Людоед на первом этаже
Шрифт:
– О нет, отец, думаю, я в самом деле чем-то заболеваю, - хладнокровно произнес Малколм. – Я чувствую тяжесть в голове.
– Послужит тебе уроком, - заметил Людоед.
– И думаю, со мной тоже что-то не в порядке, - поспешно произнесла Гвинни. – Потому что я слишком тихая.
– Пожалуйста, не извиняйся, - вежливо ответил Людоед. – Это желанные перемены.
Ужин закончился в одновременно усталом и нервном молчании. Хотя Людоед больше ничего не сказал, Каспар не мог перестать встревоженно посматривать на Дугласа. Он нервировал Каспара даже больше, чем Людоед. Когда он после
– Они теперь чистые, - сообщил он. – Потрудись такими их и сохранить.
После чего ушел наверх. Едва веря своей удаче, Каспар стоял, сжимая пластинки и неуверенно глядя ему вслед. Дуглас перегнулся через перила:
– Я не забыл, что должен тебе. Если бы у меня не закрывались глаза, я бы отдал тебе долг прямо сейчас.
Поразительно, с какой готовностью все в тот вечер отправились спать. К девяти часам дом погрузился в вязкую тишину. Каспар засыпал, думая о том, что завтра получит небывало низкую оценку на контрольной по французскому, когда Джонни раздраженно и сонно произнес:
– Как думаешь, Малколм врал насчет химикатов в нижней части?
Каспар так сильно хотел спать, что ответил:
– Завтра я выбью из него ответ – если ты заткнешься и не произнесешь больше ни слова.
Это было опрометчивое обещание. На следующее утро Джонни воспользовался им.
– Я выполнил свою часть, - сказал он. – Не произнес ни слова. А я почти четверть часа лежал без сна и беспокоился. Так что теперь иди и прижми Малколма, - и, видя, как Каспару не хочется этого делать, добавил: - Иначе я не расскажу тебе ничего из того, что обнаружил. Никогда.
– О, ладно! – сердито ответил Каспар.
И поскольку в этот момент они услышали, как Дуглас несется вниз, он сразу же пересек лестничную площадку.
Дверь была приоткрыта. Каспар развязал боевые действия тем способом, каким всегда действовал Малколм – постучав и войдя, не дожидаясь ответа. Малколм завязывал галстук, стоя перед зеркалом. Каспар, который смотрел в зеркало так редко, как только мог, и уж точно не для того, чтобы завязать галстук, почувствовал презрение.
– Чего тебе? – спросил Малколм.
– Информации. Ты лгал насчет химикатов в нижней части или нет?
– Нет, - ответил Малколм и, затягивая узел галстука, начал тихонько насмешливо насвистывать «Мы, три короля Востока» [4] .
Каспар, конечно же, понял выпад.
– В таком случае, докажи, - велел он.
– Зачем? – спросил Малколм и сложил губы, чтобы снова начать свистеть.
– Просвисти это еще раз, и я вышибу мозги из твоей башки! – прорычал Каспар.
Малколм ехидно улыбнулся:
4
Рождественский гимн, написанный Джоном Генри Хопкинсом в 1857 году. Это рассказ о трех волхвах, пришедших поклониться Младенцу Христу. Имя одного из них носит Каспар.
– Почему нет, Капсула?
– И не называй меня так!
– Тебе подходит. Все знают, что ты совершенный шарик, - заявил Малколм и, прежде чем Каспар успел взорваться, покровительственно продолжил: - Я не возражаю доказать, раз уж вы настолько глупы, что не можете понять самостоятельно.
– Тогда – давай.
Малколм отошел от зеркала и открыл застекленный шкаф, в котором на полке аккуратно стоял химический набор.
– Видишь? – сказал он, поднимая крышку. – Здесь все вещества, которые мы знаем. Но внизу, - он поднял верхнюю часть, открывая вторую, - вещества, о которых даже Дуглас ничего не слышал. И большинство из них не реагируют в обычных опытах. Следишь за моей мыслью?
– Да, учитель. Что это доказывает?
– Ты же не ждешь, что я стану проводить опыт с одним из них прямо сейчас, до завтрака? – вопросил Малколм.
– Жду, - ответил Каспар.
– Даже не собираюсь.
– Значит, ты лгал? Я так и думал.
– Я не лгал! Хорошо. С каким провести опыт?
– Вот с этим, - Каспар указал на бутылочку с этикеткой «Animal Spirits».
– Это скучное. Даже если съесть его, ничего не происходит, разве что испытываешь некоторое оживление. Как насчет этого?
Он подобрал тонкую пробирку под названием, насколько мог видеть Каспар, «Misc. pulv.».
– А что насчет этого? – подозрительно спросил Каспар.
– Не знаю. Я сделал с ним всё, что мог придумать, и ничего не произошло. Единственное, чего я не пробовал – съесть его.
– Съесть! А если это яд?
– Там написано: нетоксично, - холодно произнес Малколм. – Я съем его, если ты тоже съешь.
Он покровительственно посмотрел на Каспара с таким выражением, будто считал, что Каспар не осмелится. Каспар решил, что разгадал его игру.
– Если ты думал, что таким способом отвяжешься от меня, то совершил большую ошибку. Хорошо. Давай съедим.
Стало ясно, что Малколм надеялся отвязаться от него. Он неохотно откупорил пробирку и сказал:
– Думаю, на вкус оно ужасно.
– Не повезло. Передай мне немного.
Малколм аккуратно взял маленький стеклянный ковшик, зачерпнул небольшое количество белого порошка из пробирки и насыпал в ладонь Каспара. Каспар был невольно впечатлен разницей между его заботливостью и небрежными методами Джонни. А потом его ноздрей достиг запах порошка.
– Бе-е-е! – воскликнул он.
– Поэтому я и не ел его, - сказал Малколм, высыпая порошок себе в ладонь. Он снова тщательно закупорил пробирку и поставил ее внизу вместе с маленьким ковшиком. – Что ж, если мы после этого не захотим завтракать, это будет твоя вина. Готов?
– Готов, - ответил Каспар – испуганный, но решительный.
Поднимая зловонную пригоршню ко рту, неохотно высовывая язык и слизывая, набрав полный рот вещества с самым отвратительным вкусом, какой Каспар когда-либо встречал, они смотрели друг на друга, как кошки, ищущие малейшего признака слабости – и, конечно, оба скорее умерли бы, чем продемонстрировали его. У обоих заслезились глаза. Вещество было более едким, чем лук, и более горьким, чем желчь. Пытаясь скрыть дрожь, они сглотнули.