Люди сорок девятого
Шрифт:
Морган быстро шел к выходу, стиснув зубы, еле сдерживая клокотавшую и бившуюся внутри магму гнева, окрасившую его лицо и шею алым, заставившую побелеть рваный узкий шрам, аккуратно спрятанный под шейный платок, когда будто сильный удар сотряс его донельзя напряженное тело, мгновенно заставив позабыть о Линдейле. С огромной бутылью виски, двумя стаканами и беззаботной ухмылкой, направляясь к столику в углу, шел мужчина в расстегнутой куртке с бараньей подбивкой, надетой поверх клетчатой рубахи, и мир исказился, потемнел в зрачках Джуннайта, отразивших на мгновение давнюю мертвую луну и вспышки снега, закованного в хрупкую ледяную броню.
– Анденсонвилль, - негромко сказал стрелок, останавливаясь и скидывая кожаную петлю с курка своего револьвера. Это слово растворилось в общем гаме голосов, но тот, кому оно предназначалось, услышал и обернулся, мгновенно побелев, наткнувшись на взгляд Моргана, будто смерть уже коснулась его лица. Джуннайт молча рванул из кобуры револьвер. Он видел перед собой только одного мужчину, его профиль, его губы, изогнутые тонкой усмешкой, в которой сквозило злорадное наслаждение, его черты, размазанные в свете луны, в жутком контрасте с заостренными чертами Джека, лежащего у его ног. Смертельная ярость схватила ганфайтера за горло и так сдавила, что зарябило в глазах и застучало в висках... Морган очнулся.
Мгновение он тупо смотрел на мужчину, который стоял, шатаясь, давя разбитое стекло ногами в тщетной попытке обрести равновесие, уронив наполовину вытащенный револьвер обратно в кобуру. Человек удивленно глядел на окровавленную ладонь своей левой руки, которой секунду назад провел по темно-багровой рубахе. Он поднял глаза; в них был немой вопрос, он согнулся пополам и рухнул навзничь, опилки мгновенно впитали струйку крови, сбегающую по щеке изо рта. Смерть стерла ухмылку с его лица, и Морган похолодел: что-то неуловимое в выражении рта мужчины, напоминавшее Андена, улетело, будто сдернутый ветром сухой листок; в застывшей безжизненной маске не было и намека на одного из демонов Джуннайта. Кто-то рванулся к оружию. Морган поймал это движение углом глаза и, вскинув револьвер, выстрелил, не целясь, а потом кинулся к черному ходу и, распахнув дверь, выскочил из салуна. Раненый поднялся и снова рухнул навзничь; дыхание вырывалось с хрипом из его полуоткрытого рта. Линдейл был уже в дверях, его нога коснулась порога, когда грянул выстрел. Обернувшись, он пристально оглядел всю сцену, потом
вытащил из кармана сигару и, закурив, пробормотал, не обращаясь конкретно ни к кому:
– Видимо, "реванш" откладывается.
На его широкоскулом лице не отразилось ничего, однако глубоко в зрачках мерцало удовольствие, когда он скинул петлю, удерживавшую револьвер в кобуре и, набросив шубу, вышел в переднюю дверь. Все шло по плану.
* * *
Мистер Черрингтон сидел за своим рабочим столом и заполнял бухгалтерскую книгу мелким убористым почерком, когда тихо открылась хорошо смазанная дверь и, шурша юбками, вошла его жена.
– Идем обедать, - ласково сказала она, мягко отодвигая от него толстый амбарный том и вынимая из рук перо. Муж улыбнулся и, поднявшись, коснулся губами ее волос. Ветер донес эхо двух отдаленных хлопков.
– Что это?
– миссис Черрингтон сжалась, зрачки ее расширились от ужаса.
– Выстрелы? Опять?..
– Нет, дорогая, конечно, нет...
– муж взял ее руки в свои.
– На Рождество готовят какие-то особенные фейерверки, а сейчас, наверное, проверяют петарды... До праздника совсем немного времени осталось.
– Как я испугалась, - прошептала миссис Черрингтон.
– Наверное, я никогда не перестану боятся.
– Все в порядке, - негромко сказал Роланд Черрингтон.
– Пойдем обедать.
Он обнял ее за плечи, и они спустились в столовую. В тот момент, когда супруги переступили порог, глухо прокуковала кукушка, извещая всех о наступлении двух часов дня. Обед был на столе, и дети, свободные от школьных занятий по поводу субботы, сидели на своих местах, ерзая от нетерпения, однако зоркий взгляд матери сразу заметил пустое место.
– Где Люсьен?
– спросила миссис Черрингтон, раскладывая по тарелкам тыквенную кашу. Во время каникул или выходных, когда у сына появлялось много свободного времени для авантюр, она всегда нервничала.
– Он играет на улице, - сказала Мари.
– Можно мне персик?
– Да, да...
– рассеянно пробормотала миссис Черрингтон. Смутная тревога стала понемногу заполнять душу, пока она смотрела, как ее младшая дочь с наслаждением выуживает из банки законсервированный фрукт, а старшая наливает себе молоко. Жаклин уже считала себя самостоятельной, и ей нравился сын Марсвелов, который был года на три старше и собирался бросить школу на следующий год, чтобы помогать в лавке отцу.
– Люсьен опять ушел без спроса, - сказала Жаклин. Люсьен был младше на три года, но немного выше и любил ее задирать, поэтому она не могла упустить такую возможность пожаловаться на брата, однако мать почему-то не рассердилась, только морщина прорезала ее лоб. Снова послышались хлопки, и миссис Черрингтон вздрогнула.
– Пойду, позову его, - сказала она и, положив ложку, которой раскладывала кашу, нервно вытерла руки о фартук, поворачиваясь к дверям.
– Сиди, я схожу, - предложил мистер Черрингтон. Он открыл дверь и, выйдя в прихожую, снял со стены шубу. Миссис Черрингтон села и машинально отломила кусок булки.
Грохот раздался снова, на этот раз ближе, и женщина вдруг выронила хлеб. Согнувшись, она закрыла руками уши, шепча срывающимся голосом:
– Это не петарды... Это... выстрелы... Выстрелы...
* * *
Морган сбежал по ступеням и, торопливо оглядевшись, заменил использованный барабан. В его голове не укладывалась сама мысль о том, что можно было так ужасно ошибиться. Он нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и приложил к распухшему носу, пульсирующему тупой болью. Кровь практически перестала идти, но дышать все равно было сложно. Ветер стих, снег падал в тишине слипшимися редкими хлопьями, обнимая город, будто крыльями ангелов... Скоро Рождество... Нормальные люди уже готовят подарки родным, достают елочные украшения с чердаков или мастерят их из блестящей бумаги вместе с детьми в уютной гостиной с ходиками на стене, перед потрескивающим приятным березовым теплом камином... Красивый немецкий обычай - наряжать елку всей семьей, миссис Черрингтон, наверное, тоже будет...
А он, Морган Джуннайт, бредет, съежившись от холода, по щиколотку утопая в снегу, с револьвером в руке и размазанным по лицу носом, и за спиной у него опять кровь... "Неважно." Парень сам не заметил, как использовал недавно слышанное от Линдейла слово. Заскрипел снег, сопротивляясь чьим-то шагам, утрамбовывающим его воздушный покров, укутавший усталую землю, и Морган вскинул револьвер - инстинкт, который будет с ним, пока не кончится жизнь -, но сразу же опустил, разглядев за снежной пеленой Уилберна и сопровождавших его людей, некоторые из которых носили дорогие меховые куртки, мало стеснявшие движения, при виде которых Моргана начала душить зависть.