Люди сумрака
Шрифт:
Я попрощалась с Эмили-Шейлой, предоставив ей самой решать свои проблемы. Я знала — дело скоро закроют из-за недостатка улик. Алиби, которое предоставил «Шейле Макинтайр» мастер техпомощи, не опровергнешь без вмешательства Выжигателей. А такими несерьезными делами, как ложные свидетельства, они не занимаются.
Я шла домой, думая лишь об одном. Значит, баньши решила основательно заняться Дейстером? Сначала я, потом Эмили, затем Эрик Лески. Сколько еще в этом городе тех, с кем баньши заключила сделку? Сколько еще крови прольется по ее вине?
…Три дня спустя мне позвонил Флетчер и ошеломленным голосом сообщил:
Никому, кроме меня.
«Я не хочу, чтобы кто-то другой владел моим телом, не хочу повторения. Быть может, я хотя бы так смогу искупить свою вину перед Ш.».
Эта прощальная записка стала определенной точкой в этой странной истории. Эмили сделала свой выбор. Надеюсь сейчас, оказавшись в Сумрачном городе, она не пожалела о нем. Может, она действительно сумела предотвратить новые убийства, но я все равно не одобряла ее решения. Она могла бы бороться. Могла бы выжечь клеймо, наплевав на последствия. Но Эмили предпочла просто уйти из мира, где ей пришлось так нелегко.
Есть люди, которые созданы созидать. Есть люди, удел которых — лишь разрушение. И Эмили Монаган одна из них. Переместив ее душу в тело сестры, баньши дала ей шанс все исправить, а она снова разрушила собственную жизнь…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ОДИН ШАГ ДО БЕЗДНЫ
ГЛАВА 1
Сегодня ночью Лори снова кричала во сне. Я бросилась в ее комнату, разбудила, убаюкала. Слушая ее размеренное дыхание и тяжелый стук собственного сердца, я мысленно умоляла Франческу поторопиться. Хотя прекрасно понимала, что подруга делает все возможное, чтобы помочь Лори.
Где бы ни прятались эти загадочные Зеро, она их найдет.
На то, чтобы подчинить себе волю Эмили Монаган, баньши понадобилось около полугода. Но ее психика изначально была не слишком устойчива — тяжелый подростковый период, желание, причинив себе физическую боль, заглушить душевную. Лори отчаянно сопротивлялась, но на сколько хватит ее сил?
Я мучилась этим вопросом, не подозревая, что совсем скоро узнаю на него ответ.
Вечером, вернувшись с работы, я застала в доме странную, неестественную тишину. Не работал телевизор, Лори не шуршала ни страницами книги, ни бумагой для рисования. Я обнаружила ее в гостиной. Она стояла как маленькое прелестное изваяние и безучастно смотрела в стену. Этот взгляд — пустой, ничего не выражающий — напугал меня.
— Лори… — осторожно позвала я.
Дочь на мой голос никак не отреагировала.
— Лори, зайка! — повторила я уже громче.
Сколько же она стоит так, без единого движения? Казалось, я говорю с одной из статуэток на каминной полке — Лори всегда нравилось с ними играть, — а не с собственной дочерью.
Я медленно подходила, продолжая звать ее по имени. Дочка не откликалась, продолжая смотреть пустым взглядом прямо перед собой и этим пугая меня до мурашек. Но стоило мне только положить руку на хрупкое плечико Лори, как она тут же отшатнулась в сторону, как вспугнутая птичка. Обернулась с широко раскрытыми глазами.
— Мамочка, как ты меня напугала!
Похоже, она и не подозревала о том, что только что произошло. Не желая пугать ее еще больше, я мягко спросила:
— Зайка, а что ты здесь делала?
Лори удивленно огляделась по сторонам, будто только обнаружила, где находится.
— Да я… хотела почитать… кажется.
Я не стала говорила с ней о случившемся, надеясь на то, что это была лишь минутная слабость: Лори — совсем ребёнок, ей нелегко выдержать натиск чужеродной и мощной магии. Но всю ночь проворочалась без сна, лишь ненадолго впадая в странную дрему. Когда за окнами занялся рассвет, я чувствовала себя еще хуже, чем когда ложилась спать. Сегодня воскресенье — можно было не вставать так рано, вот только я точно знала, что больше не усну.
Обжигающе ледяные струи, обычно бодрящие и настраивающие на рабочий лад, этим утром вызвали лишь раздражение. Погода за окном — на редкость теплая и ясная, совсем не радовала. Да и как это возможно, когда моя дочь страдает от кошмаров, которые мало-помалу становятся и частью ее реальности? А я — мать, которая должна оберегать ее, понятия не имела, что со всем этим делать… Была только одна надежда, но с каждым днем она становилась все слабее.
Лори проснулась, позавтракала с аппетитом, вызвав на моем лице улыбку. Было уже десять, когда в дверь постучали. Открывая ее, я ожидала увидеть кого угодно, но только не… Феликса.
Флетчер — здесь? В моем доме?
В руках он держал стопку книг с красочным оформлением и псевдозолотым тиснением на обложке. Любой другой бы наверняка завернул в подарочный пакет, вручая ее мне, но Феликс… Не по нему подобные ухищрения.
— Книги сестры, — объяснил он, — подумал, что они тебе пригодятся. Когда Лиз было столько же, сколько Лори, она с ума сходила по этим книгам.
— Ты… уверен, что не хочешь оставить их себе на память?
Признаюсь, поступок Флетчера меня ошеломил. Казалось бы, такая мелочь — подарить книги моей дочери, но я-то знаю, что они значили для него. И вообще… не думала, что он способен на подобное.
Только сейчас, глядя на этого мужчину, который всегда казался мне холодным и отстраненным, я поняла, что совершенно его не знаю — несмотря на все те дни, что мы провели вместе, раскрывая убийство «Эмили Монаган».
— Она же не мертва, — бросил Феликс. Прикрыл глаза, очевидно, мысленно коря себя за резкость. — Извини…
— Не мертва, но далеко, — мягко сказала я.
— Весь мой дом полон воспоминаний о Лиз. Поэтому… возьми.
Я, наверное, выглядела глупо, с этими книгами в руках, с озадаченным выражением на лице. Я выдавила из себя слова благодарности, повернулась в сторону кухни и крикнула:
— Лори, выйди сюда на минутку.
Она появилась спустя несколько мгновений. Подойдя ко мне, робко улыбнулась Флетчеру. Я видела удивление на ее мордашке — гости у меня дома бывали очень редко, да и те, кого Лори знала хорошо: Франческа, Ал… мама. Мой дом — моя крепость — ко мне это выражение подходило как нельзя лучше. Родные стены всегда защищали меня — от людской агрессии или жалости, от надоевших до зубовного скрежета слухов и шепотков. Это был мой маленький мирок, куда я не хотела впускать посторонних.