Любовные драмы у трона Романовых
Шрифт:
«Чудны дела твои, Господи, нет тайны, которая бы не открылась».
Нам неведомо, до какой степени был виновен цесаревич в подготовке и убийстве императора Павла Петровича. Но впервые после цареубийства и смены власти заговорщики не получили за это своё злодеяние никаких наград.
В «Библии» говорится: «Кто прольёт кровь человеческую, того кровь прольётся рукою человека…» (Быт. 9, 6). Тем же, кто игнорирует эту заповедь, Всемогущий Бог напоминает: «У Меня отмщение и воздаяние… Я – и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю: и никто не избавит от руки Моей… И ненавидящим Меня воздам». (Втор. 32, 35, 39, 41). Свершение же воздаяния заповедано Помазанникам Божьим, которым власть дана от Бога «на казнь злым, а добрым на милование».
Причины неприязни императрицы Елизаветы Алексеевны к Марии Фёдоровне могут показаться непонятными, если не учитывать открытия Геннадия Станиславовича Гриневича. А ведь всё начиналось совершенно иначе…
Императрица Екатерина Великая не хотела, чтобы несчастье в любви испытали и сын Павел – она ему предоставляла право выбора невесты дважды, – и любимый внук Александр.
Для Александра Павловича устроили смотрины вызванных в Санкт-Петербург невест, и ему понравилась старшая из представленных сестёр баденских Луиза Мария Августа.
И вот 2 ноября 1792 года их встреча состоялась. Мария Федоровна впоследствии вспоминала, что Луиза, «увидев Александра, побледнела и задрожала; что касается Александра, то он был очень молчалив и ограничился только тем, что смотрел на неё, но ничего ей не сказал, хотя разговор был общий».
Несколько дней при дворе все были в неведении, что же он решил, поскольку Александр никак не проявил своего отношения в Луизе, но вскоре они обменялись записками, текст которых остался в истории.
Великий князь Александр Павлович написал принцессе:
«Мой милый друг. Я буду Вас любить всю жизнь».
Луиза ответила:
«Я тоже люблю Вас всем сердцем и буду любить Вас всю мою жизнь. Ваша преданнейшая и покорнейшая суженная. Луиза».
Статс-секретарь императрицы А. В. Храповицкий отметил, что при дворе будущая супруга великого князя завоевала всеобщие симпатии – «никто при виде её не мог устоять перед её обаянием».
Императрица же Екатерина писала об Александре и Луизе, ставшей в крещении Елизаветой Алексеевной:
«Все говорили, что обручают двух ангелов. Ничего нельзя вообразить прелестнее этого 15-летнего жениха и 14-летней невесты; притом, они очень любят друг друга. Тотчас после обручения принцессы она получила титул великой княжны».
Елизавета Алексеевна призналась в письме матери: «Счастье жизни моей в его руках. Если он перестанет меня любить, я буду навсегда несчастна. Перенесу всё, всё, только не это».
В Русском биографическом словаре Половцева сказано, что «по замечанию Протасова о суженой Александра Павловича «невеста для него избранная, как нарочно для него созданная».
15 ноября 1792 года Протасов написал: «Мой воспитанник – честный человек, прямой характер, доброты души его нет конца, телесные доброты его всем известны». И прибавил: «Если вперёд при нём будет хороший человек, не сомневаюсь нимало, чтоб он ещё лучше сделался».
Кстати, там же, в Русском биографическом словаре, отмечено:
«Узнав о том, что его хотят сделать наследником престола, Александр Павлович заявил:
– Если верно то, что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею уклониться от такой несправедливости. Мы с женой спасёмся в Америке, будем там свободны и счастливы, и про нас больше не услышат».
Тогда ведь ещё существовала Русская Америка, не говоря уже о том, что и Аляска принадлежала России.
Протасов написал о решении Александра Павловича: «Трогательное излияние молодой и чистой души».
В. П. Кочубею великий князь заявил, что «не рождён для такого высокого сана, который определили ему в будущем», и напоминал, что от него «дал клятву отказаться тем или другим способом».
А своему бывшему воспитателю Лагарпу, отставленному императрицей Екатериной за приверженность идеям французской революции, он писал в Швейцарию, где тот осел:
«Я охотно уступлю своё звание за ферму возле вашей».
Мы видим, что Александр Павлович и мыслей не допускал, что может куда-то отправиться, где-то поселиться и быть счастливым без своей любимой жены.
Современники отмечали, что ею невозможно было не восхищаться.
Вот, к примеру, оставшиеся в документах и архивах слова Елизаветы Яньковой, «обычной московской барыни»:
«Жена Александра Павловича была красоты неописанной, совершенно ангельское лицо».
А вот отзыв саксонского дипломата, относящийся уже к тому времени, когда ушёл из жизни убитый английскими наёмниками Павел Петрович и вступил на трон тот, кого мы знаем под именем Александра Первого:
«Трудно передать всю прелесть императрицы: черты лица её чрезвычайно тонки и правильны: греческий профиль, большие голубые глаза, правильное овальное очертание лица и прелестнейшие белокурые волосы. Фигура её изящна и величественна, а походка чисто воздушная. Словом, императрица, кажется, одна из самых красивых женщин в мире. Характер её должен соответствовать этой приятной наружности. По общему отзыву, она обладает весьма ровным и кротким характером; при внимательном наблюдении в выражении её лица заметна некоторая меланхолия… Общественная жизнь императрицы так же проста… Чтение, прогулки и занятия искусствами наполняют её досуг».
Такая была идиллия! И вдруг, вступив на престол, император заводит любовниц, да не одну, и словно забывает о том, что рядом с ним бесконечно любимая жена, с которой они не раз клялись друг другу в вечной любви и верности. Да ведь и у Луизы, в крещении православном ставшей Елизаветой Алексеевной, появляется любовник…
Как же так? Да очень просто. Уж жена-то не могла не понять, что рядом с ней вовсе не возлюбленный Александр Павлович, а совершенно другой человек. Но что могла сделать? Как воспротивиться? Её ведь тоже припугнули. В ту пору тёмными силами упорно распускались слухи, что первая супруга Павла Петровича умерла не своей смертью при родах. Утверждали, что её отравила императрица Екатерина Великая, ну и пытались убедить, что в России убрать человека – сущая безделица. Эта ложь ложилась на благодатную почву, ведь на Западе всё так и было…