Люси
Шрифт:
– Но если королева по-прежнему оплакивает его, возможно, траур служит ей хоть каким-то утешением.
– Возможно, но не стоит забывать, что прежде всего она – королева и в первую очередь должна заботиться о своей стране и народе. Видите ли, положение налагает обязанности. Носитель титула должен думать не о себе, а о том, что зависит от его или её власти. Даже трауром можно пренебречь, когда возложенная ответственность столь велика.
– Пренебречь, ваша светлость? – Изумлённая Люси резко повернулась к герцогу.
– Совершенно верно, – пробормотала Марджори Сноу. – Стивен
Люси продолжила говорить, несмотря на то, что мать в состоянии, близком к панике, пихнула её под столом:
– Мне трудно понять, как то, что королева скорбит по своему супругу и носит траур – не важно, сколько лет или десятилетий, – может сказаться на жизнях простых британцев, как вы.
Герцог поморщился, а потом с его губ слетел отрывистый смешок:
– Простых британцев, Люси? Я едва ли думаю о себе как о простом британце.
– Я не хотела оскорбить вас, сэр. – Она почти физически ощущала волны недовольства, исходящие от матери, но это не могло остановить её.
Все остальные за столом притихли и явно не знали, как себя вести. Они вертели головами от Люси к герцогу и обратно, как будто наблюдали за теннисным матчем. Но сейчас Люси это совершенно не смущало. Его высокомерие и убеждённость в своём праве на высокомерие были невыносимы. Если бы только «их светлость» знали, какой «простой» она на самом деле была, он бы наверняка тут же отверг её. Девушке хотелось найти в себе смелость сказать ему, что все замысловатые истории матери об их родстве с тётушкой Присси – лишь выдумки. Но она не смогла. Это бы означало выставить всю семью дураками.
– Я знаю, что вы не хотели меня обидеть. И я не обиделся. – Герцог слегка наклонился к Люси, и она почувствовала запах масла для волос. – Как я говорил, – его голос сквозил наигранной непринуждённостью, – новая яхта Форбсов будет ещё больше, чем яхта Беллэми.
Люси до смерти хотелось сказать: «Да, я провела довольно много времени в спальнях хозяев», но она мудро держала язык за зубами. Она извинилась, что вынуждена уехать, и встревожилась, когда герцог настоял на том, чтобы выйти с нею из-за стола.
– Эти местные жители, – произнёс Перси, когда они вышли на веранду клуба, – весьма умны, знаете ли.
– Вы, кажется, удивляетесь этому, Перси. – Девушка впервые назвала герцога по имени и тут же заметила, как в его глазах вспыхнула радость.
– Ну, вы знаете, они не… – Казалось, герцог не мог подобрать слова.
– Не какие? – Она внимательно смотрела на него, немного с вызовом выставив подбородок. – Или они просто простые?
Перси Вилгрю неосознанно почесал затылок, как будто ответ требовал большого сосредоточения:
– У них нет преимуществ, которыми обладают многие из нас. Люди нашего сорта.
– Я, кажется, не совсем вас понимаю, – тихо сказала она. Это разговор заставлял Люси чувствовать себя неловко.
– Конечно, понимаете.
– Уверяю вас, сэр, я не отношусь к людям… вашего сорта. Нисколько.
– Я говорю не только о титулах, мисс Сноу. Да, я ношу титул герцога. Но это, конечно, – тут он рассмеялся, – легко поправимо. Например, Матильда Форбс и граф Лайфорт. Она скоро станет графиней.
Люси ушам своим не верила. Он жонглировал перед нею титулами, словно балаганный шут на дешёвой ярмарке.
– Я полагаю, дражайшая кузина вашей матушки, Присцилла Бэнкрофт, бывала в поместье Лайфортов. Насколько я понял, Белые Дубы, где вы в основном воспитывались, имеют некоторое сходство с их усадьбой.
В основном воспитывалась? Кузина матери? Что ещё наговорила мать?
– Тётушка Присси? – неуверенно переспросила Люси.
– Да, мне казалось, что именно так называет её ваша матушка. Она ведь ваша крёстная?
– Да, – оцепенело ответила Люси, устремляя взгляд к матери, оживлённо беседовавшей с мистером Форбсом.
Хотелось бы девушке знать, что за сети плетёт Марджори Сноу?!
– Мне правда пора. – Люси повернулась, чтобы уйти. Она уже была готова бежать.
– Пожалуйста, не уходите.
– Я уже опаздываю.
Он сделал движение, чтобы взять её за руку, но поймал только рукав. Раздался треск: манжета осталась у герцога в руке.
– О, простите меня. Мне так жаль, – оторопело пробормотал герцог, держа манжету. Люси несколько секунд смотрела на свою оголившуюся руку. Это была та же рука, что так ловко управляла её движениями в воде. Она посмотрела герцогу в глаза:
– Не вводите себя в заблуждение, сэр. Повторяю ещё раз: я не вашего сорта.
24. Жемчужная пуговка
Перси стоял в тени каретного двора клуба и, никем не замеченный, наблюдал за дорогой.
«Почему она повернула налево? За пределы города? Какое поручение подружки невесты может этого потребовать?» Герцог намеревался выяснить это. Всеми правдами и неправдами. У него просто не было выбора. Каждую неделю он получал телеграммы от матери, описывавшей плачевное состояние, в котором находилась усадьба Эшли, родовое поместье, принадлежащее семье с 1487 года, когда Генрих VII даровал его Майклу Перси.
За пределами Бар-Харбора дорога начинала петлять между деревьями, поэтому следовать за Люси, оставаясь незамеченным, не составляло труда.
Он наблюдал за тем, как она идёт через луг, направляясь к руинам сгоревшей когда-то гостиницы Грантмор.
Девушка бросилась бежать. Герцогу пришлось ускорить шаг, чтобы не упустить её из виду.
Когда минут пять спустя он добрался до руин, Люси, казалось, исчезла. Но он заметил тропинку, ведущую от гостиницы в подступающий к ней лес.
Перси Вилгрю сначала услышал их, а уже потом увидел. Громкое дыхание, шелест листьев и треск веток. Герцог закрыл глаза и прислонился к дереву. Хлопоты подружки невесты, значит?Перси осторожно, стараясь не шуметь, подкрался ближе. Сначала он увидел её распущенные волосы, струящиеся по плечам. Кто-то страстно обнимал Люси. Но кто? Герцог ждал. Терпение было одним из его достоинств. Вскоре парень встал и отряхнулся. Он обернулся и встретился бы с Перси взглядом, если бы не толстый ствол древнего дуба. Однако Перси его отлично видел.