Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947
Шрифт:
Бои на пляжах Салерно, несмотря на подавляющее превосходство противника в воздухе, его шквальный артиллерийский огонь и немногочисленность наших войск, мы вели с гораздо большим успехом, чем я осмеливался надеяться. Нам улыбнулась удача, когда 11 сентября первые подразделения 29-й панцер-гренадерской дивизии, прибывшие из Калабрии, сумели, несмотря на нехватку горючего, предпринять контратаку на левом фланге. Вскоре к ним присоединились основные силы этого соединения и 26-я танковая дивизия. На правом фланге в контратаку пошли 15-я панцер-гренадерская дивизия и те части и подразделения дивизии «Герман Геринг», которые были готовы двинуться в прорыв следом за машинами 15-й танковой. Брешь в центре была прикрыта, хотя и не слишком надежно, силами 16-й танковой дивизии, первоначально находившейся в резерве, и полком 1-й парашютно-десантной дивизии, которая все еще оставалась в этом районе. Машины 16-й танковой дивизии, которые 11 сентября начали контратаку с хорошими шансами на успех,
По окончании этого исключительно важного периода ситуация практически мало изменилась. Левый фланг группировки наших войск, оборонявшей Салерно, был прикрыт от осторожно продвигавшихся вперед войск Монтгомери арьергардом 76-го танкового корпуса, а также естественными и искусственными препятствиями. Со стороны Апулии серьезной угрозы не было – нам существенно помогло то, что мы, в отличие от британской 8-й армии, не стали распылять свои силы.
10 сентября я уже нарисовал на карте наши новые оборонительные позиции на случай отступления из Южной Италии; когда впоследствии нам пришлось отойти, мы заняли оборону приблизительно в тех местах, которые я обозначил. В первые два дня у меня складывалось впечатление, что мы должны быть готовы пойти на значительные территориальные жертвы, но что в то же время все еще существует возможность занять оборону к югу от Рима по линии, проходящей через Монте-Миньяно (позже – «линия Рейнхарда») или же по линии Гарильяно – Кассино (позже – «линия Густава»). Однако для того, чтобы можно было сохранить надежду остановить там противника, на этих позициях следовало как следует закрепиться, направив туда боевые и инженерно-саперные части. Обеспечить нам передышку, необходимую для решения этих задач, должен был фон Витингоф и его 10-я армия.
Я решил твердо придерживаться этой основной идеи. 12 сентября я провел свое первое совещание с Витингофом. Переговоры с Верховным командованием вермахта о предоставлении нам всего необходимого для того, чтобы создать прочный оборонительный рубеж, прошли достаточно гладко. Я держал руку на пульсе событий и внимательно следил за развитием ситуации, ежедневно совершая облеты местности и посещая расположение боевых частей. Эти визиты не всегда были приятными. Постоянно проверяя, как идут инженерно-строительные работы по возведению укреплений в тылу наших войск, я, должно быть, был настоящей головной болью для руководившего этими работами генерала Бесселя.
Располагая точной информацией о положении на фронте и о состоянии нашей обороны, я имел возможность разработать стратегический план действий на предстоящие месяцы, который в целом соблюдался без всякого вмешательства со стороны Гитлера. 16 сентября, чтобы не подставлять наши войска под весьма эффективный обстрел корабельной артиллерии альянса, я отдал им приказ выйти из-соприкосновения с противником на побережье с обязательным условием, что «линия Вольтурно», за которую собиралась зацепиться 10-я армия, будет удерживаться, как минимум, до 15 октября. Из Неаполя наши войска ушли 1 октября, когда оттуда были вывезены все склады. Витингоф и его талантливый начальник оперативного отдела штаба Вендель осуществили отход в образцовом порядке и сражались, удерживая противника на «линии Вольтурно» до 16 октября. Только через два дня после этого войска альянса начали форсировать реку. Так как я надеялся, что к началу ноября у меня будут еще три свежие и отдохнувшие дивизии (94-я, 305-я и 65-я пехотные), я приказал, чтобы наши войска на «линии Рейнхарда» были приведены в состояние полной готовности к оборонительным действиям к 1 ноября.
4 ноября в районе «линии Рейнхарда» были замечены передовые дозоры противника. Я был уверен в прочности наших позиций, развернутых в очень удобной для обороняющейся стороны местности, и надеялся, что нам удастся удерживать их довольно долго, возможно, до Нового года. Это дало бы нам возможность укрепить «линию Густава» настолько, чтобы британские и американские войска обломали на ней зубы.
Тем временем Гейдрих, которого преследовал по пятам британский 13-й корпус, отдал своим измотанным парашютистам приказ выйти из соприкосновения с противником и получил временную передышку. 22-23 сентября в районе Офанто он столь же искусным маневром ушел от британской 78-й дивизии, высадившейся в Бари. 27 сентября после ожесточенных боев мы потеряли военно-воздушную базу в Фодже. 1-ю парашютно-десантную дивизию противник оттеснил сначала за Форторе, а затем за Биферно. В конце концов ей пришла на помощь 29-я панцер-гренадерская
Отказ Верховного командования вермахта выделить хотя бы одну дивизию из состава группировки, находившейся в северных районах Италии, для обороны военно-воздушных баз в Апулии привел к тому, что мы их потеряли. Это был страшный удар. Тем не менее, в целом ситуация стабилизировалась. Отчаянно сражаясь за каждую пядь земли, 10-я армия создала пусть слабую и нестабильную, но все же линию фронта от Тирренского моря до Адриатического – На Адриатическом побережье Апеннинского полуострова положение было сложнее; 3 октября британский 13-й корпус внезапно большими силами высадился в районе Термоли и сумел захватить весьма значительный плацдарм. Когда пришло сообщение об этом, я находился в штабе 10-й армии. Я тут же отдал приказ 16-й танковой дивизии совершить бросок в район высадки противника и сбросить его обратно в море.
Поскольку приказ был отдан без малейшего промедления, я был крайне удивлен, когда между 10 и 11 часами вечера того же дня Вестфаль доложил мне, что командующий 10-й армией все еще колеблется, не решаясь отправить 16-ю танковую к месту высадки группировки альянса. А я-то считал, что наши танки уже мчатся по направлению к Термоли! Поскольку, в отличие от командующего 10-й армией, я не испытывал неуверенности в правильности своих действий, я отдал указание исполнить приказ вдвое быстрее. Дивизия прибыла в нужный район с опозданием, 4 октября, и была введена в действие не сразу, а по частям. Штаб 10-й армии сработал плохо и упустил верную возможность добиться успеха. Мы могли компенсировать свою малочисленность только за счет умения предвидеть развитие событий, интенсивных подготовительных мер, быстрого принятия решений и высокой мобильности. Описанный выше эпизод послужил уроком как мне, так и войскам. Впоследствии, когда противник начм высаживаться в Анцио, мы показали, что урок пошел нам впрок.
Как я уже отметил, я возлагал большие надежды на «линию Рейнхарда». Возможность ее удержания полностью зависела от того, удастся ли нам удержать Миньянское ущелье, которое, в свою очередь, противник не мог взять, не выбив нас с высоты 1170. Но, как это часто случается на войне, наши надежды рухнули. Тактический просчет, допущенный подразделениями пан-цер-гренадерской дивизии, позволил противнику внезапно овладеть ключевыми позициями в горах, и мы не смогли выбить их обратно, контратакуя силами единственного парашютно-десантного батальона, имевшегося в моем распоряжении.
За два дня до этого наступления противника, в конце ноября, я вместе с Вестфалем побывал в штабе 65-й пехотной дивизии. Генерал фон Зильберг помог нам изучить местность и объяснил диспозицию с помощью карты. На правом фланге и на его стыке с центральным участком линии обороны все было в идеальном порядке. Местность, система укреплений, сами войска – все это вселяло надежду, а овладение горнострелковыми батальонами блок-постом Маджелла обеспечило бы правому флангу дополнительное прикрытие. Левый фланг обороны, однако, был слабее, причем слабость эта проявлялась все более отчетливо по мере приближения к побережью Адриатики. Оборонительным порядкам не хватало глубины, места для артиллерийских наблюдательных пунктов были выбраны неудачно, и к тому же держать оборону на этом участке предстояло части, не обладавшей достаточным боевым опытом. С другой стороны, тактические аванпосты были расположены хорошо – вдоль реки, а осуществлять наблюдение за артогнем с основной позиции было очень удобно. Но вопрос состоял в том, как долго наши солдаты смогут ее удерживать.
Возможно, бой сложился бы иначе, если бы командиры дивизии и полка, расположенного на левом фланге, не были в самом начале серьезно ранены, а 1-я парашютно-десантная дивизия сменила 65-ю пехотную на Адриатике (я собирался произвести эту замену, но у меня не хватило времени это сделать). Ситуация также была осложнена целым рядом неудачных совпадений: в момент, когда все решалось, меня не было на месте событий – я находился в штабе 51-го горнострелкового корпуса в районе Зеленой линии (в Апеннинах), а для того, чтобы добраться туда, нужно было потратить целый день. Затем совершенно неожиданно 44-я пехотная дивизия опоздала на соединение с 26-й танковой дивизией, которая должна была сгруппироваться в тылах 65-й пехотной дивизии, и в результате потенциал наших резервов был ослаблен. Наконец, 90-ю панцер-гренадерскую дивизию, которая была переброшена с Сардинии через Корсику и находилась в резерве Верховного командования вермахта, нельзя было немедленно задействовать, и к тому же она была не готова сразу же вступить в бой. Как неизменно происходит в таких случаях, когда дивизия наконец прибыла в зону боевых действий, ее бросили вперед раньше, чем следовало, и потому ее контратака оказалась, увы, безуспешной. В течение следующих нескольких дней новый командир дивизии, полковник Бааде, развеял неприятное впечатление от этого неудачного старта.