Лжец
Шрифт:
– Браво!
– Почему - браво?
– Люблю меткие сравнения, - сказал я.
– Надо будет это записать. Ну а вы, так-таки знаете, что почем?
– Я знаю только, что люди моего склада должны работать, опираясь на прочный фундамент. Мы не можем сидеть сложа руки в ожидании, что на нас снизойдет благодать. Я тут начал вам рассказывать, что было со мной во время оккупации, хотя и не собирался. Да, я участвовал в Сопротивлении. Стрелял в людей. И не раскаиваюсь. Говорю вам как на духу. Не знаю, хватило ли бы меня на
Он расхаживал взад и вперед у меня за спиной. Я налил еще.
– Да, я стрелял, - повторил он, - но видит Бог, я не в состоянии сидеть и размышлять о прошлом и ждать духовного обновления или как вы там еще это называете! Я пробовал первое время. Сидел и думал. Но от этого можно рехнуться! Понимаете? Нет, нам остается только одно: работать и работать и верить, что наш труд не напрасен.
Он сел, выпил залпом рюмку.
– Не знаю, почему я все это говорю. А рыбы закусить у вас не найдется?
– Найдется.
Тут я услышал - за дверью повизгивает Пигро, и пошел открывать. Не успел вернуться и сесть за стол, как он произнес:
– Не расскажи вы мне вчера вечером, что она... что Аннемари порвала с тем, с другим, я бы не стал заводить этот разговор. Признаюсь, вы меня обрадовали.
Неужели!
– подумал я. Вот странно!
– Почему же вы все-таки пытались... внушить ей... короче говоря, помешать? Стали мне поперек дороги?
– Чтобы подтолкнуть ее в ваши объятья. Это такая метода. Я же немножечко педагог.
– Опять вы шутите, - сказал он.
– Черт возьми, ведь Аннемари уже взрослая! У нее есть ребенок, она во всех отношениях самостоятельный человек. Но вы имеете на нее влияние. Почему я все время должен натыкаться на чью-то тень, призрак? Да у него нет никакого права!
– Разумеется, - ответил я, - какие права могут быть у призрака, если он в отлучке, да еще подрядился на фабрику по изготовлению шпал.
– Я вижу, вы любитель пошутить, - сказал он.
– Что да, то да.
Он поднялся и подошел к окну. Стал как раз на то место, где стоял Олуф, когда рассказывал мне про Нильса. Только сейчас за окном был белый день.
– Аннемари должна уехать отсюда, - сказал он, - у нее и так уже исковеркана жизнь. Честно говоря, вначале я не придавал этому большого значения. Я жил при трактире, и по вечерам мне было чертовски тоскливо. А тут вдруг - красивая девушка, словом, все понятно. Правда, мне казалось, что к ней... не очень подступишься. Обручена, верна и так далее. Но потом я подумал: наверное, на островах все девушки такие. Мне это даже понравилось. А теперь - теперь это серьезно. Я хочу увезти ее с собой!
– Зачем вы мне все это рассказываете? Аннемари совершенно свободна!
– Нам мешает тень! Проклятая тень! И я хочу, чтобы эта тень исчезла. Я не собираюсь вас
Как неодинаковы люди, подумал я. Он мировой парень. Но Олуф благороднее. Олуф бывал у меня почти ежедневно семь лет подряд, и мы говорили о многом, но ни разу - о его чувствах, ни разу - об Аннемари.
– Жаль, что я так обрадовался вашей замечательной карте!
– сказал я.
– Почему?
– Когда речь идет об обладании красивой вещью, становишься подобострастным. И начинаешь тщательно выбирать выражения.
– Пусть это вас не волнует, - сказал он, натянуто улыбаясь, - я подарил ее не вам, а школе.
– Это меняет дело, - заметил я, - тогда позвольте мне еще раз поблагодарить вас от имени школы. Ваша карта доставит нам много радости. Не знаю, вероятно, вам покажется, что это отдает лавандой, но я готов снять перед вами шляпу. Я уважаю вас и ваши устремления. Ну а в заключение скажу: убирайтесь к черту!
– Благодарю, - улыбнулся он.
– Не за что, - ответил я.
Глядя прямо перед собой, он прошагал к двери.
Я услышал, он с кем-то разговаривает в палисаднике, и вышел на крыльцо. Он стоял с Эльной из трактира. Эльна принарядилась и неплохо выглядела.
Похоже, девочка слегка им увлечена. Тут у меня закралось недоброе подозрение. Он же снимает в трактире комнату!
Оба с улыбкой обернулись в мою сторону.
– Может, я не вовремя?
– спросила Эльна.
– Заходи, заходи, - сказал я.
Он кивнул мне и крикнул:
– Спасибо за прием!
– Не за что, - ответил я.
Вскинув голову, он проследовал за калитку. Он даже сделался выше ростом и шире в плечах - после этого раунда.
– Пойдем, поможешь мне сварить кофе, - позвал я Эльну.
Кухня - самая подходящая исповедальня для женщин. Она говорила легко и весело, совсем не так, как в тот вечер, когда призналась мне, что у нее будет ребенок. С парнем этим она познакомилась осенью в городе. Привязалась к нему и думала, что это взаимно. Но мало-помалу разуверилась. Только с ней было уже неладно. А он явно не хочет ее больше знать. Хоть бы разочек позвонил за эти полтора месяца. Но с тех пор как начался ледостав, о нем ни слуху ни духу.
Мы сидели, она - на кухонном столе, я - на стуле, пили кофе и разговаривали. Я стал высчитывать:
– Март, апрель, май... Очень хорошо, Эльна. Ты можешь отказаться от места к маю. Мне не мешало бы поставить хозяйство на более солидную ногу, ведь Маргрете приходит редко. Так что в мае можешь переехать сюда. Если не возражаешь, конечно.
Опять ты лезешь не в свое дело, подумал я про себя. Ты же не оберешься, не расхлебаешь неприятностей!
С минуту она сидела спокойно. А потом вдруг сникла - как подсекшийся колос. Боже милостивый, сколько же эта взрослая девочка наплакала слез!