Людоеды из Цаво

Паттерсон Джон Генри

Носороги – невероятные животные и совершенно непредсказуемые. Сегодня они могут уклониться от встречи с людьми и не атаковать, а завтра по непонятной причине произведут самое решительное нападение. Один чиновник, который долго жил в стране, рассказал о таком случае. Группу из двадцати одного раба контрабандой переправляли на побережье. Рабы шли колонной по узкой тропе, и, как принято, их шеи были скованы одной цепью. Неожиданно в один конец колонны врезался носорог, пронзил своим рогом человека в центре, а остальные сломали шеи из-за резкого падения. Эти крупные звери имеют очень чуткое обоняние, но зрение у них, наоборот, слабое. Говорят, если охотник при встрече с носорогом будет стоять и не двигаться, тот пройдёт мимо, не заметив человека. Но я добавлю, что пока не сталкивался с человеком, который отважился на такой эксперимент. С другой стороны, я встречал пару человек, которые попадали на рога этих животных, и они говорили, что это очень больно. Если даже вы сумеете выжить, вы станете калекой

на всю жизнь. Главный бухгалтер Угандийской железной дороги мистер Б. Иствуд однажды очень красочно описал мне своё спасение от разъярённого носорога. Он был в отпуске и охотился в окрестностях озера Баринго в восьмидесяти милях к северу от станции Накуру. Он уже выстрелил в носорога и как будто бы убил его. Когда Иствуд подошёл к носорогу, тот вскочил на ноги и буквально упал на него, сломав ему четыре ребра и правую руку. Не удовлетворившись этим, носорог ударил Иствуда рогом в бедро и поднял его в воздух, повторив это действие несколько раз. Наконец он поковылял прочь, бросив беднягу Иствуда в длинной траве, где тот и лежал, беспомощный и слабеющий. Он был тогда один, и только через несколько часов был найден своими носильщиками. Их внимание привлекли парящие грифы, которые, как вурдалаки, ждали, пока он умрёт, чтобы начать свою трапезу. Доктор смог прибыть к нему только через восемь дней. Я не представляю, как Иствуд сумел продержаться это время. Но, к счастью, он всё-таки выздоровел, и единственным напоминанием об этом ужасном случае стало отсутствие правой руки, которую пришлось ампутировать.

Глава XVI

Рассказ вдовы

11 марта 1899 года, вскоре после того, как я оставил Цаво, я приехал с инспекцией в Вой. Он, как я уже упоминал, находится в тридцати милях от Цаво, если ехать в сторону Момбасы. В то время это было убогое, болотистое местечко, где были распространены лихорадка, гвинейский червь^[21] и все виды ужасных заболеваний. Но сейчас положение дел полностью изменилось благодаря осушению и очистке джунглей. Медицинским надзором в этой местности ведал доктор Роуз. По старому доброму обычаю следует приютить друга на ночь, поэтому я остался у него, когда закончил свои дневные дела. Мы провели очень приятный вечер и, естественно, обсудили все местные новости. Среди прочего мы поговорили о новой строящейся дороге, которая вела из Воя в довольно важную миссионерскую станцию под названием Тавета у горы Килиманджаро. Доктор Роуз упомянул, что мистер О’Хара – инженер, который вёл строительство – с женой и детьми разбил лагерь в стране таита, в двадцати милях от Воя.

Рано утром я решил прогуляться с ружьём. Не успел я отойти от палатки доктора, как увидел четырёх суахили, которые шли по новой дороге и несли нечто, напоминающее носилки. Боясь, что произошёл несчастный случай, я быстро пошёл к ним навстречу и спросил, что они несут. «Бвана» («Хозяина»), – отозвались они. Когда я спросил, что за бвана, они ответили: «Бвана О’Хара». На расспросы, что же именно случилось, они рассказали, что ночью их хозяин был убит львом и что его жена и дети идут по дороге за ними. Я отправил их в госпиталь и сказал, где найти доктора Роуза. Сам же я, не ожидая дальнейших подробностей, как можно скорее поспешил к бедной миссис О’Хара, чтобы узнать, чем я смогу ей помочь. Пройдя довольно далеко, я увидел, как она с трудом бредёт по дороге в крайнем измождении от долгого пути. На её руках был младенец, ещё один маленький ребёнок держался за юбку. Я помог ей дойти до палатки доктора. Она была так измотана ужасным ночным происшествием, так устала после утомительного перехода с ребёнком на руках, что едва могла говорить. Доктор Роуз тут же сделал всё возможное для неё и для детей. Матери устроили постель в одной из палаток и дали снотворное. Когда она появилась снова после полудня, то выглядела посвежевшей и смогла поделиться с нами своим кошмарным рассказом, который я передаю её же собственными словами, как можно более точно.

«Мы все спали в палатке, мы с мужем в одной постели, а дети – в другой. Девочку лихорадило, она кричала, и я собиралась дать ей что-нибудь попить. Когда я встала, я услышала, как лев ходит вокруг палатки. Я тут же разбудила мужа и сказала ему, что где-то рядом лев. Он вскочил и вышел, взяв ружьё. Он осмотрел всё вокруг палатки и обратился к суахилиийскому аскари, который сидел на страже у лагерного костра немного поодаль. Аскари сказал, что не видел ничего, кроме обезьян. Поэтому мой муж снова вошёл внутрь и попросил меня не волноваться, потому что я слышала всего лишь обезьяну.

Ночь была очень жаркая. Муж открыл дверь в палатке и снова лёг со мной. Я задремала, но неожиданно проснулась от такого чувства, будто кто-то вытаскивает подушку из-под моей головы. Оглянувшись, я обнаружила, что мужа нет. Я вскочила и громко позвала его, но ответа не было. Затем я услышала какой-то шум, идущий от ящиков снаружи. Я бросилась туда и увидела, что мой несчастный муж

лежит среди ящиков. Я подбежала к нему, попыталась перенести его, но поняла, что не смогу. Я позвала аскари, чтобы он пришёл и помог мне, но отказался, говоря, что рядом со мной стоит лев. Я подняла голову и увидела льва, который стоял не более чем в двух ярдах и пристально смотрел на меня. В этот момент аскари выстрелил из винтовки. Этот выстрел напугал льва, и он убежал в кусты.

Потом подошли все четверо аскари и перенесли моего мужа в постель. Он был мёртв. Как только мы вошли в палатку, снова появился лев. Он прокрался перед палаткой, показывая, что хочет запрыгнуть и вернуть свою добычу. Аскари выстрелили в него, но не причинили ему вреда, только немного испугали. Вскоре он снова подошёл и расхаживал вокруг палатки до рассвета, рыча и мурлыкая. Только постоянные выстрелы из палатки удерживали его в отдалении. На рассвете он исчез. Тело моего мужа понесли сюда, а я следовала за ним с детьми, пока не встретила вас».

Вот таким был горестный рассказ миссис О’Хара. Мы могли утешить её только заверениями, что её муж умер быстро и без боли. Пока она отдыхала, доктор Роуз провёл исследование тела и пришёл к этому заключению. Он обнаружил, что О’Хара, очевидно, лежал на спине, а лев схватил его за голову. Львиные клыки пронзили виски О’Хары и сошлись в мозге. Мы похоронили тело до наступления ночи в тихом месте неподалёку. Доктор читал молитву, а я помогал опускать неотёсанный гроб в могилу. Это была самая печальная сцена, которую только можно представить. Рыдающая вдова, удивлённые лица детей, собирающиеся вечерние сумерки, тёмные фигуры туземцев, стоящих вокруг – всё это составляло ошеломляющее, торжественное окончание самой ужасной жизненной трагедии.

Рад сказать, что через несколько недель один из таита своей отравленной стрелой мастерски убил льва, ответственного за эту трагедию.

Глава XVII

Разъярённый носорог

Моя работа в Цаво закончилась в марте 1899 года, когда я получил инструкции ехать на конечную станцию и там принять на себя строительство другого участка. По многим причинам я сожалел о прощании с Цаво, где провёл целый год, насыщенный событиями. Но всё же я был рад получить новую должность. Я знал, что там ждёт много интересной работы, которую предстоит сделать, и постоянная смена лагерей и пейзажа, поскольку линия продвигалась во внутренние районы страны. Поэтому 28 марта я в хорошем настроении отправился в своё новое жилище. К этому времени конечная станция достигла места под названием Мачакос, что в двухстах семидесяти шести милях от Момбасы и в нескольких милях от великих равнин Ати. На этих равнинах нет ни деревьев, ни воды – ничего, кроме травы, которую щиплют огромные стада животных. Когда покидаешь Цаво, характер местности долго не меняется, железная дорога тянется через колючую ньику. Изменения заметны в Макинду, в двухстах милях от побережья. Отсюда начинается открытое пространство и интересный участок страны. Здесь полно животных всех видов, которые мирно пасутся в нескольких ярдах от железной дороги. В пути я наслаждался прекрасными видами Килиманджаро. Вся грандиозная гора, от основания до вершины была хорошо видна. Величественный пик Кибо^[22] своей заснеженной шапкой вздымался до пушистых облаков.

Местность и климат Мачакоса очень отличались от тех, к которым я уже привык в Цаво. Здесь на целые мили простиралась прекрасная, открытая холмистая местность, кое-где усеянная деревьями, как в английском парке. Я испытывал огромное облегчение, осматривая обширный участок земли и чувствуя, что меня больше не окружают со всех сторон бесконечные, тоскливые заросли колючек. Поскольку Мачакос расположен на четыре тысячи миль выше уровня моря, чем Цаво, разница в температуре тоже очень заметна. Воздух здесь более свежий и прохладный по сравнению с выжженной солнцем долиной, в которой я провёл последний год.

По инструкциям я должен был как можно скорее построить линию до Найроби, до которого было пятьдесят миль по равнинам Ати. Там предполагалось разместить штаб-квартиру железнодорожной администрации. Скоро я понял, что укладка путей – это очень интересная работа. Всё должно работать как по часам. Сначала подготавливается земля, которую нужно идеально утрамбовать и выровнять. Нужно сделать насыпи, пробурить туннели через холмы и протянуть мосты через реки. Затем кули через определённые интервалы укладывают шпалы, другая группа опускает на свои места рельсы. Ещё одна группа приносит ключи, стыковые накладки, болты и гайки, а следующая за ней прикрепляет рельсы к шпалам и соединяет рельсы друг с другом. Наконец, последняя группа заканчивает работы, заполняя землёй и щебнем пустоты под стальными шпалами, чтобы придать им необходимые сцепление и жёсткость. За одну неделю мы могли пройти всего лишь несколько ярдов, за другую – больше мили. Всё зависело от характера местности. Если мы побивали рекорд дневной укладки шпал, железнодорожный комитет министерства иностранных дел награждал нас поздравительной телеграммой.