Люди сорок девятого
Шрифт:
– Спасибо за то, что вовремя почту разбираете, - сказал владелец салуна, распрямляя спину, застегивая верхнюю пуговицу шубы и потягиваясь. Он уже разворачивался, чтобы уйти, когда дедушка Беннингтон схватил его за рукав, заставив вернуться.
– Тут вам, кстати, еще одно послание, - сказал старик, протягивая Линдейлу второй конверт. Недоумевая от кого могла прийти нежданная весть и каков ее характер, Джонатан взял его. Адрес был написан крупными корявыми печатными буквами и, узнав почерк, Линдейл улыбнулся светлой грустной улыбкой. Дедушка Бениингтон, да и другие горожане не видели такого выражения на лице владельца салуна. Линдейл мог надсмехаться, презрительно скривив губы, его усмешка нередко бывала высокомерной или вымученной, он мог казаться задумчивым, озабоченным, грустным... но никогда раньше он не улыбался так.
Линдейл держал в руке конверт и не спешил его вскрывать, вспоминая Соломона. В их последнюю встречу старик практически не вставал с постели.
– Масса Джон!..
– со слезами на глазах простонал слуга, приподнявшись ему навстречу в кровати.
– Лежи, лежи!
– воскликнул Джон, поспешив к нему. Он помог Соломону сесть и подложил ему под спину подушку.
– Масса Джон, - бормотал старик, осторожно трогая кончиками пальцев лицо гостя, и все новые и новые прозрачные капли бежали вниз по его черным щекам, оставляя за собой сверкающие следы и капая на одеяло.
– Вы... Это вы... Я так рад!
Соломон уже больше десяти лет, почти с того времени как кончилась Война, жил в семье бывших рабов с плантации Линдейлов, получивших вольную незадолго до падения форта Самтер. Муж, хозяйственная жена, несколько ребят. Они ушли было вместе с другими вслед за армией северян, но потом вернулись в свою хижину, к своему маленькому огороду, поняв, что им некуда больше идти. "У них нет ничего для нас, кроме слов о свободе, а свободным можно быть и здесь, - сказал муж Джону, когда он пришел на свет их окна, почти неся на руках Сола, вечером дня своего возвращения.
– Мы не нужны им, у них не было для нас ни еды, ни одежды, ни места. У них свои проблемы".
Янки конфисковали плантацию, но Джон с величайшим трудом сумел устроить так, чтобы часть земли осталась в его распоряжении, и переписал участок на имя этих людей. Здесь Соломона окружали знакомые лица, о нем хорошо заботились, чего не мог делать находившийся в постоянном странствии по стране Джон. Дом построили на месте старой хижины, как только у хозяев появились какие-то свободные деньги, он был не очень большой, но все же лучше тех дыр, где доводилось ночевать Линдейлу. Владелец салуна аккуратно присылал семье деньги, иногда даже больше оговоренной суммы, и эти люди, весь день в поте лица обрабатывающие собственный клочок земли, чтобы собрать небольшой урожай, были довольны тихим постояльцем, приносившим стабильный доход.
– Тихо, тихо, Сол, - сказал Линдейл мягко, беря руки старика в свои.
– Я здесь.
– Вас так давно не было...
– шептал Соломон, - так давно. Я все слушал, слушал, не раздадутся ли ваши шаги... Я ваши шаги от любых других отличу... А вы... Вы так похудели с той поры, когда мы виделись в последний раз... И побледнели тоже. Вы здоровы?
В голосе старого слуги сквозила тревога, близкая к панике.
– Не волнуйся, Сол, - Линдейл прижал к себе его голову, утешая Соломона, словно ребенка.
– Со мной все в порядке. Я здоров, я здесь, Сол...
Внук плантатора задохнулся от нахлынувших и так не свойственных ему чувств и умолк.
Ему, самостоятельному и замкнутому подростку двенадцати лет, было очень сложно приспосабливаться к новому миру, о котором он мало что знал.
Джонатан очень хорошо помнил свой первый день в огромном и пустом доме деда, ему тогда казалось, что от самих его стен веет холодом одиночества. Его шаги гулким эхом разносились по коридорам и залам, с огромных парадных портретов на него надменно глядели неизвестные и давно забытые английские предки, до которых ему не было дела, но под взглядами которых он ощущал себя ничтожеством. Встретив их с отцом в дверях, дед похлопал внука по плечу, пожал ему руку и ушел с сыном в кабинет. Зная, что старших нельзя отрывать от важных разговоров, Джонатан-младший бродил по дому, понемногу заполнявшемуся сиреневым полумраком, и пытался понять, как дышать во влажной духоте. Он шарахнулся в сторону, столкнувшись в одном из коридоров с Солом, который в одной руке нес свечу, а в другой - огромную связку ключей, отбрасывающую на стены чудовищную тень, но потом, разглядев, что перед ним человек, остановился в замешательстве, пытаясь вспомнить наставления отца о хороших манерах и раздумывая позволительно ли ему заговорить первым.
– Вы, наверное, масса Джонни!
– воскликнул тогда Сол.
– Мы так ждали вашего приезда, и старый мистер Линдейл часто о вас говорил...
Он сунул ключи в левый карман, а из правого вытащил пирожное и предложил мальчику. Джон настороженно замер, не решаясь протянуть руку.
– Берите, - Сол улыбнулся своей широкой доброй улыбкой, - не бойтесь. Проголодались, наверное, с дороги. Берите, а то обидите меня.
– Я бы взял половину, - все еще смущаясь, произнес Джон. Соломон покачал головой.
– Все берите, масса Джон, у кухарки на кухне таких много, я-то уж себе достану. Они банкет в честь вашего прибытия готовили, да вы задержались сильно. Мы-то вас к полудню ждали. Берите, обо мне не беспокойтесь.
– Спасибо, - сказал Джон, принимая подарок, только сейчас он ощутил, что действительно голоден.
– Вы правы, я - Джон Линдейл младший...
– Соломон, - представился слуга.
– Вы не расстраивайтесь, что они заперлись в кабинете, просто долго не виделись и должны о многом поговорить. Ваш дед всем рассказывал, что к нему внук приедет, последние две недели только об этом и твердил... Чем бы развлечь вас, чтобы вы не скучали... Может, проводить в библиотеку?
– Да, пожалуйста!
– обрадовался Джон и поспешил за Соломоном, жуя пирожное и слушая его болтовню.
– Дом на первый взгляд, особенно в сумерках, может показаться слишком мрачным, - говорил Соломон, шагая по коридору, - но не расстраивайтесь, сэр. Пройдет некоторое время, и вы полюбите его. Сегодня уже поздно, а завтра с соседями познакомитесь. Все покажется лучше, уверяю вас. Ну вот, пришли.
Они остановились возле двери, которую слуга открыл одним из своих ключей.
– Если вам понадобится что-нибудь, звоните, - сказал Сол, ловко зажигая от своей свечи другую, извлеченную из кармана, и вручая ее Джону, а потом развернулся и пошел дальше.
– Большое спасибо, - сказал Джон ему вслед, слизывая с пальцев крем. Он вошел и застыл на месте, очутившись в комнате, к высокому потолку которой устремлялись книжные полки. Где-то посредине располагался балкон, сверху свисала огромная люстра. Джон никогда не видел столько книг в одном месте. Ошеломленный, он оглядывался по сторонам, свеча в его руке подрагивала, разгоняя сумерки. Джон вставил ее в лежащий на столе у двери подсвечник и пошел вдоль нижнего яруса книг, с благоговением чуть касаясь кончиками пальцев старых потертых переплетов. Ни одно из названий не было знакомо ему. Линдейл наугад вытянул одну книгу и, открыв на середине, попробовал читать, но ничего не поняв, отложил на стол и подошел к высокому окну, чтобы задвинуть бархатные шторы. Он увидел винтовую лестницу, спускающуюся в сад, и ему вдруг нестерпимо захотелось туда, вниз. Вернувшись в библиотеку, Джон потушил свечу и, подойдя к окну, распахнул его, полной грудью вдохнув воздух. В помещение ворвалась волна неизвестных смешанных ароматов и уже замирающий пересвист устраивающихся на ночь птиц, заглушаемый все нарастающим пением цикад. Линдейл вышел на балкон, прикрыл за собой стеклянные двери и сбежал по винтовой лестнице вниз. Немного пройдя по посыпанной приятно хрустящим под подошвами гравием дорожке, Джон увидел скамейку и присел на нее. Где-то недалеко журчал фонтан, а может, небольшой водопад, от которого тянуло приятной прохладой; вода сбегала в ручеек, пересекающий сад, над которыми выгибали свои спины, как довольно урчащие коты, горбатые мостики с негорящими масляными фонарями. Джонатан сидел и смотрел, как в черном бархате Джорджианской ночи зажигаются звезды, вслед за ними оживали и начинали свой бесконечный причудливый танец тысячи мигающих светляков. Протянув руку, он сорвал с ветки над головой спелый персик и с наслаждением запустил в него зубы. Пение птиц понемногу затихло, Джонатан лег на скамейку, вытянувшись во весь рост и подложив под голову руку, приятный персиковый сок стекал сладкой прохладой по горлу. Мир был полон незнакомых шорохов и запахов, где-то вдалеке гудели людские голоса. Линдейл думал о том, сколько еще есть на этой земле мест, где он не бывал, где еще будет и куда не попадет никогда. От этих мыслей было немного грустно. Джон знал, что быть наследником, а потом и владельцем огромного поместья - большая ответственность и, наверное, это отнимет столько времени, что остатка не хватит даже на поездку в другой штат... Однако он все же догадывался, что Соломон был прав, и чувствовал, что уже начинает любить этот дом.