Люди и птицы

Сачкова Светлана

– Я не вуду напивачща!

– А тебе и не надо.

Почувствовал себя непонятым и обиженным. За те подарки и деньги, которые она от него получает, могла бы и притвориться – сделать вид, что тоже расстроена. Хотя кто их знает, японцев. Они ведь всегда такие. Чувств своих не показывают.

Вообще-то, именно это в ней Саше и нравилось – помимо раскосых глаз, крошечных грудей и детского тела [4] . То, что Хитоми всегда оставалась бесстрастной. Идеальная женщина: молчит и слушает, смотрит серьезно; если говорит, то по делу. Зато громко кричит и даже визжит во время секса, а после оставляет записку: «Любовь была очень хорошая». (В конце пририсовано сердечко.)

4

– Педофил, – сказал Саше старый приятель, случайно увидев их вместе в ресторане. И облизнулся.

«Завидуй,

придурок! – подумал в ответ Саша. – Будешь сегодня дрочить на японские мультики».

Когда-то этот приятель торговал на Горбушке хентай – японским анимационным порно. Его населяли как раз такие вот девочки: тугие, тонкие, с торчащими твердыми сосками и плоским животом.

Он сел в машину в последний раз. Вытащил из бардачка разную мелочевку, взял с заднего сиденья журнал. Тут же швырнул его обратно. Тягостно вдохнул воздух, все еще пахнущий кожей сидений и пластиком. Заморгал вдруг глазом, ощутив выкатившуюся из него крупную каплю. Закашлялся так, что расстегнулась на груди пуговица, и полез вон.

Большой, грузный человек Саша, похожий на огромного младенца. Щеки и глаза круглые, а кожа – бело-розовая. Жена говорит, что ходить с такой физиономией неприлично, потому как она смахивает на зимнюю попу после бани. Он действительно выглядел так, будто целыми днями принимал ванну, а после мазался детским кремом и посыпался присыпкой. Невозможно было представить его грязным. А если все-таки поднапрячься, то в этой фантазии он мог быть перепачканным только мороженым или вареньем. Парадокс, но в то же самое время он выглядел дядькой – заматеревшим и намного более взрослым, чем следовало из паспорта. А все потому, что Саша был усат и пузат.

Глядя в зеркало, он и сам не понимал, кого он там видит. Это служило лишним доказательством тому, что жизнь обманчива. Она то примет обличье толстого дядьки, усмехающегося в усы, а то вдруг обернется глупеньким малышом, с которого нечего и спрашивать. Только вздохнешь да разведешь руками: «Вот такие дела…»

Саша ходил в казаках и черной куртке из грубой коровьей кожи. Под нее надевалась рубаха, часто в полоску или даже в горох – при наличии настроения. А под рубахой, подо всей этой усато-младенческой оболочкой, билось и трепетало нежное, теплое. Саша иной раз тыкал пальцем в это мягкое место и пьяно умилялся.

Не то чтобы он много пил. Просто не мог избежать ощущения времени, за которым нельзя успеть. Тридцать четыре года, середина жизни – многие пути уже отрезаны. Саша бурлил и кипятился, перебарывал желание схватить первого встречного и вытрясти из него пустой ленивый взгляд, как бумажник с проездным и скидочными карточками в кармашках. Порой ему казалось, что его вот-вот разорвет на части. Некоторые всерьез считали, что у него не все дома. Это постоянное бурление со временем и привело к тому старому бунгало под пальмовыми листьями. С мальчиком в белой шапочке.

Возможно, все это было следствием Сашиной детской болезни, хотя никакая это была не болезнь, как выяснилось позже. Синдром, как называла его жена. Мама предпочитала на эту тему не говорить вообще. Зоя. Зоя, а не мама [5] .

Оказавшись без колес, Саша ощутил странную легкость. Как будто отменили уроки, и у него возникла масса свободного времени. Для начала он позвонил на работу и сказал, что не придет. Пусть разбираются без начальника. Потом решил прогуляться по городу и заодно постричься, потому как давно собирался. И еще потому, что ничего лучше не придумал. Отчего-то куча проблем, требовавших неотложного решения, а также все то, что он давно мечтал сделать, когда будет свободная минутка, позабылось начисто, попросту улетучилось.

5

Было так. Мама не разрешала называть ее мамой: она молодилась и искала кандитата себе в мужья. Это сейчас все грамотные и знают, что такое гиперактивный ребенок. Который все время вертится, прыгает и не умеет себя контролировать. Когда говорит, захлебывается, брызгает слюной и плохо выговаривает некоторые звуки. И вдобавок по дороге сшибает предметы, потому что, согласно диагнозу, у него страдает координация. А в те времена от Саши просто шарахались. И что делать, если у него мама, которая не мама, которая хочет казаться утонченной и загадочной, которая богемна и ранима, и красива тонкой красотой? В общем, вместо школы его отправили в интернат, где он и пробыл до окончания одиннадцатого класса. Абсолютно никто не ожидал, что Саша поступит в институт (хоть и не с первого раза), закончит его пусть не с блеском, но очень прилично и станет зарабатывать деньги. Позже гиперактивность напоминала о себе лишь тем, что он не мог надолго сосредоточиться на чем-то одном. Ходил стремительно, был неуклюжим, горячим и неуемным. Любил быструю езду. И от него во все стороны

веяло физической силой и сумасбродством.

Мама, успевшая за это время несколько раз побывать замужем, навсегда осталась для него Зоей. В детстве он так боялся ее, так не хотел огорчить, что просто деревенел в ее присутствии и смотрел в пол. Поэтому никакого образа мамы из прошлого у него не осталось. Зато Саша хорошо запомнил мамину подругу Анастасию Викторовну с ее огромными голубыми глазами. Как-то она приехала вместе с Зоей к нему в интернат и привезла конфет и яблок. После этого, ложась спать, он часто думал о ней.

Он шел по улице, щурился на солнце, бормотал под нос, размахивал руками; прохожие обходили его стороной. Большущий человек с огромными ладонями.

Настроен он был философски. Вернее, он себя так настроил, чтобы не раскисать. После того, как Сашина первая, красная бмв была списана целиком, он купил эту, серого цвета металлик. Совершенно новую: ее только что пригнали с завода в Баварии, сияющую, прекрасную. Он дрожал над ней, как над ребенком. Мыл и полировал собственноручно и часто, сбрызгивал специальным составом шины. Покупал к ней всякие прибамбасы: «брови», колпаки, спойлеры. А дней десять назад он увидел сон. В этом сне его серебристая красавица попала в аварию, и ее тоже списали за невозможностью восстановить. Тогда он приобрел третью, и во сне это было легко; привез ее домой, ликовал – но тут же разбил вдребезги, не вписавшись в ворота гаража. Во сне он только крякнул с досады и отправился в офис страховой компании, надеясь посмеяться над причудами судьбы вместе со своим агентом. Но… в третий раз компания платить отказалась, и Саша остался безлошадным. Голый и сирый он вышел на улицу, прислонился к тощему деревцу. Мимо проносились шикарные тачки, в которых, запрокинув голову, смеялись чьим-то шуткам блондинки… Он проснулся от ужаса и неделю не выводил машину из гаража: ездил на шкоде супруги. И вот сегодня решил отъехать недалеко. В ста метрах от дома, на перекрестке, его припечатала рыжая стервозина на опеле.

Отирая пот со лба, Саша пристроился к вагочику, в котором выпекали блины. Купил блин с семгой, сыром и зеленью и встал к высокому одноногому столику. За соседним курили и пили сок две молодые женщины. Одна из них жаловалась подруге:

– Я готовлю второе каждый день. Утром собираюсь, говорю: свари себе кашу на завтрак. Ну что, трудно тебе? Он говорит: посмотрим. И смотрю, через пять минут лезет в холодильник, достает макароны, сосиски… И все остальные приходят и тоже начинают их есть. Главное, это расходы какие? Ведь на ужин опять надо готовить. Опять покупать продукты. Я так больше не могу!

Саша покосился на девушку, подивившись проблемам, которые волнуют людей. На лице у нее было написано отчаяние. Подруга понимающе кивала головой. Саша выбросил в урну одноразовую тарелку и пошел прочь.

Над ним, в бело-голубом небе, плыл газообразный медведь. И еще чемодан, набитый мечтами. Морда медведя, достигнув небесного края, растянулась и превратилась в размазню.

Салон Aquarelle занимал угол возле рынка еще с советских времен. Правда, тогда он именовался парикмахерской «Визит» и не отличался высокой культурой обслуживания. Сейчас заведение было чистым и светлым, мастера – молодыми и дружелюбными. Саша стригся здесь уже несколько лет. Маниакально, сказали бы некоторые – и были бы неправы.

У всех свои тараканы, а его таракан был безобидным. Саша терпеть не мог волосы, чужие и собственные.

Он практически падал в обморок, если волос обнаруживался в еде. Закатывал грандиозный скандал.

Если оказывался рядом с человеком с сальной прической и, не дай бог, перхотью, бежал без оглядки.

Женщин заставлял надеть шапку или косынку перед сексом. Прилипшие к влажному телу волосы – бррр!

Он каждый день яростно брился, после душа придирчиво оглядывал себя в зеркале. Отмечал неприятную шерсть, возникшую на спине. На груди появлялись толстые, проволочные волосины. Кроме того, Саша был весь покрыт родинками, из которых в последние годы стали произрастать антенны. Как будто крошечные существа до поры до времени сидели у него внутри, а теперь решили произвести рекогносцировку. Саша охотился на них, атакуя антенны пинцетом. Волосы из носа он выдирал специальным приборчиком, и слезы текли у него по щекам. Неделю назад он сделал ужасное открытие, нащупав растительность в ушах. Хуже Саша ничего не смог бы придумать – разве что волосы выросли бы у него во рту.

Усы его тоже бесили, но без них он выглядел гигантским пупсом. Так что приходилось терпеть.

В Aquarelle он стригся всегда у одного и того же мастера. Они с Владом стали, можно сказать, приятелями. Саша любил поболтать с ним о том о сем и даже это общение предвкушал.

– Здоро^во!

Они пожали друг другу руки, и Саша уселся: так, что задребезжало зеркало и флаконы с муссами и лаками для волос стали друг об друга постукивать. Кресло ему жало, бумажный ошейник был слишком тесным, но к этому он заранее готовился.