Люди и куклы (сборник)
Шрифт:
Появляется Менелай.
Менелай. Ты одна? А где же…
Подруга. Ты хочешь спросить, где твоя жена, так я скажу тебе: уплыла вместе с Парисом. Да и Рыжая согласилась проветриться с ним до Микен.
Менелай. Ты шутишь…
Подруга. Что же ты не смеешься? Радуйся. Во всяком случае, ты хотя бы на время избавишься от жены, а любовницы тем и хороши, что их можно часто менять. (Вертится перед Менелаем.)
Менелай. А ты совсем не глупа…
Подруга. Видишь, как быстро я тебя утешила.
Менелай. Пойдем. Сегодня вечером я задаю Аяксу Теламониду роскошный пир. В знак нашего полного примирения. Ты будешь украшением праздника.
Подруга. Увы-увы! Мне совсем нечего надеть в такой торжественный вечер…
Менелай. Об этом я позабочусь.
Подруга. Ты все-таки очень мил. А то говорили, что Менелай Атрид такой скупой… Я никогда этому не верила.
Менелай. Кто говорил?
Подруга. Одна подруга.
Менелай. Скажи мне, а как зовут твою подругу?
Подруга. Какую? У меня их много.
Менелай. Ну, эту… Рыжую.
Подруга. Ах Рыжую… Так же, как твою жену, Елена.
Картина вторая
Египет. Дворец Протея. Тронная зала во дворце повелителя Египта Протея. Сам Протей в простой белой хламиде слушает трио музыкантов. Тихонько, на цыпочках, входит Фонис — «око повелителя». Почтительно замирает недалеко от Протея. Протей резко хлопает несколько раз в ладоши. Музыканты, сбившись, замолкают.
Протей (музыкантам). Плохо. Ужасно плохо. Просто скверно. Отвратительно.
Старший музыкант. Но мы берем верные ноты, наш повелитель. И темп…
Протей. Темп! Чтобы играть верно, мало брать верные ноты. Одними нотами музыки не изобразишь. Здесь нужно понимание, любовь. У осла — вы знаете — уши больше и чувствительнее людских, но осел почему-то не музыкант. Догадываетесь?
Старший музыкант. Как тебе будет угодно, повелитель. Но мы стараемся, мы стараемся.
Протей. Вы стараетесь угадать, хорошо ли я вам заплачу за вашу музыку. (Протягивает руки в сторону Старшего музыканта.) Скажи мне, если бы ты получил богатое наследство, ты бы продолжал играть?
Старший музыкант. Но мне неоткуда ждать наследства, повелитель.
Протей. А если бы?
Старший музыкант. Я затрудняюсь…
2-й музыкант. Он мечтает скопить деньги и открыть торговлю чесноком, мой повелитель.
Протей (смеясь). Отлично. (Протягивает руку в сторону 2-го музыканта.) А ты?
2-й музыкант (горячась). Зачем
Протей (хохочет). Превосходно! Я велю выдавать вам по три монеты из своей казны ежедневно, но с условием, что вы никогда больше не притронетесь к музыкальным инструментам.
Старший музыкант. Вот привалило-то! Прямо творческая удача!
2-й музыкант. А в музыкальные критики идти можно?
Протей. И в критики нельзя.
Старший музыкант. О, повелитель! (Падает на колени, увлекая за собой товарища.) Да мы эту музыку совсем забудем! (Отбрасывает свой музыкальный инструмент. 2-й следует его примеру)
3-й музыкант (Протею). О повелитель! Не гони нас. Позволь, мы сыграем тебе еще раз. Может быть…
Протей. Убирайтесь, не то я прикажу отрубить вам уши.
Старший музыкант. Славься в веках!
2-й музыкант. Ты — истинный ценитель искусства!
Оба музыканта убегают. 3-й остается. Фонис делает несколько шагов к Протею.
Протей (в сторону Фониса). Это ты, мое недремлющее око?
Фонис. Я, мой повелитель. Мне необходимо поговорить с тобой наедине.
Протей. Разве здесь кто-то есть, кроме нас?
Фонис. Один из музыкантов остался.
Протей. Музыкант, что тебе нужно, говори.
Музыкант. Мне ничего не нужно, повелитель. Мне не нужно золота. Я не хочу торговать ни чесноком, ни сыром. Не отнимай у меня мою флейту. Без музыки я умру.
Протей. Фонис, расскажи мне, как выглядит этот человек?
Фонис. Он не кажется ни юным, ни старым. Страшно худ, оборван.
Протей. Он отбросил свой инструмент, как те, другие?
Фонис. Нет, он прижимает флейту к груди. Км-км. Он плачет, мой повелитель.
Протей. Фонис! Пусть его хорошенько накормят и оденут. (В сторону музыканта.) Отныне ты мой желанный гость. Приходи, когда захочешь. Буду счастлив послушать твою флейту.
Фонис передает музыканта слугам, отдает им какие-то распоряжения и возвращается к Протею.
(Выходя из глубокой задумчивости.) Вот видишь, мой Фонис, талантливый человек поест у власти, попьет, возьмет необходимую одежду и снова уйдет к людям, вольный, как ветер. А бездари будут кормиться из казны всю жизнь, да еще ворчать, что их недооценили.