Люди среди людей
Шрифт:
Нет, уж лучше не надо пи статьи, ни тщеславных несбыточных надежд. Журналисту можно ответить, как в свое время ответил немецкий биолог Иоганнес Мюллер тем, кто просил его изложить свою биографию: «Из жизни ученого, кроме его трудов, ничто не достойно упоминания, за исключением года рождения и смерти».
Стоит ли ссылаться на Мюллера, известного своей болезненной скромностью? Если уж дело дошло до обмена афоризмами, то Клер готов привести слова человека, куда более опытного в делах мирской славы. Великий скульптор и ювелир Бенвенуто Челлини утверждал в своем знаменитом жизнеописании нечто прямо противоположное: «Все люди, всяческого рода, которые сделали что-нибудь доблестное или похожее на доблесть, должны бы, если они правдргвы и честны, своею собственной рукой описать свою жизнь». Неубедительно? Анри снова поднял свой наполовину пустой бокал. Он весел и зол. Уже одиннадцать. Через три часа интервью, из которого не написано пока ни строчки, должно
– Сдаюсь.
– Хавкин поднял руки.
Бокал его почти совсем освободился от пены. Янтарное озерцо лежит в серебряной оправе последних пузырьков. Это очень приятно: поверить человеку. Дело вовсе не в афоризмах Челли-нп. (Мало ли остроумных пустяков бродит по свету.) В голосе, в интонации собеседника Владимир уловил большее: то искреннее человеческое дружелюбие, которое нельзя оттолкнуть. Не произнесенные журналистом слова, наверно, прозвучали бы так: «Кончай болтать, дружище. Я не знаю твоих планов и принципов, но мы сверстники, и давай поговорим как друзья. Эта статья нужна нам обоим и еще многим другим людям: ведь битва, начатая в твоей лаборатории, касается всех, всего мира…» Может быть, Клер хотел сказать и не совсем это. Но так ли необходима сейчас точность?
– Как ваше имя, Клер?
– Анри.
– А мое Вольдемар, Владимир.
Они выпили, улыбнулись друг другу, как давние приятели. Клер попросил подать перо и чернила.
И тем не менее Анри Клер не был первым, кто открыл Владимира Хавкина для Парижа. За два дня до беседы в кафе, днем 13 августа 1892 года, второй секретарь Британского посольства в столице Франции Фредерик С. Лили, просматривая газеты, обнаружил на последней странице «Медицинской недели» весьма заинтересовавшее его сообщение. Заметка была посвящена заседанию Парижского биологического общества 30 июля, где, между прочим, препаратор пастеровского института Хавкин доложил «о вакцинировании антихолерной вакциной человека». Не вдаваясь в научную суть доклада, Лили дважды подчеркнул красным карандашом последний абзац. «Из опытов, которые мы провели на себе и трех других лицах, - заявил докладчик, - вытекает, что прививка наших двух противохолерных вакцин, защитное действие которых на животных экспериментально проверено ранее, не представляет ни малейшей опасности для здоровья и может проводиться на людях с максимальной гарантией. Эти опыты позволяют надеяться, что спустя шесть дней после прививки организм человека получает прочный иммунитет против холеры».
Надо пояснить, что, хотя «Медицинская неделя» была малораспространенной специальной газетой, она совсем не случайно оказалась на столе второго секретаря Британского посольства. Фредерик С. Лили ведал вопросами науки, а в связи с эпидемией - всем тем, что имело отношение к холерной опасности. Прибывшая в это утро дипломатическая почта сообщила 6 нескольких случаях холеры в Англии, Португалии и о назревающей серьезной эпидемии в Гамбурге, которую газеты пока обходят молчанием. Все это настроило Лили на деловой лад. Он тут же набросал письмо Лаверану. Известный французский врач-микроскопист председательствовал на том самом заседании, где выступал Хавкин. «Не будет ли профессор любезен прокомментировать для Британского посольства, насколько действенны вакцины, о которых было сообщено на последнем заседании биологического общества». К завтраку посыльный принес ответ ученого. Профессор Альфонс Шарль Луи Лаверан напоминал, что он не знаток заразных болезней, но, по его мнению, опыты господина Хавкина поставлены так строго и доказательно, что лично он не видит причины для неверия молодому бактериологу.
Более точную информацию мистер Лили, конечно, мог бы получить в институте, где работал Хавкин. Но в его расчеты вовсе не входило привлекать внимание Пастера и Ру. Наоборот, сотрудник посольства желал в этот момент, чтобы его интерес к вакцине до поры до времени вообще не привлекал ничьего внимания. У него были для этого свои особые и отнюдь не дипломатические причины. Куда бы судьба ни забрасывала дипломата Фредерика Лили, какие бы серьезные поручения ни доверяло ему его начальство, он прежде всего помнил, что принадлежит к семье Лили из Манчестера. Да, это его семья основала знаменитую фирму «Лили - медикаменты», - фирму, которая отлично зарекомендовала себя в метрополиях и колониях как поставщик самых дешевых и научно апробированных фармацевтических товаров.
Уже три поколения Лили владели фирмой, и ни одно сколько-нибудь значительное открытие в области фармацевтики за последние полстолетия не прошло незамеченным мимо их зорких глаз и цепких рук. Профессору Альфонсу Лаверану, члену Медицинской академии, и в голову не могло прийти, какое применение чиновник Британского посольства найдет для его коротенького, сугубо делового письма. Между тем это - элементарная азбука торговли фармацевтическими товарами. Каждый письменный отзыв известного ученого о каком-либо препарате - лечебном средстве - становится в руках фирмы отличным средством рекламы. Письму Лаверана предстояла блестящая будущность. Размноженное в десятках тысяч экземпляров, опубликованное в медицинских журналах и газетах всех четырех континентов, с которыми фирма Лили ведет свои дела, оно должно в свое время привлечь покупателей противохолерной вакцины Хавкина и одновременно поднять цену на препарат. Лили удовлетворенно вложил письмо-отзыв в специальную папку, куда еще раньше спрятал номер «Медицинской недели». День только начинался, а предприятие в Манчестере уже сделало кое-какие приобретения.
Четырнадцатого августа состоялась консультация между Лили-младшим - дипломатом и Лили-старшим - главой предприятия. Поздно ночью в ответ на телеграмму из Парижа Манчестер ответил шифрованным благословением: «Закупите терпе-новое масло полностью. Желателен приезд мастера, хороших условиях». Лили-старший считал производство холерной предупредительной вакцины своевременным и рентабельным делом и просил прислать в Англию бактериолога.
Теперь следовало спешно приниматься за творца вакцины. Торговцы лекарствами подобны торговцам оружием: они благодействуют, пока народы страдают, и начинают терпеть убытки с того дня, как люди могут наконец вздохнуть спокойно. Для тех и других время - воистину деньги. Курьер, посланный в пастеровский институт, вернулся с приглашением: «Доктор Эмиль Ру и кандидат зоологии Вольдемар Хавкин готовы принять г-на Лили в институте сегодня, 15 августа, в два часа пополудни». Лили выругался. При чем тут Ру? Записка послана лично Хавкину. Он снова достал из папки медицинскую газету и записку Лаверана. Перечитал их. Стала ясна еще одна упущенная прежде деталь. Хавкин - молодой препаратор в лаборатории Ру. Ну что ж… Дипломатический и жизненный опыт сорокапятилетнего Фредерика Лили подсказывал ему, что с молодыми иметь дело легче. Надо только избавиться от надзора его шефа.
В час сорок сверкающая черным лаком и начищенной медью фонарей карета второго секретаря выехала из ворот посольства. Лошади стремительно пересекли Елисейские поля и помчались через сенские мосты по тому же пути, по которому четыре часа назад не спеша катился в фиакре журналист Анри Клер. Неподалеку от Института Пастера, на тихой улице Вожирар, посольская карета миновала кафе под тентом. Еще недавно пустовавшие столики были теперь заполнены публикой, и Лили-младший, бесстрастно глядевший в окно (он был убежден, что бесстрастный взгляд наиболее подобает его положению дипломата), едва ли обратил внимание на одного из посетителей - молодого человека, склоненного над какой-то рукописью.
Шум копыт отвлек Анри от работы. На мгновение он оторвал от бумаги рассеянный и нетерпеливый взгляд и, ничего не видя, снова уткнулся в рукопись. Щеки его горели от внутреннего возбуждения. Последние строки. Уже два часа он жил лишь картинами напряженной большой жизни, которая выпала на долю его героя. Город-порт на юге России, тайные ночные встречи революционно настроенных студентов, грохот погромов, звон арестантских цепей, тишина университетских лабораторий. Холерные запятые, кишащие в светлом круге микроскопа, и дикие сцены кровавых холерных бунтов в далеких степных городах… Ему не хватало ни времени, ни бумаги. Получалась уже не газетная сенсация, а какая-то увлекательная полуфантастическая новелла. Клер не думал ни о вечернем выпуске, ни о Пежо. Забыто даже присущее ему изящество стиля. Рукой журналиста движет только страх упустить хотя бы слово из того, что рассказано героем. Удивительно короткая, но тесная от фактов биография. В науке этот русский добился того, что не удалось никому до него, в том числе Феррану. Десятки раз перенося холерную заразу от одного животного к другому, он получил «вирус фикс» - холерный яд постоянной силы, которую можно затем ослаблять или усиливать по своему усмотрению. Без этого нет вакцины. Но в жизни Хавкин достиг несравненно большего. Он стал ученым, хотя все обстоятельства были против него. Последнюю строку корреспонденции Анри от всего сердца заключил восклицанием: «Браво!» Браво, Хавкин! Клера пленил этот сдержанный и в то же время страстный сверстник, который ничего не получил от жизни просто так, в подарок. Вот люди, которыми должно гордиться человечество!
Шум промчавшейся кареты напомнил, что надо ехать. Без десяти два. Пежо не станет ждать и четверти часа лишних.
…«Сколько он может запросить?» Этот вопрос вертелся в голове Лили всю дорогу от Елисейских полей до безлюдной улички Дюто. И кто может заплатить ему больше? Россия не в счет. Там нет крупных фармацевтических фирм, а заодно отсутствует интерес к новейшим достижениям науки. Холера свирепствует во французском Сиаме, но скупые французы франка не истратят на лечение «желтых», тем более что их собственная эпидемия в Париже не приобрела серьезного распространения. Остаются немцы, знаменитая фирма «Байер» - главный конкурент Лили. Но «Байер» не успеет… В конце, концов дипломат пришел к успокоительному выводу, что Хавкин не пронюхал еще об эпидемии в Гамбурге; с ним можно будет, вероятно, столковаться.