Люди сорок девятого
Шрифт:
– В Денвер?
– насторожился Макклахан. Джонатан кивнул, он знал, что ступил на опасную тропу.
Здесь надо было действовать вдвойне осторожно, чтобы вожаки враждующих лагерей, не заподозрили неладное, иначе Джону Линдейлу придется драться не на жизнь, а на смерть с двумя, численно превосходящими противниками, но, действуя с умом, можно даже смерть Черрингтона, чуть не разрушившую его план, разыграть как лишний джокер в комбинации.
– Давай сюда, чего стоишь!
– в нетерпении выкрикнул Макклахан. Люди в седлах застыли, чуть наклонившись вперед, как навсегда остановленные тонким слоем серебра на негативе фигуры, они слушали, они ждали.
– Вот, - Джонатан Линдейл протянул Макклахану конверт. Рыба захватила приманку. Адрес был надписан измененным почерком, вероятно, левой рукой, это Макклахан поймет сразу, послание предназначалось федеральному маршаллу в Денвере.
Этому письму и вправду нельзя было позволить уйти в Вашингтон или куда-либо еще за пределами Иглз-Неста, но с первого момента, когда он прочел последнюю статью Оуэна, владелец салуна знал, что это замечательное, экспрессивное произведение не должно бесцельно, так и не выстрелив свой смертельный заряд, сгинуть в ревущем пламени. На глазах у Моргана превращалась в пепел лишь записка, адресованная вашингтонскому другу журналиста и старая газета. Статья же, отбитая на полосе последнего выпуска "Индепендент", в то время уже лежала в новом конверте на каминной полке вместе с написанной левой рукой анонимкой. Но ни Моргану, ни Макклахану об этом знать было вовсе не обязательно.
Распечатав конверт и пробежав глазами текст на двух листах, - сначала рукописный, потом напечатанный - хозяин "Ленивой М" поднял голову и устремил на Джонатана взгляд, в котором было острое беспокойство, граничащее со страхом. Впрочем, в трусости его никогда нельзя было обвинить.
– Кто?
– только спросил он.
– Древние говорят: ищи, кому выгодно, - уклончиво ответил Линдейл. Пусть Мак сам дойдет до всего, так надежнее. Излишняя настойчивость и дополнительные объяснения только возбудят ненужную подозрительность.
Макклахан еще пару минут изучал оба текста, потом сложил и сунул в сумку, даже не рискнув уничтожить на месте, и это тоже был признак страха. Потом он повернулся к Миллеру.
– Езжайте, - отрывисто сорвалось с его губ, а потом, будто прорвало плотину, удерживающую злобу: - Уничтожьте их всех. Размажьте. Сотрите с лица земли.
Но его ярость, ощущавшаяся в нервным и быстрым полушепоте, была бесполезна, ибо при первом же слове напряженные всадники как один выпрямились в седлах и, повинуясь приказу и заранее полученным инструкциям, погнали коней прочь из города в направлении Сван-вэлли. Джонатан был уверен, что там их ждали гораздо большие силы.
– А вы готовьте оружие, - сказал Макклахан остальным, стоящим возле лошадей, - схватка предстоит серьезная, тут ведь тоже профессионалы, не то, что эти вонючие фермеры.
Наемники принялись проверять и перезаряжать для надежности ружья и револьверы. Макклахан раздраженно дернул головой, будто отгоняя неприятные мысли, потом, не в силах сдержаться, пробормотал себе под нос:
– Никогда бы не подумал, что этот негодяй на такое решиться. Я-то дурак думал, что раз мы оба можем с одинаковой вероятностью попасть под подозрение, то в этом вопросе будем солидарны... Что совместными усилиями похороним это дело...
Линдейл отвернулся, чтобы скрыть улыбку. В своем послании он пошел несколько дальше, обвинив ранчеро от лица Уилберна еще и в преднамеренном убийстве.
– Ты с нами, Линдейл?
– спросил хозяин "Ленивой М".
– Я всегда с вами, - ответил хозяин салуна.
– Но я лучше чувствую себя, когда действую в одиночку.
– Ну что ж...
– изрек Макклахан и задумался. Линдейл ждал. Он был слишком опасен, особенно теперь, когда нашел то, что проглядел босс, и знал это.
– Я благодарен тебе, Джон, - царственно изрек наконец Макклахан, немного успокоившись.
– Я обязан тебе. Ты заслужил награду.
Снова достав деньги из кармана, он протянул их хозяину салуна.
– Будет гораздо больше, обещаю.
– Не стоит благодарности, - ответил Джон, принимая вознаграждение, и глаза его на секунду сверкнули желтыми опасными вспышками.
– Очень скоро мы с вами сочтемся.
Он сделал вид, что собирается уходить, но потом обернулся, будто только что вспомнил нечто очень важное и, холодно сверкая глазами, задал все тот же вопрос:
– Оуэна не видели? Говорят, по делам уехал, наркоман чертов. Двадцатку мне должен...
Глаза Макклахана метнулись в сторону, надо отдать ему должное, он держал себя в руках лучше, чем человек, услышавший этот вопрос раньше, но нервно теребил поводья и переминался с ноги на ногу, что было признаком некоего возбуждения.
– Ну, теперь ты своих денежек не увидишь, - натянуто ухмыльнулся он.
– Говорят, на Восток подался, теперь уж, наверное, не воротиться. Может, он из-за долга этого и сбежал, а?
– Может быть...
– взгляд Линдейла был непроницаем, а на губах блуждала чуть заметная ядовито высокомерная усмешка...
"Когда кидают камень в свору собак, - думал Джон, распрощавшись с Макклаханом и шагая назад, к почте, - визжит та, в которую попали. Кажется, сегодня я у меня на обед целых две..."
Дедушка Беннингтон был очень недоволен, когда Линдейл постучал в стекло.
– Вот до чего дошли люди, - проворчал он, открывая окно, - уже зайти поболтать не могут... Всё куда-то бегут, всё им что-то надо...
– Да ладно тебе, дедушка, - полушутливым наигранным тоном ответил Линдейл, облокачиваясь на подоконник и вспоминая другого старика, которого не видел слишком давно...
– Слышал, пришел груз, который я заказывал?
– Кое-что - да, а кое-что - нет, - ответил дед, - теперь большой груз разом не провести. Хорошо, что с этим хоть успели, пока перевал не закрылся. Снег в этом году поздний... Инструменты там всякие, я еще понимаю, но три мешка просо... На кой они тебе, скажи на милость?
– В свое время узнаешь, - Линдейл загадочно усмехнулся.
– Пускай груз пока у тебя полежит, мне сейчас некогда им заниматься. Главное, конверт из Вашингтона пришел?
– Земельное управление, как же, как же!
– старик кивнул и, покопавшись в груде бумаг на своем столе, протянул Линдейлу письмо. Взяв, Джон сложил его пополам и, расстегнув верхнюю пуговицу шубы, сунул его в нагрудный карман рубашки.