Люди сорок девятого
Шрифт:
Они заржали в две глотки и разбудили третьего. Мотнув головой и, все еще не выпуская карт, тот начал ерзать на стуле и тереть глаза, бормоча какие-то невнятные ругательства.
– Да ну его, - махнул рукой первый, - Смотри, Криса разбудили!
– Не пытайся тянуть время, - огрызнулся второй, - А ну, показывай свои карты!
Они заговорили о своем, и Морган вздохнул свободнее. Осторожно опустив руки, он стал осторожно ковырять краем браслета дерево вокруг шляпок гвоздей, стараясь не поранить руки. "В конце концов, - думал он, - доска не такая уж толстая..."
"Есть еще кое-что, - внезапно вспомнил Морган, и это придало ему силы.
– Том Анден жив и здоров, и останется таковым, если ты покорно исчезнешь... Нет! Пусть даже они пристрелят меня, но я доберусь до него, и своими зубами разорву ему глотку".
Почувствовав, что один из гвоздей, поддеваемый снова и снова краем браслета, начал шататься, стрелок, тяжело дыша и чувствуя, как пот струится по его лбу и спине, решил передохнуть, окрыленный надеждой. Он оглядел свои запястья, по которым скользили наручники, несмотря на всю его осторожность; кожа содралась в некоторых местах, и ранки теперь жег попавший в них пот. Руки - самое главное для ганфайтера, он должен их беречь, но... Морган криво усмехнулся: если не использовать сейчас все возможности, ему уже никогда не придется держать револьвер. Он принялся за дело снова, но потом остановился и сел на пол. Слишком медленно. Так ему никогда не выбраться на свободу. Надо еще раз каблуком... Стрелок оперся на руки и занес сапог над доской.
Внезапно Морган вздрогнул. Что-то было не так, как должно... Да что такое вообще с ним происходит?! Он был абсолютно свободен, когда с боем вырвался из Анденсонвилля и ощущал это каждой клеточкой своего существа, а сейчас - нет, и даже десять дней назад, до приезда в город - нет, значит, дело не в решетке... А самое ужасное, что сам не знал, не заметил, как эту свободу потерял. Изменения приходили незаметно, крадучись, будто взломщик в темноте. Наверное, в какой-то момент он спросил себя: "что мне дала свобода"? Почему я беден как церковная мышь, почему меня мучают кошмары, почему... почему?.. Стрелок не знал того, что понял сейчас: свобода никогда ничего никому не дает, кроме... свободы. Она самоценна, а большего требовать нельзя... Тогда, в самом начале, еще можно было все исправить.
Морган ожесточенно и сильно бил доску обоими каблуками по надлому, углубляя его. Ее треск сливался с гудением огня в трубе, со щелканьем горящего дерева, с шумом оседающих дров и не тревожил охрану. Мысли, теснились в голове стрелка и не уходили даже во время работы. Наваждение какое-то...
Его должно было насторожить хотя бы то, что он многократно решал уехать из Иглз-неста, но всегда находились какие-то мелкие обстоятельства, которые мешали ему. Мешали? Или он позволял им мешать?
С треском вырвалось из дерева острие второго гвоздя, (первый сломался раньше), половина доски освободилась. Схватив добычу руками, Морган жадно оглядел ее. Растрескавшееся вокруг гвоздя дерево раскрошилось с одной стороны под дополнительными ударами ноги по шляпке и стрелок, вытряхнув острый кусок железа через образовавшуюся щель, положил его рядом. Теперь у него было оружие!
Переводя дух, Морган все еще думал о том же.
В этом месте, в ограниченном решетками и запорами пространстве, проявилось со всей отчетливостью то, что стало реальным должно быть уже давно: он попал как муха в паутину, позволил другим снова втянуть себя в чужие глупые разборки, как когда вступил в армию, и даже не сумел как следует защитить тех немногих, которые этого заслуживали. То, что он находится здесь - всего лишь симптом болезни, проявившийся через много дней после заражения.
Его даже стало больно задевать то, чему стрелок никогда не придавал значения: отношение "сливок" общества даже такого захудалого городишки, как этот. Вот результат: сначала он стал игрушкой, дохлой мышью, принесенной кошкой в логово для забавы детенышей, потом, когда попытался что-то изменить, потерпел поражение и попал сюда...
Но теперь... Теперь у него есть шанс, есть оружие. Морган Джуннайт чувствовал себя намного лучше. Он отодвинул ногой вырванный кусок доски и запустил руку внутрь, в образовавшуюся дыру, наслаждаясь пустотой, обволакивающую его пальцы. Внезапно, их кончики коснулись чего-то... Чего-то твердого. Он отдернул руку в каком-то странном помутнении рассудка и, пошарив в кармане, нащупал завалившуюся туда спичку. Морган чиркнул головкой о брюки, прикрыв огонек ладонью, осторожно опустил язычок пламени в дыру, и заглянул внутрь, уже зная, чувствуя, что все пропало. Фундамент был засыпан мелкой галькой. Спичка догорела и погасла, опалив пальцы Джуннайта, он уронил ее вниз и, разогнувшись, откинулся к кровати.
Но у него хотя бы есть гвоздь. Последнее средство. Его рука нащупала оружие, и он устало поднес его ближе к глазам, чтобы рассмотреть, но железка перевернулась в его ослабевших пальцах и упала. Реакция Моргана замедлилась, прежде чем он успел перехватить катящийся по полу гвоздь, тот упал туда, вниз, в кромешный мрак щели и был окончательно потерян. Тщетно пытался Джуннайт нащупать оружие, оно то ли увязло в гальке, толи откатилось куда-то... Спичек, чтобы осветить узкое пространство под полом, не осталось.
Это был конец. Он устал, смертельно устал. Его глаза закрывались помимо воли, в виске снова появился навязчивый звон.
Тяжело дыша, Морган встал и подошел к окну, жадно поглощая легкими мороз. Под ноги ему попался кусок доски, и он со злостью поддел его носком сапога, отправив под кровать. Звезды дрожали над крышами сараев, подсобных пристроек, над дровяными навесами, над заборами...
Во тьме, возле изгороди загона, чиркнула спичка, на секунду осветив скрюченную фигуру человека, стоящего на коленях, через его плече висел заранее приготовленный пояс с патронами. Поперек ляжек скрывавшегося в ночи лежало короткоствольное ружье, параллельно дулу которого протянулась узкая трубка, мгновенно приковавшее внимание Джуннайта, и молния будто ударила стрелка.
Шарпс. Оружие снайперов. Внезапно Моргана озарило: военнопленные говорили о них, касте отверженных, глядевших на противника из засады сквозь телескопический прицел. Их редко брали в плен живыми, возможно намеренно. Стрелок видел лишь одного: в Анденсонвилль притащили тяжело избитого ирландца, о котором шептались, что он снайпер и старались держаться от него в стороне, хотя он сражался за Союз. Вспоминали, что один такой застрелил при Геттисберге командира первого корпуса Потомакской армии Рейнольдса. А когда на следующий день парня забрали охранники и к вечеру бросили его обезображенный труп на плац, и велели копать могилу, северяне подходили посмотреть с каким-то злорадным восторгом, будто на диковинную гадину и плевали ирландцу в лицо. Да, солдаты обеих армий считали снайперов убийцами, а использовали эти люди преимущественно шарпс, модель пятьдесят девятого года с телескопическим прицелом.
Силуэт человека с ружьем, смутно видневшийся в лунном свете практически невозможно было заметить, но вспышка привлекла внимание Джуннайта и теперь, зная, что он там, парень различал его очертания. Внезапно, попытавшись представить расположение строений и теней на задворках, заключенный догадался, что заметить этого ночного охотника можно только из этого окна и ниоткуда больше.
Морган видел краем глаза, что немного в стороне, у самой земли, мерцает огонек, как у керосиновой лампы, если оставить совсем маленький фитиль... Света практически не было, только это красноватое мерцание. Возможно, это казалось на первый взгляд, а если некто подойдет ближе, его силуэт станет отчетливо виден...