Люди сорок девятого
Шрифт:
– Да...
– продолжил Джон, стараясь говорить без остановки, чтобы опередить наваждение.
– Мать Бэкки немного приболела этой зимой, но сейчас поправилась, не знаю, смог бы мистер Соджерн восстановить хозяйство, не будь ее рядом...
Когда он начинал свои бесплодные поиски, немногочисленные уцелевшие соседи, чьи дома выстояли, рассказали, что, вроде, сначала все шло как обычно, и все так были заняты своими повседневными проблемами, что никто не заметил, когда миссис Соджерн надела траур. Она становилась все более замкнутой и молчаливей день ото дня, только когда янки приблизились, ею вдруг овладело странное возбуждение. Многие высказывали предположение, что миссис Соджерн помешалась, и скорее всего они были правы, потому что когда солдаты подошли к ее крыльцу, она распахнула дверь с ружьем в руках и выкрикнув пару проклятий, вскинула приклад к плечу...
– А как братья мисс Бэкки?
– спросил Соломон.
– Помню, вы с мастером Эдвардом любили охотиться вдвоем. Миссис Соджерн, я слышал от их кухарки, не раз бранила его за это. Говорила: у Джона есть голова на плечах, а тебя из двух колледжей уже выгнали. Твой дед был сенатором, надо чтобы кто-то продолжил традицию. А он в ответ: "А Джордж на что?" Их кухарка говорит... Я правильно говорю, масса Джон, их кухарка?
– Да, Сол, правильно, - успокоил Джон старика.
– Так вот, - продолжал явно гордый своим правильным произношением Соломон, - их кухарка говорила мне: сына мамаше никогда не переспорить, больно ловко у мастера Эдварда язык подвешен.
– Эдварду это пригодилось, - туманно ответил Джон, он уже был не рад, что вспомнил вслух семейство Соджернов при старике.
– Он получил ранение на войне, не слишком, впрочем, тяжелое, но ему пришлось долго лежать. Пока выздоравливал, парень от нечего делать, раздобыл где-то книгу Блэкстоуна и читал месяца четыре. Когда война окончилась, Эдвард поступил-таки в колледж, а потом в университет и теперь он учится там, обещая стать одним из самых перспективных юристов во всем штате.
Перед его глазами стоял образ Эдварда Соджерна, его искаженное лицо, изуродованное выстрелом, снесшим полголовы.
– Славный юноша, из него получится хороший адвокат, - закивал с одобрением Сол.
– А его младший брат? Джозеф-то всегда любил книги читать, здесь его матери не в чем было его упрекнуть...
– Джозеф...
– "черт, до каких пор мне еще выкручиваться" - подумал про себя Линдейл.
– Да, Джозеф парень смышленый. Пока он помогает отцу и учится...
"...А как же наша страна?..."- снова звенел в ушах Джона голос Джозефа, спорящего о политике с Эдвардом, едущим рядом. Линдейл скачет между ними, и они оба с ревностью глядят на него, выжидая, чью сторону примет их друг, но он молчит, и братья снова начинают переругиваться. На дорогу из зарослей выскакивает заяц и, поджав уши стремительно удирает, все разногласия забываются, сменяясь азартом дикой скачки за беглецом, кусты хлопка ломаются под копытами, и никому нет до этого дела... Да, именно это Джон вспомнил, когда возвращаясь после боя в лагерь через заросшее сорняками хлопковое поле, увидел Джозефа. Тот лежал ничком, без шляпы, щекой прижавшись к сырой после утреннего дождя земле. По спине расплылось черное пятно, в складки синего мундира набилась грязь, а его волосы слегка шевелил ветер, создавая пугающую иллюзию жизни.
В тот день, вернувшись в лагерь, Джон увидел человека с безумными глазами, который сидел на покрытом пеной коне и что-то орал сорванным голосом, его окружала толпа измученных людей в обносках грязно-коричневого цвета. Само выражение их лиц говорило о том, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Линдейл поймал за руку знакомого лейтенанта, взгляд которого бесцельно блуждал, не находя за что зацепиться, и, встряхнув, спросил что случилось. Так он узнал, что война окончилось за полчаса до того, как началась последняя схватка.
– А маленький Тэдди, ему тогда и четырнадцати не было, когда он из дома сбежал в шестьдесят третьем?
– нетерпеливо перебил его мысли Соломон.
– Все хорошо, дядюшка Сол. Не беспокойся.
Тэд был намного младше, братья относились к нему как к несмышленышу и маменькиному сынку, поэтому Джон не был с ним дружен, но, разыскивая Бэкки, он случайно узнал, что мальчишка погиб, когда федералы стерли с лица земли полк, где он был барабанщиком. Джонатан не видел его мертвым и был этому рад.
Лицо Соломона к ужасу Линдейла внезапно изменило выражение, и он наставительным тоном произнес:
– Вот что я хотел бы вам сказать, масса Джон... Извините старика, если что не так... Мисс Бэкки, она настоящая леди. Поэтому не обижайте ее связями на стороне, даже если это всего на вечер.
Он понизил тон до заговорщического шепота:
– И скверных женщин не навещайте. Я понимаю, джентльмену временами надо развлечься, но, масса Джон, ведь если мисс Бэкки узнает, она страшно оскорбиться... Вообще эти дамы... Не связывайтесь с ними, грешно это. Да еще, не дай Бог, дурной болезнью заразитесь. Да и драки там постоянно вспыхивают из-за дам, и часто начинает их рвань, которая и слыхом не слыхивала о джентльменском поведении и правилах боя, принятых у цивилизованных людей.
– Что ты, Сол, - отмахнулся Джон, чуть не рассмеявшись: он вспомнил, как отец сам, как и положено, отвел его в первый раз в подобное заведение Атланты, строго настрого запретив рассказывать Солу.
– Я эти дома за милю кругом обхожу. Ты прав... От тамошних... "дам", одни неприятности.
– Вы истинный джентльмен, масса Джон... И говорите хорошо. Правильно слова произносите, не сквернословите...
– в голосе старика звучала гордость.
– У их детей одна брань на языке, через каждое слово. Вы ведь не сквернословите?
– Нет, конечно, - поспешил ответить Джон. В ход пошли легкие вопросы, обязательные при каждой встрече, так что ответы он выучил почти наизусть.
– А в церковь каждое воскресенье ходите? Не пропускаете службу?
– с напускной суровостью спросил Соломон, потом трескуче рассмеялся.
– Помню, непривычны вы к этому были после жизни в лесах. Никак добудиться вас не мог в воскресенье.
– Да, Сол, со мной и сейчас иногда случается проспать, но вот уже год, как ни одной службы не пропустил, - говорил Джон. Услышав правильные ответы на необходимые вопросы, старик успокоился.
– Как жалко, что сгорела библиотека...
– Сол уже снова путешествовал среди обрывков воспоминаний о минувшем.
– Я, масса Джон, так и не научился читать, как ни старался, но вам те книги здорово пригодились бы, наверное... Сколько их там было... А розы... Чудесные чайные розы... Пути Господни неисповедимы, мне никогда не понять, почему Он не дал мне умереть там, на пепелище, вместе с моим миром... Таким близким, таким понятным...
– Не волнуйся, Сол. Библиотеку я почти восстановил. А еще у меня есть для тебя маленький подарок...
– покопавшись в своем дорожном мешке, Линдейл извлек небольшой горшок с чайными розами, бережно завернутый в бумагу и ткань. Старик очень страдал, потеряв любимые цветы, и вспоминал о них при каждой их встрече.