Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947
Шрифт:
Наша общая стратегическая идея с 7 июня оставалась без изменений: она состояла в том, чтобы обе наши армии, отходя, но при этом не уступая противнику ни пяди территории без боя, собирали резервы, прибывающие из тыловых районов и с фланга, закрывали бреши в обороне и прочно удерживали позиции на внутреннем стыке боевых порядков. Главная задача состояла не в том, чтобы отдать противнику как можно меньше территории, а в том, чтобы преодолеть нашу временную слабость, вывести с передовой наши измотанные дивизии, дать им возможность отдохнуть и снабдить их новым снаряжением. Командование противника помогло нам реализовать наш оперативный план. Равномерное распределение сил альянса по фронту, которое 6 июня стало уже очевидным, ослабило угрозу концентрации его войск на стыке боевых порядков наших двух армий. Удивительно медленное продвижение противника вперед и ставшие следствием этого колебания французского Экспедиционного корпуса также облегчили ситуацию. Впрочем, это отнюдь не давало оснований предполагать, что командование войск альянса, полностью отдавая
Бои 4 июня и в еще большей степени те, которые произошли в последующие дни, продемонстрировали, что боевой дух даже наиболее сильно потрепанных частей и подразделений 14-й армии не сломлен. Чтобы избежать неприятных сюрпризов, противник был вынужден продвигаться вперед с большой осторожностью, причем то, что степень этой осторожности оказалась гораздо большей, чем мы ожидали, стало для нас большой удачей.
Войска альянса явно упустили свой шанс. Их авиация не получила приказа уничтожить ничем не прикрытые цели на поле боя и особенно в наших тыловых районах, а действия партизан не были подкреплены высадкой воздушного десанта за линией фронта. Фактически противник вообще не предпринял никаких попыток высадки тактического десанта в нашем тылу.
Как только наши войска вышли на линию озера Боль-сена, я отдал приказ возобновить оборонительные действия в районе озера Тразимена. Предпринимая этот шаг, я, естественно, понимал, что было бы ошибкой пытаться форсировать ситуацию в этой зоне, однако нам нужно было выиграть время для того, чтобы завершить формирование оборонительных порядков на Апеннинском фронте.
Хотя я неоднократно получал инструкции Верховного командования вермахта не отдавать противнику слишком много территории, мне приходилось действовать главным образом так, как я считал нужным, руководствуясь моим собственным, более точным знанием обстановки. Далеко не всегда прислушиваясь к подсказкам вышестоящего командования, я обычно оценивал наши шансы путем изучения ситуации на месте и отдавал приказы в соответствии со своими оценками. В некоторых случаях я приказывал войскам отступить, обсудив вопрос в моем боевом штабе с его начальником и руководителем оперативного отдела, а иногда еще и побеседовав по телефону с командующим армией, о которой шла речь. Я не помню ни одного случая, когда бы меня вызывали на ковер за «самовольные» действия, если не считать вывод войск с Сицилии. Когда в конце июня и начале июля Гитлер стал категорически требовать прекратить отступление и снова приступить к оборонительным действиям, я вылетел в его ставку, чтобы согласовать мои взгляды со взглядами Верховного командования. На этот раз меня сопровождал мой начальник оперативного отдела штаба полковник Билиц. Я около часа объяснял руководству, как развивается ситуация, и в конце своего выступления настоятельно потребовал, чтобы мне по-прежнему была предоставлена свобода действий в Италии. В своем ответном выступлении, которое было столь же длинным, Гитлер попытался заставить меня согласиться со стратегическими принципами, являвшимися верными для действий против России. Начиная терять терпение, я ответил фюреру коротко и весьма горячо. Ниже я привожу свое заявление – если не слово в слово, то по крайней мере передавая его суть: «Главное не в том, сражаются мои армии или бегут. Я могу заверить вас, что они будут сражаться и умрут, если я им прикажу. Мы говорим совершенно о другом, речь идет о гораздо более важном вопросе: можете ли вы после Сталинграда и Туниса позволить себе потерять еще две армии? Прошу вас, подумайте об этом – тем более что, если я изменю свои планы и соглашусь с вашей точкой зрения, рано или поздно перед противником откроется дорога на Германию. С другой стороны, я гарантирую – при условии, что у меня не будут связаны руки, – что смогу существенно задержать наступление альянса, остановить его по крайней мере в Апеннинах и таким образом создать условия для ведения боевых действий в 1945 году, планы которых могут быть вписаны в вашу общую стратегическую схему».
Гитлер не сказал больше ничего – он лишь пробормотал себе под нос несколько слов, которые, если верить Билицу, не были для меня нелестными. Так или иначе, мне удалось отстоять свою точку зрения.
После этой встречи я продолжал действовать так же, как и раньше, то есть по собственной инициативе, не дожидаясь инструкций Верховного командования вермахта. Я мог бы привести на этот счет много примеров, но приведу лишь один: когда 1-й парашютно-десантный корпус сражался севернее Флоренции, Гитлер прислал в его штаб радиограмму, в которой резко критиковал две дивизии, пытавшиеся отступить. Я в это время объезжал фронт. Мне стало известно, что, получив упомянутое сообщение, Шлемм уже готов был бросить в бой все свои резервы. Я прервал свою поездку, отправился прямо в штаб Шлемма, запретил ему жертвовать его последними резервами и приказал действовать так
Я с особым напряжением следил за боями с танками противника к западу от озера Тразимена. Наши дивизии в том районе держались дольше, чем я имел право ожидать. Весь левый фланг 10-й армии не требовал к себе внимания. Однако действия 14-й армии даже после того, как генерал Лемельсен сменил фон Макензена на посту командующего, требовали особого контроля. Теперь уже нельзя было сказать, что 10-я армия располагает лучшими дивизиями или что благоприятная местность облегчает ее действия; группировки противника, противостоящие обеим армиям, были одинаково сильны. Но я замечал, что мои директивы выполняются 10-й армией более энергично и с меньшими колебаниями. Интересно, что, когда дивизии люфтваффе оказались практически не у дел, у Геринга не хватило храбрости использовать военнослужащих наземных авиационных служб в качестве пополнения для сухопутных частей. Удивительно, как Гитлер примирился с таким непррфессионализ-мом – ведь он-то знал, как следовало поступить в этой ситуации.
Используя гибкую тактику, мы сумели создать линию фронта, которая постепенно приобретала все большую жесткость. Передо мной стояла задача организовать длительное сопротивление на узких и наиболее удачно расположенных участках фронта, в то время как с растянутых и менее благоприятных участков войска следовало отводить, но не слишком быстро, чтобы не сорвать весь план, смысл которого состоял в задержке продвижения противника. Мои усилия, направленные на то, чтобы отвести войска к Апеннинам, не давая противнику возможности сделать рывок вперед, не всегда совпадали с желаними и стремлениями моих генералов.
В течение всей битвы за Италию сухопутные войска получали прекрасную поддержку от зенитчиков. С другой стороны, в ходе описываемой мною фазы боевых действий наши войска были практически лишены поддержки авиации и у нас даже не было возможности должным образом осуществлять воздушную разведку.
Между тем серьезным фактором неизвестности была угроза, постоянно нависавшая над нашим левым флангом. После начала вторжения противника в Нормандию (6 июня 1944 года) альянс уже не располагал десантным флотом достаточного тоннажа для того, чтобы предпринять крупномасштабную операцию вторжения в Италию, и было ясно, что такое положение будет сохраняться в течение еще какого-то периода времени; с другой стороны, существовала возможность десантных операций тактического характера. Признаки соответствующих приготовлений на острове Эльба, который противник захватил 17 июня, свидетельствовали о том, что эта угроза снова становится весьма актуальной. В противном случае чего ради войскам альянса было занимать остров? Однако, когда уникальная возможность провести операцию подобного рода была противником упущена, я смог на какое-то время перестать беспокоиться по этому поводу. Так или иначе, в случае необходимости наши отдохнувшие дивизии были готовы вступить в бой на участке побережья, где войска альянса могли попытаться осуществить десантную операцию.
Наименее вероятной можно было считать тактическую десантную операцию противника на Адриатическом побережье. Никаких явных признаков того, что такая операция готовится, не было. Я также исключил из моих расчетов проведение альянсом воздушно-десантных операций, поскольку было очевидно, что все силы и средства, необходимые для этого, нужны противнику в Нормандии. Верховное командование вермахта издало особые приказы, касающиеся обороны Леггорна и Анконы, однако я руководствовался ими лишь настолько, насколько необходимость обороны упомянутых портов вписывалась в мои общие планы. В нужный момент наши войска были выведены из них. Исходящие от Верховного командования особые приказы подобного рода, которые в значительной мере были продиктованы паническими настроениями, лишь наносили ущерб авторитету нашего военного руководства.
Сосредоточение частей французского Экспедиционного корпуса и британской 8-й армии в глубоко эшелонированные боевые порядки по обе стороны от озера Тразиме-на и упорные бои в этом районе с середины июня до начала июля ясно свидетельствовали о том, что войска альянса все еще пытаются пробиться к Флоренции. Нас нисколько не ввели в заблуждение завязанные противником бои на флангах, приведшие к жестоким стычкам вокруг Анконы, равно как и атака американского 4-го корпуса в районе южнее Чечины, а также направленная на саму Чечину. Я не считал, что целью противника будет ведение изнурительных боев на нашей линии обороны в Апеннинах; я скорее ожидал мощного рывка через Апеннины за Флоренцией или, если бы горы оказались слишком трудным препятствием для войск альянса, попытки обойти наши защитные порядки в Апеннинах с фланга в самом уязвимом месте нашей обороны, которым являлось побережье Адриатики.
Во время этой фазы боевых действий я еще раз проверил, как идут строительные работы на «Зеленой линии» в Апеннинах, и нашел, что оборонительные позиции уже лучше организованы и достаточно хорошо укреплены.
Мои общие впечатления от состояния нашей линии обороны в Апеннинах на этот раз заставили меня сделать вывод, что противник вряд ли сможет немедленно продолжить методично развивать свое наступление; его войска были серьезно измотаны и понесли значительные потери, и, если бы командование альянса решило двигаться дальше, у него было бы не много шансов на успех.