Люди среди людей
Шрифт:
Самолет летит дальше: Колумбия - Эквадор - Перу. Внизу Анды - скалы, ущелья, цепи хребтов. Вавилов жадно всматривается в этот каменный хаос. Где-то там, в горных долинах, лежат предсказанные им локусы - мировые центры происхождения картофеля, кукурузы, хлопчатника, хинного дерева, кокаинового куста. Но эти центры, затерявшиеся среди самой длинной в мире горной системы, надо еще сыскать. Вировцы уже побывали тут. После экспедиции С. М. Букасова и С. В. Юзепчука кое-что успел найти и сам Николай Иванович, когда в 1930 году посетил Мексику, Гватемалу и Гондурас. «Теоретические» находки эти не на шутку взволновали тогда селекционеров разных стран. На следующий же год после того, как Букасов и Юзепчук доложили о своих открытиях, департамент земледелия США отправил по следам советских растениеводов
Чтобы найти и воочию увидеть центры, пришлось спуститься с неба на землю. Покинув самолетную трассу в Перу, а затем в Боливии, Вавилов повел вьючные караваны вверх по восточному склону Андов. Подниматься пришлось высоко: вечнозеленые деревья рода Cinchona, содержащие в своих тканях тридцать целительных алкалоидов, и в том числе хинин, имеют обыкновение расти в диких, необжитых районах, на почти отвесных скалах, достигающих 3000 метров над уровнем океана. Но караван поднимался еще выше, до отметки 4200. В холодных высях ученый искал культурные и дикие растения, пригодные для обитания на русском Севере.
Письмо к сотрудникам, отправленное из Перу (г. Куско) 7 ноября 1932 года, воссоздает атмосферу увлеченности, в которой проходит каждый день, каждый час путешественника. «До черта тут замечательного и интересного. Пример картофель. Все, что мы знаем о нем, надо удесятерить… Изучая поля цветущего картофеля в Перу, убедился, что все так называемые местные сорта еще могут быть разбиты на сотни форм, да каких… Цветы различаются по размеру вдвое, чашелистики в десять раз, есть с раздельными и спайными лепестками, сколько тут химер, гамма цветов на любом поле, от синего темного, через весь ряд до белого да с орнаментом, а листва… А засим физиология. Словом, сортов и разновидностей ботанических тут миллионы… Я не сомневаюсь, что если диалектику картофельную тронуть всерьез в Перу и Боливии, то мы переделаем картофель как хотим. До черта видов дикого, культурный в таком виде, что хотя и видел «пекла творения», но такого еще не видел… Это все в таком ошарашивающем разнообразии и так локализовано, что только недоразумением можно назвать недоучет целых два века селекционером и генетиком того, что тут есть».
С обычным лукавством, будто между прочим, бросает Николай Иванович несколько слов о политической обстановке, в которой приходится работать. «Чинят сукины дети препятствия, слежка на каждом шагу. Тут «русских» боятся, как дьявола». И снова обращается к теме, которая его более всего интересует: откуда происходит та или иная культура. «С кукурузой дело явное - Центральная Америка. Думаю, что и с хлопком для нас максимум интереса в Ц. Америке. Забрал перувианцев. Отправил восемь посылок по пять кило. Не могу не посылать…»
Путешественник на три месяца оторвался от всего мира, но ни на вершинах гор, где идет охота за семенами хинного дерева, ни на хлопковых плантациях не забывает он о главной цели, ради которой предпринята эта экспедиция и все другие прошлые и будущие походы ученых. «Издали еще яснее, что, dear friends ', дело делаем… мир баламутим [1 Дорогие друзья (англ.)]. И к сути дела пробираемся. Институтское дело большое и всесоюзное и всемирное. Не всем это понятно, но работой и результатами себя оправдаем».
Об экспедиционных трудностях мы из писем узнаем очень мало. Только то, что на снеговых вершинах Кордильер путешественник промерз, простудился, но «времени не потерял». Между тем на границе Боливии и Парагвая в это время шла война, в соседнем Чили академика Вавилова снова без всяких причин арестовали, а в Уругвае его деятельность была парализована законом столетней давности, по которому вывоз каких бы то пи было семян из страны запрещался. Но Николай Иванович не зря утверждал, что родился в рубашке. Пребывание в зоне военных действий и арест сошли для него благополучно.
…Осенью 1932 года Антуан де Сент-Экзюпери уже не жил в Америке. Один из тех, кто проложил воздушные пути над огромным, слабо населенным материком, кто первым начал летать ночью, теперь вернулся на родину. В то время, когда Вавилов в Майами готовился сесть на аэроплан Линии, бывший пилот Линии Экзюпери пожинал во Франции горькую славу за свой недавно опубликованный «Ночной полет». Нет, книга не провалилась. Наоборот, читатели мира с восторгом приняли полный высокого драматизма рассказ о тех, кто, преодолевая страх, усталость и ураганы, ведут маленькие деревянные самолеты над пустынями и лесами. Книга заслужила больших тиражей и литературной премии. Но административные авиационные круги тем не менее обрушили на голову писателя весь свой ведомственный гнев. Ведь он посмел публично обнажить опасности, которые сопровождают пассажира и летчика в ночном полете! Думаю, что Николай Иванович читал газетную перебранку по этому поводу и был знаком с гремевшей в те годы повестью.
И все-таки для передвижения по Южной Америке избрал советский путешественник ночные перелеты на почтово-пассажирских аэропланах. Они были рискованны, эти перелеты, зато экономили драгоценное дневное время.
Помните, как в книге «Ночной полет», описав страшный ураган, который погубил самолет Фабьена над Патагонией, Экзюпери рисует потом благополучное возвращение на аэродром в Буэнос-Айрес другого почтово-пассажирского из Парагвая? «Девять пассажиров, закутавшись в пледы, прижимались лбами к своим окошкам, как к витринам с драгоценностями: маленькие аргентинские города уже перебирали во мраке свои золотые четки, а над ними отливало нежным блеском золото звездных городов. Впереди пилот поддерживал своими руками бесценный груз человеческих жизней… Буэнос-Айрес уже заливал горизонт розоватым пламенем, готовый засверкать всеми своими камнями, подобный сказочному сокровищу. Пальцы радиста посылали последние радиограммы - точно финальные звуки большой сонаты, которую он весело оттарабанил в небе… Потом радист убрал антенну, зевнул, слегка потянувшись, и улыбнулся: «Прибыли!» За умиротворенным тоном автора, за восхитительным зрелищем не укрытых тучами и туманом ночных городов угадывается облегченный вздох летчика: на этот раз пронесло.
Николай Вавилов не мог быть одним из девяти счастливцев: он не бывал в Парагвае. Но трагическая судьба патагонского самолета легко могла оказаться и его судьбой. С юга Чили до столицы Аргентины Буэнос-Айреса он добирался именно так - через всю Патагонию ночным самолетом.
Что осталось от этих полетов в его памяти? Чувство пережитой опасности? Воспоминание о былых тревогах? Профессор Лидия Петровна Бреславец, которая в Москве в зале Политехнического музея слушала доклад Вавилова о поездке в Южную Америку, вспоминает: «Доклад, как всегда, был насыщен фактами и наблюдениями, все слушали с напряженным вниманием и вдруг в одном месте засмеялись… В перерыве Николай Иванович спросил меня, что смешного было в его докладе. Он не заметил, как похвалил летчиков в Аргентине - летают и ночью (тогда это было редкостью), можно, по крайней мере, привести в порядок записи, сделанные днем. Ему не пришло в голову, что другим людям надо отдыхать».
Путешествие по Америке, начатое в сентябре 1932 года, завершилось в конце января 1933 года. Позади лежали семнадцать государств и территорий. В паспорте путешественника не оставалось больше места для виз. Документ был покрыт спними и фиолетовыми квадратами печатей с текстом на английском, испанском и португальском языках. Как в колоссальном калейдоскопе, проплыли перед глазами пшеничные поля Канады, роскошные апельсиновые сады Флориды, заросли сахарного тростника на Кубе, травянистая пампа Аргентины и льдистые тропы на вершинах Кордильер. Но в этом немыслимом разнообразии, в карусели красок и запахов чувствовалась одна общая, единая для всех стран настораживающая деталь. Молчаливые безлюдные цеха скотобоен в Аргентине, замершие медеплавильные заводы в Чили, плантации, где плоды оставались гнить на ветвях, напоминали, что от Баффиновой земли до мыса Горн материк потрясает тяжелая болезнь - кризис.