Люди среди людей
Шрифт:
Это постоянное ощущение себя посланцем родины, жадное стремление как можно больше добыть для нее слышится в каждом письме. И одновременно звучит другая интонация - удовлетворение от того, что отечественная наука во многом не ниже, а выше зарубежной. «По генетике наш путь правильный. С физиологами тут слабо. Серьезных вопросов не трогают. Экзаменую их и проваливаю. Самим придется все решать». Зато всему новому, значительному, ценному в науке он готов воскликнуть: «Добро пожаловать!» «С иммунитетом много тут сделано, и надо быстро нагонять. С мукомольем мы тоже отстаем!» Иммунитет - невосприимчивость культурных растений к болезням - коронная тема Вавилова, тема его докторской диссертации. Но если можно чему-то поучиться, дважды доктор наук, академик не гнушается даже ролью студента-лаборанта. «Изучил иммунитет,
Эта строка из письма открывает новые грани в характере ученого. «Не было для Николая Ивановича большей радости, чем узнать о новом открытии: непосредственно ли из разговора с автором или прочитав интересную книгу, статью, - вспоминает профессор Е. Н. Синская, - день становился для него праздничным. Он спешил рассказать о новости своим посетителям, секретарям, а если в кабинете и в секретарской комнате никого не было, бежал в ближайший отдел и еще с порога кричал: «Товарищи, послушайте…» Так было дома, так было и за рубежом… Любознательность его беспредельна. И при этом он по-детски способен удивляться и радоваться каждой вновь открывшейся перед ним истине. В Канаде его действительно поражает размах в орошении хлебов, в Перу он столь же искренне будет восторгаться разнообразием форм картофеля. Ни капли зазнайства. Никакого академизма. Совершив мирового значения открытия по картофелю, Николай Иванович продолжает сокрушаться: «Невежество наше в картофеле Андов поражающее». А на лекциях в Америке говорит своим слушателям: «The scientist in Soviet Russia now is a very modern person, because he knows well how little he knows». (Ученый в Советской России - ныне весьма передовая фигура потому, что он знает, что знает мало.) Конечно, Вавилов догадывается, что его формула верна только в идеале и следуют ей далеко не все. Но лично для себя не видит иного идеала, как непрерывно, непрестанно познавать окружающий мир.
За границей его интересуют научные учреждения, особенно те, что похожи на Ленинградский институт растениеводства (ВИР). О научных центрах пишет Николай Иванович довольно много, но в письмах нет ни строки раздражения, ревности или чванства. Что хорошо - то хорошо, где можно поучиться, там надо поучиться.
Но, осматривая хорошие и плохие дома науки, академик Вавилов всегда прежде всего думает о своем собственном детище. Как смотрится Всесоюзный институт растениеводства на фоне мировой науки? Этим размышлениям посвящены многие строки в письмах директора ВИР. «Доходят до меня пока неясные сведения о реконструкции ВИРа, - пишет он вице-президенту ВАСХНИЛ А. С. Бондаренко.
– Моя просьба быть бережным с этим, не сомневаюсь, лучшим из мировых учреждений по растениеводству. Без директора удержитесь от ломки. Научные учреждения спаять нелегко. Вижу по Америке, как при колоссальных средствах плывут тут научные корабли без руля и без ветрил. Издали особенно хорошо видно, что даже политически мы сильное учреждение. В своей сфере мы неплохая иллюстрация силы Советов».
О «научной силе Советов» Николай Иванович говорит за рубежом вдохновенно. Разрушать клевету врагов, утверждать истину о молодой советской биологии, агрономии, по его мнению, прямой долг любого путешествующего ученого из красной России. Для такого дела не жаль ни времени, ни сил. Лекции читает он по-английски, по-немецки, по-французски, а если аудитория очень просит, то и на испанском языке. Девять докладов прозвучало в крупнейших залах США, столько же в Чили, на острове Тринидад, в Париже, в Галле (Германия). В Бразилии на доклад советского агронома собралось все министерство земледелия во главе с министром. В Чили газеты поместили большую статью академика Вавилова «Наука и сельское хозяйство СССР». Темпераментные, богатые фактами речи русского ученого заставили многих скептиков по-новому взглянуть на возможности русской науки.
«Я опасаюсь, что, если Советская Россия пришлет в нашу страну еще несколько таких способных, любезных и приятных джентльменов вроде Вас, мы скоро все обратимся в пламенных социалистов», - писал после отъезда Вавилова из Канады директор сельскохозяйственных изысканий Канадского зернового объединения Стрэнж. Эти слова звучали бы ни к чему не обязывающей деликатной шуткой, если бы мистер Стрэнж не заявил в том же письме: «Вы дали нам совершенно новую картину прекрасной работы, проводимой правительством СССР в целях поднятия благоденствия и преуспеяния своего народа. Если бы большее число людей Вашей страны могло посетить нас и если бы большее число наших могло посетить Вашу страну и видеть Вашу работу, я убежден, что нам пришлось бы гораздо реже слышать глупые высказывания о недопущении русских товаров в другие страны». Канадское зерновое объединение, то самое, где Вавилов обучался методам борьбы с болезнями пшеницы, настоятельно просило своего «ученика» присылать им все издания ВИРа, «чтобы знакомиться с достижениями страны: экономическими, политическими и специальными; главным же образом, конечно, в отношении сельского хозяйства».
Я нарочно привел эти большие выдержки, ибо письмо канадских ученых очень похоже на те многочисленные письма, которые, вернувшись домой, Вавилов получал из Аргентины, Чили, Бразилии, из Уругвая и с острова Тринидад. Впрочем, прежде чем попасть в эти страны, ему пришлось испытать немало тягостных часов и дней.
«Закончил северный цикл. И теперь приступаю к самому неприятному - добыванию виз… - сообщает Николай Иванович в последних числах сентября 1932 года из Нью-Йорка.
– Был сегодня у консула бразильского: «У нас революция, и я не знаю, как быть с вами, несмотря на рекомендации». Будут с послом «исследовать» мой вопрос. То же с Аргентиной. И так с большинством. Чудом имею визы в Боливию и Перу…»
Снова, как во время Средиземноморской экспедиции, вокруг ученого началась политическая возня. Белогвардейские газеты обвинили Вавилова в том, что его экспедиция - только флер, скрывающий замыслы Коминтерна. Американская каучуковая компания «Интерконтиненталь», имеющая свои филиалы в Мексике, разразилась воплями по поводу того, что «большевики расхищают национальные богатства Американского материка». Обеспокоенные газетной шумихой, послы и консулы начали требовать от «опасного» гостя справки о благонадежности, о том, что он не принадлежит к анархистам, и прочее. Как всегда в таких случаях, собрата по науке выручили коллеги - генетики и селекционеры, делегаты VI конгресса. Их поручительства оказались более весомыми, нежели заклинания белогвардейцев и каучуковых дельцов.
Визы получены, маршрут «южного цикла» определился. «Для скорости решил все длинные пути по океану заменить аэропланом. Это сокращает в три раза время… В курорт пойдем после 75 лет, а пока будем торопиться». Последний сухопутный маршрут Нью-Йорк - порт Майами во Флориде. Отсюда начиналась круговая авиационная линия «Аэропосталь», где директором эксплуатации был автор книги «Ночной полет» летчик и писатель Антуан де Сент-Экзюпери. Линия протянулась на несколько тысяч километров. Купив билет в Майами, пассажир мог через центральноамериканские республики, по берегу Тихого океана, а затем вдоль Атлантического побережья объехать все государства материка. Билет не терял силы, сколько бы остановок вы ни пожелали сделать в пути. Последнее условие особенно устраивало Николая Ивановича.
О чем же пишет он с дороги жене и сотрудникам? В то время как в американских газетах продолжается спор, служит ли профессор в Коминтерне или не служит, его самого занимают совсем иные сферы. Перед полетом на принадлежащий Мексике полуостров Юкатан (где, кстати сказать, его подвергли кратковременному аресту) Вавилов размышляет: «Здесь любопытная задача сухого земледелия майя, какую никто еще не понял. Как в пустыне, без ирригации возникла одна из мировых цивилизаций?» Это сильно напоминает ему виденную в Абиссинии культуру Аксума. Как объяснить двойную тайну?
Через сутки из Гаваны: «Добрался до страны сахарной - Кубы. Завтра приступаем к плантациям сахарного тростника, к данной флоре». Но уже через день в ботанические описания врываются мотивы социальные. «Более поучительной картины кризиса, чем на Кубе, не видел. Половина населения голодает. Университет два года [как] разогнан. Профессора на улице. А страна богатейшая».
На полях маленькой республики Сальвадор удалось произвести большие сборы по кукурузе и хлопчатнику. Остановка в республике Панама продолжалась меньше суток; но за это время сотрудники американской опытной станции успели пополнить багаж советского растениевода образцами семян новых промышленных и тропических культур.