Люди Домино
Шрифт:
— Сэр?
Голос мистера Дедлока гулко зазвучал у меня в голове.
— Надеюсь, у вас хорошие новости. — Он помолчал. — Что там за гвалт?
Голос Барбары спокойно, уверенно звучал среди этого хаоса.
— Похоже, Старосты распылили в здании что-то вроде чихательного порошка, сэр.
— На кой черт им это нужно?
— А зачем маленькие мальчики делают всякие гадости? Ради смеха. Чтобы развлечься.
— И где теперь эти гады с шишковатыми коленками?
Барбара вытащила свой наладонник.
— Я их вижу, сэр. Мы можем их найти.
— Тогда
— Здесь люди умирают, — сказал я.
Старик впал в ярость.
— Если вы не выполните своих обязанностей, этот город перестанет существовать в том виде, в каком мы его знаем.
— Я возьму машину, — сказала Барбара. — Мы их достанем.
Барбара исчезла из вида, прежде чем я успел придумать ответ.
Я старался как мог утешить девушку, пытался остановить кровь, советовал ей дышать поглубже и не думать о чихании. Похоже, это немного успокоило ее, а потому я чем мог попытался помочь другим жертвам, но наконец целый отряд машин «скорой помощи» с включенными сиренами прибыл в клуб. Я передавал в руки санитаров человека, тело которого вот-вот готово было разорваться на части, когда Барбара рывком подняла меня на ноги. На ней был черный плащ, полы которого развевались на ветру.
— Мы уходим. Быстро.
— Но эти люди…
— Вы им ничем не поможете.
— Где машина? Где Барнаби? Где Джаспер?
— Машина горит. Барнаби мертв. А Джаспер исчез.
Я уже начал привыкать к манере Барбары сообщать о плохих новостях в телеграфном стиле.
— Горит? Мертв? Исчез? — спросил я, но она уже припустила бегом.
Я оставил санитаров заниматься их делом и бросился следом за ней.
— Барбара!
Она бежала, не обращая на меня внимания. В ухе у меня раздался треск, и я услышал голос Дедлока.
— Что происходит?
Барбара:
— Мы их преследуем.
— Вы хотите сказать, что позволили им уйти?
— В клубе творится черт знает что. Это помогло им убежать под шумок.
Дедлок отдал какие-то последние язвительные инструкции и оборвал связь. Мы вдвоем понеслись по темному городу. Скоро мне уже не хватало дыхания, в боку мучительно кололо, но Барбара, ушедшая в отрыв, казалось, не знала усталости. Я думал, еще немного — и потеряю ее из вида, как вдруг услышал громкий возглас досады.
Когда я догнал ее, она стояла на месте и в яростном недоумении смотрела на экран наладонника.
— Что случилось? — спросил я, переводя дыхание.
Она ударила по экрану.
— Они исчезли.
— Что?
— Испарились. Стерлись с карты. — Плечи ее ссутулились от такого развития событий, и мне показалось, что на секунду-другую в ней проступили черты настоящей Барбары, скрывавшиеся за безупречным фасадом. — Они играют с нами.
— Вы меня спасли. Я должен поблагодарить вас, — сказал я, когда дыхание у меня восстановилось и я смог произнести целое предложение.
— В этом нет нужды.
— Как получилось, что этот чихательный порошок не повлиял на вас?
— Моя респираторная система намного совершеннее вашей. Я могу три часа вообще не дышать.
— Удивительно, — сказал
Барбара кивнула.
— Несмотря на значительные личные недостатки, Джаспер — один из самых блестящих химиков своего поколения. Директорат привлекает только лучших. Талантов. Вундеркиндов. — Она обвела меня взглядом, словно вспомнив что-то. — И конечно, вас, Генри.
Она пошла дальше.
— Куда мы идем?
— Мы пытаемся найти людей-домино. Идем по их следу.
— Но мы же их потеряли! Это бессмысленно.
Не отвечая, она уверенно пошла вперед.
Долгая ночь перешла в раннее утро, и первые проблески рассвета начали поглощать серость неба, когда мы вышли в переулок, заполненный такси, припаркованными около круглосуточного кафе и напоминающими поросят, тыкающихся в соски свиноматки. Мне казалось, что мы идем уже несколько часов, а потому я предложил Барбаре воспользоваться возможностью и хотя бы выпить кофе. Я уже начал сомневаться, что ей вообще требуется питание в обычном человеческом смысле, а потому удивился, когда она сразу же согласилась, и в голосе ее даже прозвучало что-то похожее на благодарность.
Я уже давно раскатал назад брючины и снял старомодный школьный галстук, а потому, когда мы вошли внутрь, имел нормальный вид или по меньшей мере был в состоянии выдать себя за нормального. Кафе было заполнено водителями такси, которые, судя по всему, не питали друг к другу особо товарищеских чувств. Они сидели по одному или по двое, мрачно сжимая в руках одноразовые стаканчики, и просматривали спортивные страницы вчерашних газет или тупо пялились на грязные пластиковые столешницы. Даже появление здесь Барбары не вызвало ничего, кроме шуршания таблоидов, усталых плотоядных ухмылок и безнадежного восторженного свиста, который смолк сразу же, стоило моей спутнице смерить наглеца взглядом. Я взял для нас по стаканчику кофе, и мы сели за столик у окна.
— Вы помните, когда я пришла в офис? — спросила она, когда мы сделали несколько первых глотков того, что оказалось на удивление хорошим кофе.
Голос ее внезапно зазвучал иначе, и я ощутил укол надежды.
— Барбара?
Улыбка мелькнула на ее лице.
— Барбара всегда здесь, Генри. Даже если так и не кажется. Но я задала вам вопрос. Вы помните мой первый день?
— Конечно.
— Вы были добры со мной. Вы показали мне архив, ту потную женщину в подвале. Вы представили меня Питеру Хики-Брауну.
Я отодвинул на задний план свои воспоминания обо всем, что произошло с тех пор (от удара, случившегося с дедом, до бойни в «Дьяволизме»), и отважился на улыбку.
— Бог ты мой, этот тип — настоящий зануда. Помните, как он старался произвести на вас впечатление, перечисляя все эти группы, на концерты которых он ходит?
Барбара попыталась рассмеяться при этом воспоминании. Слушать ее смех было мучительно. Натянутый хруст, горловое шипение, механическое гоготание.
— Я рад, что вы помните, — тихо сказал я.