Люди и птицы
Шрифт:
Заказали язык, заливное, салаты, осетрину, паштеты. Оксане достался суп-пюре с креветками и сухариками.
– Мам, а можно мне кока-колу? – спросила она так тихо, что ее голос можно было бы заглушить шорохом страниц.
В ответ жена брякнула:
– Разумеется, нет! Это вредно.
Оксана съежилась.
– Принесите девочке кока-колу, будьте добры, – сладко проговорил Саша в адрес проходящего мимо официанта.
Взгляд, который достался ему от жены, наверное, мог бы превратить его в кучку фекалий, но это подпортило бы вечер. И потому супруга расплылась в улыбке:
– Хорошо, в честь МОЕГО ДНЯ РОЖДЕНИЯ можно…
Семейство сидело, не шелохнувшись. Когда принесли и разлили водку, тесть вопросительно
– Дорогая Аллочка! – начал он. А Саша в это время задался важными вопросами.
1) Как вышло, что он сидит в этот момент с совершенно чужими ему людьми?
2) Почему эта неприятная женщина обитает в его квартире, роется в его вещах, позволяет себе смеяться над ним?
3) С какой стати она распоряжается не только его имуществом, но и его временем, настроением и даже фамилией?
Саша удивлялся, не находя ответов на эти вопросы. Так бывает во сне: ты попадаешь в предлагаемые обстоятельства и должен волей-неволей существовать в них, хотя вроде бы понимаешь, что все это бред. Вот и Саша залип в какой-то кошмарной жизни и был не в силах проснуться.
Он покосился на жену, на ее злые губы, на дрожащие гипюровые цветы и удивился еще больше. Он помнил, как женился на милой девушке с красивой улыбкой, и тогда его не смутил даже тот факт, что у нее была маленькая дочь – кстати, он так и не узнал от кого.
Сидящие за столом между тем начали чокаться; видимо, окончился тост. Саша протянул рюмку и чокнулся с братом жены Вованом. В глазах Вована читались тоска и смертная скука, и они с Сашей поняли друг друга без слов.
Праздник продолжался. Несмотря на водку, родственники по-прежнему сидели прямо, напряженно жевали и мило рыгали в кулак. «Рыба хорошая, да… Только вот соли маловато. А помнишь, мы у Нинки заливное ели? Она еще туда какую-то зелень такую положила…» Жена тоже что-то рассказывала. Она упорно творила иллюзию, для чего изредка обращалась к Саше с вопросом: «Да, Саша?» Он отвечал «угу», не прислушиваясь.
Когда музыканты во фраках заиграли Puttin’ On the Ritz, а маленькая армянка влажно запела, из-за соседнего столика выскочила плотная женщина в обтягивающих штанах. Она начала танцевать, и ее попа задвигалась, как огромная мармеладина, выписывающая в воздухе букву «о», затем «ф», а еще позже – тире. Но Сашу внезапно толкнули в бок, и он встретил взгляд жены, холодный и электрический.
Еще через полчаса он начал изнемогать. Вован тоже крутился на месте и тыкал вилкой в кусок осетрины, пытаясь сделать из него рыбную марлю. Оксана смотрела сквозь людей и предметы куда-то в космическое пространство, рот ее приоткрылся. Саша дождался, пока она ощутит его взгляд, и скорчил ей рожу. Она едва сдержала улыбку. Они стали веселиться вдвоем, пока остальные что-то бубнили о мягкой мебели, кем-то испорченной. Саша изображал сидящих за столом по очереди. Оксана прыскала в кулак, делая вид, что поперхнулась. Вован тоже начал смотреть на Сашу и улыбаться. Вдруг прозвенел голос жены:
– Немедленно прекрати! Иначе щас выйдешь из-за стола и будешь сидеть в гардеробе, пока мы тут не закончим!
Она обращалась к Оксане. От испуга девочка сделалась меньше в размере и вжалась в кресло. Саша дождался, пока возобновится разговор за столом, и продолжил кривляться. Тут же его больно ущипнули и зашипели в ухо:
– Если я еще раз тебя на этом поймаю, что мне сделать?!
«Обосраться», – подумал Саша. Вместа ответа он зажевал огурец и задумался. Накануне он дал себе слово стойко вынести пытку женой, но сейчас понял, что слово не сдержит. Внутри у него начал закипать какой-то первородный, дообезьяний даже бульон, не восприимчивый к увещеваниям разума. Горло его сдавило, на лбу появились капельки пота. Возможно, он даже затрясся. Тут жена повернулась к нему и
– Слушай, ты же не дома. Ты можешь хоть пару часов побыть человеком, а не свиньей?
Все за столом затаили дыхание. А Саша встал, отодвинул свой стул и сказал:
– Расплачивайся сама, без моего участия. Всем привет.
В конце он хотел прибавить ругательство, но передумал. Достаточно было того, что он знал: жена не взяла кошелек. В ее блестящую сумочку не влезло ничего, кроме пудреницы.
Саша направился к выходу. Он был чрезвычайно зол, но по мере удаления от жены и ее семейства ему становилось легче. На улице он окончательно пришел в себя. Свежий воздух, огни, запах кофе из открытой двери закусочной… Он прошелся вверх по бульвару, подышал, поулыбался красивым девушкам. Уселся на лавку недалеко от застывшего Есенина и достал телефон.
Впереди был почти целый вечер. Саша начал листать имена в записной книжке. Перелистал все, дошел до «Хитоми», задумался. Потом вернулся опять в начало, к «Анастасии Викторовне».
– Добрый вечер, – смущенно буркнул он в телефон.
– Привет. Ты как?
– Так себе. Отмечаешь?
– Уже нет. Я у подруги была, только вернулась.
– Понятно. С Петром ходили?
– Он… в командировке. Послезавтра вернется.
Возникла пауза. Саша пытался придумать, как бы ему напроситься в гости. Но так, чтобы не напрашиваться.
– Приедешь? – спросила Анастасия Викторовна.
– Ага. Через полчаса буду.
Он вызвал такси. Всю дорогу ему было радостно и спокойно. Но, приближаясь к цели, Саша отчего-то заволновался и попросил высадить его раньше, у магазина. Купил шампанское и торт. Расстроился, потому что пошлятина. Луше бы взял вино и сыр. Или хамон. Или и то, и другое. Но торт был уже куплен, выкинуть жалко.
С момента их разговора прошло больше, чем полчаса, но Саша все равно постоял под деревом у подъезда, ожидая, пока разойдется толпа местных бабушек. Зачем, он не знал. И только после этого стал подниматься по лестнице.
Примерно в это же время жена его обзванивала подруг, упрашивая их подъехать к ресторану и привезти денег. Подруги не хотели никуда ехать, у всех было праздничное застолье. Совокупных средств, имевшихся у родителей и младшего брата, хватало на оплату только выпивки и одного из салатов. К тому же брат своих денег отдавать не хотел и подло сбежал, утверждая, что у него деловая встреча. Было похоже, что он злорадствует. Наконец, одна из подруг приехала на такси, расплатилась, забрала пострадавшую и отвезла домой, всю дорогу ругаясь. Мол, у Ленки «муж покруче твоего будет, и то себе такого ни разу не позволял. Ты сама виновата. Разбаловала мужика, а теперь расхлебывай». И только оказавшись одна в своей спальне, Алла бросилась на кровать и стала рыдать, потеряв где-то, как Золушка, туфлю [14] .
14
Алла не была стервой, просто у нее не сложилась жизнь. Ее багаж: пять абортов и французский язык. С детства она мечтала навсегда уехать во Францию, и однажды ей улыбнулась удача: подвернулся настоящий симпатичный француз, готовый жениться. Однако Алла раздумывала, боялась сделать решительный шаг, так как мог подвернуться и кто-то получше. В итоге француза она упустила, как упустила и влюбленного в нее еврейского мальчика из хорошей семьи, который, как ей казалось, всегда будет при ней. Мальчик терпел, но потом плюнул и женился на телеведущей. Алла в итоге залетела и родила, потому что врачи заявили: еще один аборт – и все. Выбирать было уже не из кого, и она вышла замуж за Сашу. До сих пор ей казалось, что она живет чужой и ненастоящей жизнью.