Люди и птицы
Шрифт:
– Как? – не поняла Хитоми.
– Ну, на байдарках – на лодках таких. С друзьями поехали.
– И ты хочешь сказать, что ты один дома остался?
– Ну да.
Он даже пожал плечами, как будто это само собой разумелось. Саша ему не поверил.
– Так не бывает, – сказал он печально. Потому как он тоже считал, что встретил нормального человека, правильного и искреннего. А теперь придется расстаться с иллюзией – в очередной раз.
Но мальчик заглянул ему в глаза, убеждая:
– Я правду говорю. Ко мне бабушка приходила и делала на ужин омлет. А потом
И добавил:
– Родители часто уезжают… Я привык уже. Только заснуть иногда не могу – вот и гуляю, пока спать не захочется.
У Саши в голове застучали. Ему показалось, что он задушил бы сейчас и кошку, и бабушку, и этих родителей, если бы они оказались тут, перед ним. И он даже не стал бы раскаиваться. И еще…
Продолжить мысль он не успел, потому как ребенок спросил:
– А можно я с вами пойду?
В голосе его были: надежда, тревога и стыд. Саша почувствовал, что вот-вот забьется в припадке и кинется убивать бабушку прямо в ее уютной клоповьей квартирке. Мускулы его напряглись, на лбу выступила испарина. Над ним висело обозначение: он был нормальным и не мог подвести человека. Но забрать чужого ребенка он тоже не мог.
Саша сказал:
– Давай так: мы проводим тебя до дома, и ты ляжешь спать. Я дам тебе свой телефон. И если тебе не с кем будет поговорить, ты мне звони. Хоть среди ночи.
Они взяли его за руки с разных сторон и повели домой. Мальчик показывал дорогу.
– Тебя как зовут-то?
– Булка.
– Как?!
– Да это кличка такая. Потому что фамилия – Булкин. А вообще-то я Дмитрий.
– Понятно. Я – Саша. А она – Хитоми.
– Значит, ее можно называть Томи. Да?
– Наверное. Я как-то не догадался… Так намного короче.
Ребенок застенчиво посмотрел на японку и пробормотал, обращаясь к Саше:
– Она как игрушечная, правда?
Хитоми была одета в белую мини-юбку; из-под юбки торчали тонкие ножки, обутые в розовые круглые сапоги. Сверху – желтый, будто кукольный, пуховик и мышонок под мышкой. Ну точно игрушка. А диссертация по Юрию Олеше – так, прикол от производителей.
Посадив игрушечную Томи в такси, Саша поймал себе развалюху с разбитой фарой. Назвал адрес и притворился спящим, чтобы водитель, взъерошенный старичок, не развлекался за его счет болтовней.
В общем и целом Саша мало думал о детях и об их воспитании. Он считал, что в этом процессе нет ничего особенно сложного и все происходит само собой. Дети, казалось ему, сами знают, что перед сном следует чистить зубы, а после школы делать уроки. Во всяком случае, ребенок, который жил вместе с Сашей, производил на него именно такое впечатление. Он задал себе вопрос: что же это за мальчик, который вместо того, чтобы смотреть телевизор или играть в какую-нибудь приставку, предпочитает бродить ночью по улице? И нашел на него ответ: это был не совсем нормальный мальчик. Ребенок, у которого не все дома. Ха-ха.
Они могли просто не знать. Те придурки, уехавшие в поход на байдарках.
Интересно, а если бы они обнаружили, как именно Булкин-младший
Саша вспомнил, как прошлой весной пил в парке пиво с одной знакомой. Была ранняя весна, когда уже пригревает солнышко, но воздух еще очень холодный. Они расположились на бревне у водоема. Прямо перед ними на воде раскачивался плот, а на нем – группа мальчишек лет десяти-одиннадцати. Пацаны курили и матерились, толкались, смеялись, падали в ледяную воду прямо в кроссовках и куртках, залезали обратно – и все это продолжалось час или полтора. Знакомая Саши зачарованно смотрела на них и наконец сказала:
– Если бы появилась волшебница и предложила исполнить желание, знаешь, чего бы я попросила? Чтобы родители, и бабки, и тетки вот этих детей оказались вдруг здесь, и я бы смогла увидеть их лица.
Если бы только все мы знали, чем занимаются наши близкие, когда мы не видим.
Глава 3
Таня и облако
Вова осторожно взял Таню за руку. А она сделала вид, будто ничего не заметила.
Вова, большой, почти незнакомый мужчина с теплыми руками. Таня, с тревожным взглядом и ледяными пальцами.
Спикировал желтый лист.
Сидя на скамейке у пруда, они наблюдали следующую картину. Трое собирались купаться. Пьяные, с остекленевшими глазами; молодые, но уже измученные своим бессмысленным существованием. Точнее, купаться собирался пока только один: красное лицо, тощее паучье тело. Он покачивался, подрагивал и медленно разоблачался. Обнажил молочно-белый торс и тонкие ноги, кинул одежду на асфальт. Два друга его замычали:
– Серег, ты че… Серег, не лезь…
Погода, несмотря на яркое закатное солнце, была осенняя и совсем не купальная. Бррр… На поверхности воды виднелись кое-где пластиковые бутылки и пакеты. Еще кое-где – тина и другая растительность. На дне могло быть все, что угодно.
Серега доковылял до края и дернулся: скорее упал, чем бросился, в воду. На берегу, поодаль, остановилась группа молодых людей и стала наблюдать за ним без особого любопытства.
Серега тем временем изображал спортсмена. Плавал и на спине, и кролем, и брассом. Только тело его почти не слушалось, двигалось судорожными рывками и вообще доставляло ему массу неудобств. Затем он встал, и обнаружилось, что все эти героические усилия он предпринимал там, где ему было чуть выше колена. Пренебрегая этим фактом, он постарался сохранить важный вид и начал взбираться по отвесному склону, где поверх гальки была натянута металлическая сетка.
Вытащив свое худосочное тело на берег, он постоял какое-то время, дрожа и пошатываясь. Поднял не без труда свою черную футболку с асфальта, скомкал ее и зашвырнул далеко в воду.
– Ты че, Серег? – изумились друзья.
– Да она мне не нужна… – и стал с непроницаемым видом.
Все постояли и помолчали.
Затем один из друзей тоже стал раздеваться: подтянул кверху свитер, но голова почему-то не проходила сквозь предназначенное для нее отверстие. Серега подошел сзади и дернул свитер вниз: