Лжец. Мы больше не твои
Шрифт:
– Вадим… но…
Улыбается, но в глазах арктический лед проскальзывает. Ежусь. Мне внутренне становится очень холодно, потому что в Вадиме будто сочетается несочетаемое.
Опасный он. Шипастый. Ершистый. Волевой. В нем брутальность бьет ключом, но есть и что-то тайное, темное.
И вот сейчас, когда Царев смотрит на меня своими бездонными глазами, в которых словно цунами заворачивается, я понимаю, что этот мужчина прошел через многое.
Через то, что закалило его характер и сделало из него того, кем он является.
–
Мой мир перевернут с ног на голову. И так и получается, когда Вадим с совершенно равнодушным видом произносит:
– Мне было предъявлено обвинение в хранении и сбыте наркоты, причем инкриминировали весьма и весьма серьезную статью. За такое грозило присесть этак лет на десять.
Прикрываю ладошкой рот, но мой вскрик все равно слышен. Качаю головой, а сама… сама вспоминаю отвязного парня, для которого я играла…
Он всегда сидел слишком далеко, и его черты сливались из-за освещения, которое било по моим глазам, но теперь… теперь я улавливаю схожесть…
Это он. Вадим Царев. Мой тайный поклонник. Мой молчаливый собеседник в ночи. Сколько мы понаписали друг другу, а я… я рассказывала ему о своих переживаниях, о стремлениях, о мечтах…
Жаловалась, что у меня не получается отыграть то или иное произведение без запинки, а он… он всегда подбадривал и говорил, что нужно стремиться к своей цели, нужно достигать желаемого, а еще… еще он писал, что у меня все обязательно получится, потому что моя игра заставляет его приходить на концерты снова и снова…
В глазах начинает нестерпимо жечь. Не знаю, о чем именно я сожалею сейчас…
О том, что все так случилось, или о том, что я проплакала всю ночь, когда поняла, что мой тайный поклонник перестал мне писать, а потом его номер и вовсе был заблокирован.
Я плакала, а подружки называли меня дурой и говорили, что, вероятно, это какой-то маньяк был, от которого я вовремя избавилась…
А потом… потом появился Петр… с цветами…
Прикрываю веки, затем собираюсь и вновь смотрю на Вадима, который будто в своих мыслях пребывает, не реагирует.
– А дальше… что было с тобой дальше? – спрашиваю, а сама сжимаю дрожащие руки.
– Ну… бравые полицейские нашли у меня мешочек в кармане, который каким-то волшебным образом там появился аккурат перед шмоном. Приговор грозил серьезный. Но я никогда не сдаюсь, Нина. Характер такой. Нас бьют, а мы крепчаем – слышала такое выражение?!
Киваю. Слов нет.
– Конечно же, я разрулил ситуацию, но когда меня выпустили…
Опять бросает на меня странный и пронизывающий взгляд.
– Прошло время… достаточно времени… обвинения были сняты. Дело при наличии хорошего адвоката было расшатано.
Делает еще один глоток, а я наблюдаю, как его кадык дергается на мощной шее. Сильный хищник. Грациозный. Глаз оторвать невозможно.
– А что случилось затем?! – спрашиваю, но сама уже внутренне интуитивно знаю ответ.
Вскидывает бровь и улыбается как-то жестко, опасно и безумно сексуально. С вызовом.
– Когда разрулил все, девушка из консерватории больше не играла…
Вадим отталкивается от столешницы, на которую опирался бедром до этого, и медленно, подобно зверю, идет на меня, оглушая правдой:
– Она стала женой моего злейшего врага.
Хмурюсь. Слова Вадима царапают.
– Ты… хочешь сказать, что… Станиславский специально женился на мне… чтобы задеть тебя?!
Мой вопрос вылетает чисто интуитивно, и я прикусываю нижнюю губу, потому что в глазах Царева проскальзывает что-то темное, яростное.
– Я не могу отвечать за него. Но факт в том, что девушка, которая нравилась мне, с которой должен был встретиться, стала его женой… а зная этого ублюдка… я давно перестал верить в совпадения, Нина..
Киваю, а сама вспоминаю, что именно мне сказал Станиславский в машине:
– Я люблю выигрывать и щелкать по носу конкурентов… хотел утереть кое-кому нос… забрать и присвоить ту, что вызвала нешуточный интерес у моего заклятого врага…
Внезапно смеяться начинаю. Звонко. Громко.
Все сходится, два врага разыгрывали свою партию, а я стала пешкой, которую двигали туда-сюда…
Качаю головой. Уже не рада, что пришла и решилась на помощь Царева, потому что… горько становится…
– То есть сейчас ты решил отыграться за мой счет?! Тоже хочешь щелкнуть по носу моего мужа?!
Резко делает движение, шаг в мою сторону и замирает.
– Не говори ерунды! – глаза у Вадима вспыхивают, золото радужки становится глубоким каким-то.
– Ну почему же… Я тебе нравилась, а потом все пошло наперекосяк, и за все эти годы ты ни разу не появился в моей жизни… и…
– Зачем?! – обрубает жестко. – Что я должен был сказать тебе?! Что бы ты услышала из моих слов?! Прекрати. Нина. Ты всегда была разумной и порядочной. Ну подкатил бы к тебе конкурент твоего мужа, рассказал, что был тем самым поклонником, что бы ты мне ответила?
Вскидывает бровь и смотрит на меня внимательно. Иронично теперь. А я… вспышка проходит, и я понимаю, что Вадим знает меня слишком хорошо. Мы ведь общались с ним, а попутчику в поезде можно рассказать слишком многое, так и я делилась всем со своим невидимым собеседником…
– Ну… чего же ты молчишь, Нина?! Позволила бы конкуренту мужа приблизиться к себе?!
Качаю головой отрицательно. Конечно. Даже если бы узнала Царева, если бы он признался, что был тем самым мужчиной, в которого наивная домашняя девочка влюбилась, как несмышленый котенок, я бы его отдалила от себя, не позволила бы приблизиться, потому что… потому что я вышла замуж за другого…