Люди с гобеленов. Выбор сделан?
Шрифт:
Всё стихло.
Рейван чиркнул кремень и, увидев запас дров, буркнул:
– Ночь протянем.
Содрогаясь то ли от холода, то ли от разливавшегося в животе жара, как обычно бывает после пережитого ужаса, Ингрид забралась на широкий топчан, занимавший треть хижины. Ей никак не удавалось найти удобное положение для пылающих болью ног.
Рейван ворчал у очага, разводя огонь. Стружка с заиндевевшего полена не желала разгораться. Холодный воздух непроницаемой пеленой висел над зарождающимся пламенем,
Вскоре пламя бодро разгорелось. Поленья громко затрещали в очаге, пожираемые огнём. Вой ветра, гулявший по крыше, больше не казался Ингрид таким жутким.
– Покажи ноги, – сказал Рейван, развернувшись к ней.
Ингрид поморщилась от резавшего слух выговора, но послушно потянулась снять пимы. Ослабевшие руки не слушались – разуться не получалось. Рейван, глядя на бесполезную возню, приблизился и откинул капюшон с головы Ингрид. Золотые косы упали на плечи, и Рейван отшатнулся в изумлении.
– Ты – девка! – удивился он.
– Да.
Ингрид съёжилась, выставив вперёд руки.
Рейван упёрся коленом в топчан и без особой обходительности принялся снимать с неё пимы. Ингрид почувствовала, что если разрешит ему касаться себя, то он может позволить себе большее. Она грубо оттолкнула Рейвана.
– Не трогай меня! – воскликнула Ингрид.
– Успокойся! – прорычал он.
Жёлтые глаза охотника враждебно блеснули. Но он послушался и отошёл в сторону, выругавшись на чужом языке.
Ингрид прошипела в ответ непотребное словцо, которым часто пользовались соратники отца. Рейван оглянулся и злобно прищурился.
– Не будешь лечить ноги – не сможешь идти, – буркнул он. – Нести тебя я больше не собираюсь!
Ингрид разозлилась, но вдруг почувствовала, что от чрезмерного напряжения немеет язык и подкатывает тошнота. Последние силы, отданные попытке защитить себя, покинули её. Тьма заволокла глаза. Сознание угасло.
Рейван тревожно приблизился, нашёл сердцебиение на шее Ингрид, потрогал лоб и выругался – у неё началась лихорадка.
Весь последующий день пролетел для Ингрид в полузабытьи. Короткими вспышками сознание возвращалось, когда Рейван подносил к губам кружку. Пойло было горьким, от него сразу подступала тошнота, и разрасталась тяжёлая боль в голове. Ингрид старалась скорее забыться сном, чтобы не чувствовать, как тело воспалённо ноет от жара.
Прошло время, Ингрид очнулась от забвения. Разлепив глаза, она взглянула на огонь очага и вспомнила о произошедшем.
«Все охотничий отряд погиб под лавиной, а я осталась…»
Разум наконец осознал смерть близких. Ингрид заплакала. Но, услышав шорох снаружи, быстро отёрла глаза.
«Должно быть, это Рейван. Он не должен увидеть меня такой».
Ингрид подтянулась выше и осмотрелась. На столе лежал мешок Рейвана и меч. Потертая кожа
«Этим мечом он раскрошил волков, – подумала Ингрид. – Ни один из воинов отца, лучших рисских воинов, не смог бы отбиться от целой стаи! Он такой сильный! Кто же он?!»
Рейван вошёл в хижину, вместе с ним влетел морозный воздух.
– Мы пробудем здесь ещё несколько дней, – сказал он, увидев, что Ингрид зашевелилась, – чтобы твои ноги зажили и ты могла идти.
Голос охотника прозвучал резко, но уставший взгляд показался Ингрид потеплевшим.
– Спасибо, Рейван, – произнесла она искренне.
Охотник ничего не ответил, развернулся к очагу, чтобы поставить на огонь котелок с талым снегом.
В хижине было натоплено. Запах прогретого обжитого дерева возвращал Ингрид к воспоминаниям о доме, о ласке матери, которая каждое утро будила её помогать по хозяйству.
Рейван снял меховой анорак и сел на него подле огня, ожидая, когда закипит вода. Ингрид, натянув мех до носа, с любопытством разглядывала его.
Светлые волосы Рейвана были туго завязаны шнурком.
«Очень странная причёска для рисса», – нахмурилась Ингрид.
Рисские воины по обычаю брили виски и плели длинную косу, начиная от лба по направлению к затылку, добавляя в пряди кожаные шнурки, полоски замши и иногда – металлические кольца. Коса защищала шею от рубящего удара, позволяя сохранить голову на плечах.
Под анораком у Рейвана оказался хорошо подогнанный по плечам чёрный доспех наподобие жилетки. У него не было наплечников для удобства ношения под меховыми одеждами, а по виду он напоминал рыбью чешую. Ингрид такой брони никогда не видела.
«Он рисс! Но этот выговор и странные доспехи… – размышляла она с опаской. – Доспехи…»
Ингрид вспомнила полотно гобелена, висевшее дома, в большом зале. На нём была изображена битва риссов с кзоргами у стен Харон-Сидиса – неприступной крепости набульского царства. Кзорги, со звериными мордами вместо лиц и когтями вместо топоров, были облачены в чёрную чешую, покрывавшую всё их тело.
«Нет, ну точно Рейван не кзорг! Он выглядит вполне, как человек, – успокоила себя Ингрид. – Лишь боги знают, где он добыл эту броню: может купил или нашёл в древнем могильнике…»
На лице Рейвана плясали отсветы очага. Ингрид улыбнулась. Он больше не казался ей таким страшным, как в первые дни знакомства. Обликом он напоминал ей соратников отца, волков Каэрвана.
Рейван снял котелок с огня, разместил на столе и потянулся за кружкой. Ингрид загляделась на его знающие руки. Он протянул питьё, и по нутру Ингрид вдруг прокатилась смесь неловкости и стыда. Затошнило. Но не от болезни, а от чего-то ещё: непонятного ей. Сила Рейвана восхищала её, а забота заставляла трепетать.