Лжец. Мы больше не твои
Шрифт:
Отметины на моем теле до сих пор отдают болью. Фантомной. Никому и никогда из женщин не позволял касаться себя, своих шрамов, ибо они есть мои воспоминания.
Но Нина…
С ней все иначе.
Неожиданно ощущаю, как ее тело напрягается, вскакивает с меня, а я на бедра ее смотрю в следах.
– Извини, малыш, я совсем потерял от тебя голову и забыл про предохранение.
Но в глазах Нины лишь горечь, когда произносит тихо:
– Все в порядке, Вадим, незапланированных беременностей у меня быть не может. Я по-своему бесплодна. Не могу зачать естественным путем.
Разворачивается и бежит от меня в ванную, прячется, а я себя удерживаю на месте, чтобы не рвануть за ней, не напугать.
Отсчитываю мысленно до ста и понимаю, что не удержу себя, иду за ней и, когда нахожу под ледяными струями, что-то во мне коротит.
Накрывает не на шутку от одной мысли, что Нина могла пожалеть, что отдалась, но потом…
Потом эта маленькая провокаторша сама просит взять ее, обнимает, цепляется, и я иду на поводу у ее чувств и желаний.
Вновь ванная комната наполняется нашими стонами, ее криками и моим рычанием.
Я несу свою женщину на руках в спальню, закутываю ее в полотенце, и мы ненадолго засыпаем, вернее, засыпает Нина, а я от нее глаз оторвать не могу, а потом понимаю, что мне мало. Ее опять мало, и чтобы не наброситься на спящую красотку, я уматываю на кухню.
Стою, опрокинув в себя полстакана воды, и напрягаюсь, когда ощущаю легкие шаги. Инстинкт срабатывает, наработанный годами. Ко мне практически невозможно подкрасться со спины.
Оборачиваюсь по инерции и Нину вижу, в моей сорочке, которая ей настолько велика, что до середины бедра доходит.
Подвисаю от этого зрелища.
– Ты так смотришь, – говорит, и румянец нежный на щеках вспыхивает, – я, наверное, не должна была брать твою сорочку.
Чуть стакан не сжимаю до хруста, потому что Нина не осознает своей красоты, о чем и говорю ей.
– Ты выглядишь охренительно и в моей сорочке, и без нее.
Улыбается и проскальзывает на стул. Смотрит на меня тревожно. Разбавляю атмосферу, предлагаю Нине яичницу. Ничего другого особо не готовлю, но зато выходит весьма сносно.
Развлекаю ее, подкидываю нож, удерживаю на пальце, вызывая улыбку и интерес, благо есть наработанные навыки обращения с оружием, правда, боевым.
– Мой кулинарный шедевр готов, – подмигиваю и ставлю тарелку перед Ниной, а она вся сжимается от нервов. От ожидания моих ответов.
Но для меня все уже решено.
– Ты моя. Нина. Стала моей, и дальше вопросы я буду решать со Станиславским. У нас с ним много тем, а теперь еще одна прибавилась.
Смотрю на Нину и глаз от нее оторвать не могу. За все ответит ублюдок. За каждую слезинку моей женщины. За многое ему ответ придется держать, и этот список все растет.
Уже мысленно прорабатываю план действий. Легко не будет. Но безопасность Нины и ее семьи выходит для меня на первый план, а еще… кое-что у меня в голове вспыхивает.
Обращаю взгляд на свою женщину и задаю вопрос, от которого зависят наши дальнейшие шаги.
– Скажи мне, Нина. Ты знаешь код от сейфа Станиславского?
Глава 13
Нина
– Скажи мне, Нина, ты знаешь код от сейфа Станиславского? Говорил ли тебе Петр код?
Вадим концентрирует на мне внимательный взгляд. Собранный. Уверенный. Явно что-то задумал, а я прищуриваюсь, пытаюсь понять, что именно он от меня хочет. Медлю с ответом.
– Я предполагаю, что в сейфе Станиславского есть много чего интересного. Скажем, сейчас мы с ним бодаемся по одному очень важному тендеру. Победа в нем значит полное поражение врагов. В случае с Петром – банкротство, так как он очень хочет увести мой проект.
– Твой проект? – спрашиваю заторможенно, и Царев слегка улыбается.
– Да. Мой. Изначально велись переговоры со мной, и я сделал полную комплектацию, начертил проект и отдал на утверждение. Очень серьезные цифры. Проект оборонный. Скажем так, техническое задание, созданное мною и моими спецами, было утверждено, готовились к подписанию контракта, но в самый последний момент был объявлен тендер. Смею предположить, что Петюня по своим каналам пробил информацию о готовящемся масштабном проекте и подсуетился. Техзадание, созданное моими спецами, стало своего рода параметром, и Петр подогнал своих специалистов, влез в долги, чтобы суметь конкурировать, а дальше… дальше пошли подставы одна за другой, проверки. Очень нужно было меня с шахматной доски убрать. И сейчас я знаю, что Станиславский фальсифицировал определенные документы, чтобы посадить меня. Однажды он уже пробовал. Тогда не получилось, но сейчас… он взялся за дело со всем рвением.
Вадим улыбается мне тепло, явно не хочет пугать, но я уже напугана до ужаса. Никогда не думала, что бизнес – это такое паучье гнездо.
– Мне был поставлен ультиматум, Нина. Либо я сливаюсь с тендера, либо… меня дисквалифицируют, ну и посадят, конечно.
Тру лицо.
– Все настолько серьезно? – спрашиваю, все еще надеясь, что Царев сейчас скажет, что пошутил, но мужчина кивает.
– Учитывая, что я не отступлюсь от своего же проекта – все более чем серьезно, Нина.
– Ты готов сесть в тюрьму, но не сделать шаг назад? Не уступить?
Вадим облокачивается на стул, а я вновь смотрю на широкую грудную клетку, на плечи, руки, увитые жгутами мышц, с ярко выраженными венами. Сильный мужчина. Телом и духом. И вновь мой взгляд цепляется за многочисленные шрамы… явно полученные в какой-то страшной то ли аварии, то ли… я не знаю, что могло произойти, чтобы столько шрамов было, хотя они ничуть не портят мужчину.
Правду говорят, что шрамы украшают мужчину, придают ему мужественности, они словно свидетели ранений, полученных в бою, и отчего-то при взгляде на эти росчерки на смугловатой коже Вадима я чувствую, что он закалялся подобно стали в самых суровых условиях.