Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима
Шрифт:
Полагаясь на различные источники, восходящие к эпохе эллинизма, когда появилось стремление все систематизировать и отыскать основоположников любого общественного феномена, Плиний Старший сообщает: гадать по полету птиц первым стал некий Кар, от имени которого получила свое название область Кария в Малой Азии; гадание по другим животным ввел Орфей; гадать по внутренностям жертвенных животных начал Дельф; по огню — прорицатель Амфиарай, царь Аргоса; по внутренностям животных — фиванец Тиресий; толковать чудеса и вещие сны впервые взялся Амфиктион, царь Аттики (Плиний Старший. Естественная история, VII, 203). Эти сведения заставляют думать, что гадание по полету птиц, которое древние связывали с Карией, действительно пришло в Грецию с Востока. Происхождение других способов ворожбы явно имеет отношение к культу Аполлона: Дельфу, легендарному сыну бога-предсказателя, приписывали основание святилища Аполлона в Дельфах, где находился знаменитый оракул; Амфиарая также чтили в Беотии как сына Аполлона; Амфиктион, возможно, был организатором дельфийских амфиктионов — религиозно-политического союза греческих государств с общим культовым центром в Дельфах; этот и подобные ему союзы играли важную роль в политической истории страны в архаический период (VIII–VI вв. до н. э.).
Гадатель, или прорицатель должен был обладать самыми разнообразными познаниями во многих областях, дабы совершать необходимые магические обряды. Занятие это считалось наследственным, тайны ворожбы переходили от отца к сыну, сохраняясь лишь в устной традиции. Гадания делились на «естественные» — толкование явлений, специально вызванных богами для внушения своей воли: снов, появления призраков и т. п., и «искусственные» — распознавание воли богов по определенным знакам, отыскать которые входило в задачу прорицателя. Этот род гаданий включал в себя множество способов:
1. Орнитомантия — гадание по полету птиц: появление одних птиц считалось предзнаменованием благоприятным, других — неблагоприятным. Принято было думать, что удачу предвещают птицы, посвященные какому-либо божеству: орел — посланец Зевса, ворон — Аполлона, сова или ворона — Афины; увидеть их было хорошим знаком. В разных обстоятельствах знак мог иметь различный смысл: так, сова приносила уверенность в успехе, но появление той же совы в день свадьбы рассматривалось как дурной признак. Многое зависело и от того, с какой стороны от наблюдателя летела птица. Наконец, важно было различать, как именно кричит птица: ведь и сила ее голоса могла что-то сказать посвященному.
2. Алектриомантия — гадание по поведению кур, клюющих зерна.
3. Ихтиомантия — гадание по рыбам, по тому, как они ведут себя в воде; со временем гадать стали также по ящерицам, змеям, паукам и другим животным.
4. Иероскопия — гадание по внутренностям жертвенных, священных животных: по внутренностям, особенно по печени, гадатель мог прочитать одному ему ведомые знаки, говорящие о воле богов.
5. Пиромантия — гадание по огню: важно было заметить и должным образом истолковать, как горит дерево, какова высота и форма пламени, в какую сторону ветер относит дым и т. п.
6. Гидромантия — гадание по воде: у источников вели наблюдение за щепочками или пучками волос, пущенными по воде, а дома бросали в миску с водой, иногда смешанной с молоком, разные предметы, и от того, держались ли они на воде или тонули, зависело, благоприятным или нет будет признано предсказание.
7. Метеоромантия — гадание по атмосферным явлениям: молнии, грому и т. п.
8. Кледономантия — гадание по непроизвольным движениям человека, по его отдельным словам и даже по звону в ушах или по тому, как он чихает.
9. Клеромантия — гадание по движению предметов: по движениям подвешенных на нитке корзинки или даже кольца, а также бросание игральных костей.
10. Хиромантия — хорошо известное и по сей день гадание по руке, по линиям на ладони.
11. Арифмомантия — гадание по числам, по расположению цифр: это были зачатки кабалистики, уходившей корнями в древний Вавилон. Были числа «счастливые» — например, семь, «число Аполлона», а потом пифагорейцев, или три и девять. Как относились древние к числу 13 — неизвестно.
Главным видом «естественного» гадания было толкование вещих снов — практика, пришедшая, по всей видимости, из Египта и благополучно дожившая до наших дней. Известно было древним и вызывание духов при помощи магических приемов, заклинаний над гробом усопшего, на его могиле. Как и современные нам спириты, античный гадатель вопрошал тень умершего о будущей судьбе тех или иных людей, а затем пересказывал услышанное заинтересованным лицам.
Особым доверием и славой пользовались оракулы при святилищах богов. Древнейшим считался оракул Зевса в его храме в Додоне в Эпире: здесь жрецы давали предсказания, вслушиваясь в шум листвы священного дуба в роще, посвященной верховному громовержцу, в шум воды из источника у подножия дуба и в отзвуки, исходившие от бронзовой чаши, установленной невдалеке на колонне: рядом, на другой колонне, помещалась фигурка мальчика с прутом, и при порывах ветра фигурка раскачивалась, ударяя прутом по чаше. По звукам, которые издавала бронзовая чаша, жрецы гадали.
Как уже говорилось, дельфийский оракул вещал через жрицу Аполлона — пифию. Поначалу эту ответственную функцию поручали юной девушке, впоследствии же роль пифии перешла к женщинам пожилым, не моложе 50 лет, из знатных, уважаемых семей; при этом, чтобы поддержать традицию, пифия делала предсказания одеваясь так, как одевались молодые девушки. Люди задавали свои вопросы жрецам дельфийского храма — устно или письменно, а те передавали их пифии. Перед тем как изречь ответ, пифия обязана была какое-то время поститься и совершить ритуальное омовение в Кастальском источнике. Затем она усаживалась на священный треножник и под действием дурманящего дыма от горящих лавровых листьев (лавр — дерево, посвященное покровителю Дельф Аполлону) впадала в транс, изрекая отрывочные, не всегда понятные слова. Жрецы же составляли из них связный ответ, облекая его в форму гекзаметров. В дальнейшем, в эпоху эллинизма, дельфийский оракул давал ответы и в прозе. Понятно, что во многих случаях, особенно когда дело касалось судеб государства, жрецам приходилось приспосабливать ответы пифии к хорошо им известному реальному положению вещей. Под нажимом влиятельных политических сил они, случалось, меняли прежнее предсказание, давая вместо него другое.
Прорицания греки получали и в храме бога Асклепия в Эпидавре: там они могли увидеть вещий сон и попросить жрецов истолковать им его, дабы узнать, исцелятся ли они от своих недугов.
Наряду с официальными, повсеместно признанными и уважаемыми оракулами и отдельными прорицателями, или гадателями немало появлялось то тут, то там людей, заявлявших, что они наделены особым даром ясновидения, сотворения чудес, и трудно бывало доверчивым людям отделить истину от лжи, разоблачить шарлатанов и мошенников. Интереснейшей фигурой античного мира был философ-пифагореец I в. н. э. Аполлоний из Тианы, считавшийся чудотворцем; жизнь его увлекательно описал в начале III в. Флавий Филострат. Этот странствующий прорицатель и целитель был окутан таинственностью, о нем ходили легенды: в нем видели то мрачного колдуна, общавшегося с демонами, злыми духами, то бескорыстного посредника между богами и людьми — таким представил его Филострат в своей «Жизни Аполлония Тианского», то, наконец, удачливого шарлатана — о трюках тианца с насмешкой упоминает Лукиан. Ясно лишь, что Аполлоний был весьма образован, говорил на многих языках, оставил философские сочинения, хотя основательно нигде не учился. Восхваляя дарования своего героя, Филострат рассказывает, что он творил чудеса, ходил по воде, летал, воскрешал мертвых и совершал немало других поступков, недоступных обычным людям.
Очевидно, Аполлоний Тианский имел немало последователей, охотно прибегавших к мошенническим трюкам и фокусам. На них- то, на этих «лжепророков», обратил свой убийственный сарказм Лукиан в диалоге «Александр, или Лжепророк». И герой этого произведения наделен хорошими способностями: «Он отличался природными дарованиями, гибкостью и остротой ума, был в значительной степени наделен любознательностью, понятливостью, памятью, способностью ко всем наукам, но обратил все это в дурную сторону» (Лукиан. Александр, или Лжепророк, 4). Но в отличие от Аполлония у Филострата Александр Лукиана — не философ, не странствующий мудрец-чудотворец, а ловкий обманщик, использующий свои трюки ради злых дел. «Представь себе человека без предрассудков, смелого, готового на опасный шаг, терпеливо исполняющего задуманное, обладающего даром убеждения и умеющего внушить доверие, изобразить добрые чувства и представить все противоположное своим истинным намерениям. Всякий при первой встрече с Александром выносил о нем самое лучшее суждение, как о человеке благороднейшем, мягкосердечном и к тому же в высшей степени простодушном и правдивом. При всем том ему было присуще стремление к великому. Никогда он не думал о малом, но всегда направлял свой ум на великие дела» (Там же).