Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти)
Шрифт:
– Стало быть, вы меня используете?
– Без сомнения, – Старла склонилась над заметками. – Что ж, я подготовлю расшифровку записи, и вы прочтете ее на слушаниях. Это…
– Расшифровку? – Ванесса не думала, что ей придется зачитывать собственный рассказ. Чему, впрочем, удивляться? В конце концов, это нормальная практика.
– Да. Вам так будет проще. Еще мы распределим копии между членами комиссии, чтобы они могли следить за вашим рассказом.
Ванесса кивнула, стараясь скрыть свое замешательство. Для нее это было весьма неожиданным поворотом.
– Обычно мы проверяем показания наших свидетелей, – продолжила Старла. – Как я понимаю, в
При этих словах сердце у Ванессы тревожно забилось.
– С учетом, однако, вашего положения, равно как и существенного недостатка времени, мы могли бы обойтись без этих формальностей. Разумеется, если вы не против.
– Ничуть, – покачала головой Ванесса.
– Чудесно, – Старла поднялась со своего места. – Еще один момент. Слушания скорее всего будет снимать один из местных каналов. Но все обставят так, что вы даже не заметите их присутствия.
Господи боже. Телевидение.
– Хорошо, – сказала Ванесса.
Поднявшись, она направилась к выходу, но уже у двери обернулась.
– Что заставляет вас работать бесплатно?
Старла печально улыбнулась.
– Вы прекрасно знаете, почему я это делаю, – промолвила она. – Я видела, как вы наблюдали за мной во время беседы. Наверняка вы все поняли. Просто мне, в отличие от вас, не хватает храбрости обнародовать свою историю. И я стараюсь помочь чем только могу.
Ванесса признательно пожала ее руку. Оставалось только надеяться, что Старла не очень рассердится, услышав назавтра из уст Ванессы совсем другую историю.
47
Ванесса чувствовала, что теряет вес. Они с Брайаном стояли в одном из просторных коридоров сената, ожидая начала слушаний, и ей все время казалось, что зеленая юбка висит на ней как на вешалке. Накануне вечером она буквально заставила себя проглотить половинку печеной картофелины. Но это было все, что она съела за день.
В коридоре толпился народ, и Ванесса, пытавшаяся поначалу понять, где тут такие же свидетельницы, как она, очень скоро бросила эти попытки.
Незадолго до восьми охранник распахнул широкие двери зала, в котором должны были проходить слушания, и все тут же поспешили внутрь.
Старла стояла в дверях. Кивнув Ванессе, она показала, куда пройти.
Брайану разрешили сесть рядом с женой, во втором ряду. Здесь же расположились еще несколько женщин. Соседка Ванессы, грузная темноволосая особа, приветливо улыбнулась ей.
– Вы тоже даете показания? – поинтересовалась незнакомка.
– Да.
– И я, – женщина протянула ей руку. – Мегги Рован.
– Ванесса Грей, – Ванесса пожала руку Мегги. Ладонь новой знакомой была влажной от пота. Ванесса подумала, что такой же должна быть и ее собственная рука.
Старла и еще одна женщина сидели в первом ряду, прямо перед Ванессой и Брайаном. Ванесса окинула взглядом комнату. Она быстро заполнялась людьми. Где-то позади мелькнула телевизионная камера.
У противоположной стены стоял длинный стол. Приставленные к нему шесть стульев были обращены лицом к публике. Второй стол, покороче, установили напротив первого, и возле него был один-единственный стул. Ванессе придется сидеть на нем в полном одиночестве, лицом ко всем этим мужчинам – Старла заранее предупредила ее, что женщин в комиссии не будет. И придется
Прикрыв глаза, Ванесса опустила голову Брайану на плечо. Когда же она вновь открыла их, в комнату уже входили члены комиссии. Одни были постарше, другие – помоложе. И почти все – с серьезными, если не сказать кислыми, лицами.
Сенатор Уолтер Паттерсон, устроившись в самом центре, рассеянно постукивал пальцами по деревянному молоточку. Вот он поворошил стопку бумаг, потер подбородок, затем повернулся к своему соседу и что-то сказал ему. Ванесса внимательно наблюдала за сенатором. Худощавый и подтянутый. Сразу видно, что человек бегает каждое утро, правильно питается и вообще следит за своим телом. Светлые редеющие волосы были аккуратно пострижены. Даже со своего места Ванесса видела пронзительную голубизну его глаз, когда он смотрел в сторону публики. Она хотела подготовить себя к тому моменту, когда ей придется встретиться с этим человеком лицом к лицу. Она должна была говорить четвертой. Оставалось только надеяться, что ее выступление состоится до обеда – Ванесса не желала в очередной раз впихивать в себя пищу.
Зед Паттерсон поднял председательский молоток и обрушил его на стол. После этого он обратился к собравшимся, вкратце изложив цель сегодняшних слушаний – снабдить членов комиссии достоверными сведениями, которые позволили бы поддержать законопроект, направленный на помощь жертвам сексуального насилия. Вслед за сенатором настала очередь свидетелей.
Первой была Мегги Рован. Еще в детстве она стала жертвой собственного дяди. Грустная и мерзкая история, однако Ванессе приходилось слышать подобные рассказы десятки, если не сотни раз. Но для членов комиссии, судя по всему, это было чем-то новым. Они хмурились, покачивали головами и брезгливо морщились, пока Мегги, не отрывая взгляда от бумаги, зачитывала им расшифровку собственной записи. Паттерсон тоже проглядывал свой экземпляр расшифровки, время от времени вскидывая голову и с сочувствием поглядывая на свидетельницу.
Следующие два рассказа Ванесса практически не слышала. Она неотрывно смотрела на часы, наблюдая за движением стрелки. Девять часов. Десять. Тоненький голосок внутри нее продолжал попискивать: «Да ты никак спятила?» Но минута бежала за минутой, и вот уже Ванессе не оставалось ничего другого, кроме как занять место свидетельницы.
Она встала, и Брайан ободряюще пожал ее руку. «Все будет хорошо», – шепнула Старла.
Кто-то подсунул Ванессе расшифровку ее аудиозаписи. Устроившись за столом, она открыто глянула на Зеда Паттерсона. Ей хотелось понять, узнает ли он ее. Но тот лишь равнодушно скользнул по ней взглядом.
Получив разрешение начать, она облизнула пересохшие губы и начала читать с листка:
– Я пережила насилие в возрасте восьми лет. Это был единичный случай, однако он оказал на меня поистине разрушительное воздействие.
Прочитав это, она окинула членов комиссии внимательным взглядом.
– В детстве я каждое лето проводила на ферме у бабушки и дедушки. Это было в Пенсильвании, в небольшом поселке Джереми.
При этих словах Зед Паттерсон невольно дернулся и вскинул голову. В расшифровке было написано просто «в Пенсильвании, в небольшом поселке». Впервые за все время сенатор пристально глянул на Ванессу.