Люди сумрака
Шрифт:
— Мистер Флетчер подарил тебе книги своей сестры.
Лори ахнула, восхищенно разглядывая подарок. Я улыбнулась — знала, что дочке понравится.
— Спасибо, мистер Флетчер, — как послушная девочка, несколько церемониально сказала Лори.
— Зови меня Феликсом, — улыбнулся он.
Улыбка смягчила и преобразила черты лица, тронула глаза, и лед в них растаял. Мне вдруг подумалось: глядя на Лори — светловолосую десятилетнюю девочку, видел ли он свою Лиз?
Лори совсем засмущалась.
— Ладно, беги наверх, — со смехом сказала я.
Дочка бережно взяла книги и поспешила
— Спасибо еще раз.
— Не за что, — тихо ответил Феликс.
Повисло молчание — каждый из нас не знал, что сказать друг другу. Я поймала себя на том, что неотрывно смотрю в льдистые глаза — как и он — в мои. Двусмысленность ситуации, долгий проникновенный взгляд, странное выражение, промелькнувшее на лице того, кого еще совсем недавно я считала своим врагом… Все это было так странно, неправильно… или… наоборот?
Магия момента разрушилась в одночасье с перестуком каблучков. Как огненная птица в мой дом впорхнула Франческа.
— Кармаль, я…
Слова замерли на губах подруги, когда она увидела, что я не одна. Красиво очерченный рот удивленно приоткрылся, в глазах читался вопрос. Но стоило Фран разглядеть лицо гостя… Она все поняла. Моей емкой характеристики хватило, чтобы узнать моего напарника.
— Добрый день, — холодно сказала Франческа. Она могла думать о моем собеседнике все, что угодно, но быть невежливой позволить себе не могла. В этом вся Фран.
— Добрый день, — Феликс даже сделал слабую попытку улыбнуться — чуть изогнул уголки губ, не зная, что стоящая перед ним равнодушна к его улыбкам.
Разговор не заладился. Флетчер попрощался с нами. «Увидимся в участке», — на прощание бросил мне. Едва за ним захлопнулась дверь, Франческа резко развернулась в мою сторону:
— Что он здесь забыл? С каких пор ты приглашаешь к себе в гости Выжигателей?
— Фран, не забывай — он мой напарник. Что бы я ни думала о его прошлом, я не могу просто не разговаривать с ним.
— Можешь, — отрезала подруга. — Во всяком случае общения по работе вполне достаточно.
— Позволь мне самой решить — достаточно или нет, — сухо сказала я. Знаю, Франческа искренне заботится обо мне… но терпеть не могу, когда говорят или действуют за меня. — К тому же он принес книги своей сестры для Лори. Не могла же я после этого просто выставить его за порог.
Ноздри Франчески гневно раздувались — весь ее облик сейчас олицетворял крайнюю степень возмущения.
— Да видела я, как ты на него смотрела! Как… как… кролик на удава! Он будто загипнотизировал тебя!
Некстати мелькнула мысль, что его странные глаза, похожие на ледяные осколки, действительно обладают неким гипнотическим свойством. Стоит только пристальней на них взглянуть и ты… нет, не тонешь — словно немеешь, заиндеваешь.
— Ты делаешь из мухи слона, — мой деланно-спокойный тон Франческу вряд ли обманул.
— Неправда, — отрезала она. — Да знаю я, что с тобой творится! Стоило ему рассказать о своей сестре, о своей тяжелом детстве, и ты тут же растаяла! Почувствовала в нем родственную душу! Да, на нем тоже стоит клеймо. Да, ему, как и тебе — как и мне, пришлось столкнуться с тяжелыми последствиями своей одаренности. Вот только знаешь, что я тебе скажу? Бывших Выжигателей не бывает. Как ты можешь просто взять и забыть, что когда-то он ставил клеймо на таких, как мы с тобой?
Не забывала. И не забуду никогда. Но моя жизнь в целом, и мое прошлое — те два чудесно-ужасных года, что я провела в Сумрачном городе, многому меня научили. Люди — не черно-белые, какими они казались мне тогда. В каждом из нас борются ангелы и демоны, и каждый день побеждает то один, то другой. Наверное, именно это осознание и мешало мне ненавидеть Феликса за его прошлое, так тесно связанное с моим. Ведь именно он мог оказаться тем — но, к счастью, не оказался, — кто запечатал мой дар, поставив мне на грудь клеймо. Обрекая мою дочь на нескончаемые кошмары.
Должно быть, по моему изменившемуся лицу Франческа поняла, что перегнула палку. Шагнула ко мне, чудом удерживаясь на высоченных шпильках, порывисто обняла — тоненькая, хрупкая, огненноволосая. Зашептала:
— Прости. Прозвучало так, будто ты слабохарактерная, а уж кому, как не мне, знать, что это полнейшая чушь. Просто… Я же вижу, что под всей этой маской хладнокровия, цинизма, ты… ранима.
— А ты не думаешь, что и он может быть таким? Чуть более чутким, мягким, чем кажется на первый взгляд? Ты же знаешь — клеймо накладывает свой отпечаток, и от него не избавиться, как не старайся. Мы, заклейменные, воспринимаем реальность иначе — часть наших чувств и эмоций стирается, мы словно… каменеем. Счастье, что ты не знаешь, каково это — воспринимать мир будто бы наполовину, прятать эмоции где-то глубоко, на самом дне души. Для заклейменного нет ни единого шанса быть с обычным, нормальным человеком. А знаешь почему? Обычным людям мы кажемся черствыми, бесчувственными, порой даже безжалостными. А я бы и хотела чувствовать так, как прежде, до клейма, но… не могу.
Франческа долго молчала — боролась с самой собой. Я любила ее за то, что, преодолевая собственную категоричность, она пыталась услышать и понять других.
— Я убью его, если он посмеет причинить тебе боль, — глухо сказала она. — И умру сама, если с тобой что-нибудь случится.
Я улыбнулась, тронутая тем пылом, с которым Фран меня защищала.
— Ничего со мной не случится.
— Да, если будешь держаться от Флетчера как можно дальше. — Вздохнула, подняла руки, словно сдаваясь. — Молчу, просто… Пожалуйста, будь осторожна.
Улыбка поблекла на моих губах.
— Я всегда осторожна, Фран.
ГЛАВА 2
Осенний ветер задувал в приоткрытое окно машины, лениво ероша мои волосы. Последние несколько часов выдались просто отвратительными. Утомительный перелет, общение с сумасшедшей семейкой сестры, а после — трехчасовая поездка за рулем взятого напрокат автомобиля.
Шел сильный дождь, видимость была ужасная. К тому же меня неудержимо клонило в сон. В таком состоянии ехать всю ночь было опасно. Я уже пожалел, что не согласился на предложение сестры переночевать в ее доме.