Лжедьявол

Екатерина Хайд

Я говорю, что, конечно, подумаю и приспрошусь. На самом деле я совсем не верю, что эта затея к чему-нибудь приведёт, но Кристине об этом не говорю: кажется, ей очень нужно пристроить куда-нибудь щенков, и мне не хочется её расстраивать.

В кабинет заходит козёл. С козлами такое часто бывает: заходят, куда их не звали, мотают головами, бьются рогами о стены, истошно блеют и ни за что не желают быть пойманными. Козлы – вестники анархии, они совсем отбиваются от рук там, где перестают воспитывать детей и поливать розовые кусты под окнами. Они выведывают обстановку, а после – перепрыгивают заборы и убегают. Искать их бесполезно: козлы уходят не в лес, а прямиком в преисподнюю,

чтобы рассказать Дьяволу о том, какие люди готовы к его пришествию, и где они живут. Но эти люди обычно не ждут ни пришествия Лукавого, ни возвращения блудного жиотного, потому как думают, что козла загрызли волки.

Возможно, именно один из наших козлов поведал Сатане о самом моём существовании и о том, что я, видимо, подхожу на роль королевы. Хотя лично я за собой никаких склонностей к анархизму не замечала.

С котами дело обстоит иначе: если в аудиторию заходит кот, то он делает это не случайно и даже не по причине праздного любопытства – у котов причин много. Некоторые приходят слушать лекции – за девять жизней они скапливают достаточно знаний, чтобы после переродиться сразу в академиков. Другие на самом деле – фамильяры и не хотят оставлять своих хозяев – а в том, что ведьмы и колдуны среди нас есть, я не сомневаюсь: в большей степени это относится к тем, кто разбирается в лекарственных растениях, фармакологии и украдкой выносит из корпуса анатомии влажные препараты. Третьи же преследуют простую цель понежиться на тёплом подоконнике, быть поглаженными, почёсанными за ухом и угощёнными колбасой из чьего-нибудь бутерброда.

Несмотря на то, что кошки – как фамильяры, так и обычные – частенько околачиваются возле ведьм, а те в свою очередь подчиняются непосредственно Дьяволу, между Лукавым и кошками по-прежнему остаётся огромная пропасть. Подчиняться они не станут – слишком свободолюбивы – поэтому котам я доверяю больше, чем козлам, и меньше их опасаюсь.

Но рыжий кот, до того тыкавшийся мордой мне в ладонь, очевидно, не знает, что ему не положено подчиняться: он в один прыжок пересекает стол, другой – вскакивает козлу на спину. Козёл разворачивается, уходит.

Все дружно смеются над этой сценой. Мишка Подпевайло срывается с места, хватает телефон и, на ходу включая камеру, бежит за козлом в коридор. Над Мишкой тоже смеются. А мне становится как-то не по себе.

– Бесовщина, – только и говорю я. – Первое Знамение…

Нет ничего странного в том, что Первое Знамение я расположила после Второго – тут ведь замешан козёл, представитель известных анархистов, а со счётом у них у всех проблемы. Где-то вдалеке слышится блеяние и мишкин мат.

***

О престиже разного рода профессий и организаций можно спорить. Кто-то утверждает, что главное в работе – уважение со стороны окружающих, другие говорят, что деньги важнее, третьим плевать и на деньги, и на уважение – лишь бы график был удобным и позволял видеться с семьёй. Иные и вовсе выбирают работу, на которой ничего этого нет. Именно к ним и относится Ева Павловна Пряникова. Это тучная невысокая женщина, чей возраст на самом деле находится между двадцатью пятью и тридцатью, однако меньше сорока трёх ей никак дать нельзя: кожа у неё дрянная, вся в рытвинах и коростах, волосы сальные, взгляд потухший. Сказать по правде, Ева Павловна гораздо органичнее смотрелась бы в болоте, среди кикимор, жаб и утопленниц, где при приглушённом лунном свете она пряталась бы в камышах, пугая или заманивая путников. Но судьба распорядилась таким образом, что Ева Павловна оказалась в подсобке книжного магазина, где имеет возможность чуть не весь день болтать по телефону да потягивать чай с пряниками. Возможность пить чай на рабочем месте удерживает на оном многих, и, пожалуй, именно она и стала решающей для Евы Павловны.

В дверь её, вделанную в раму книжного стеллажа, стучат и, не дожидаясь позволения, заходят. Еве Павловне, строго говоря, нет до входящих никакого дела, и незачем даже было стучать, потому как распивать чаи в подсобке позволяется всем, но только во время перерывов.

– А что Гришка? – кудахчет Ева Павловна в трубку. К визитёру она даже не поворачивается. Голос у неё в противовес внешности не низкий, грусавый и липкий, а высокий и довольно живой, улыбки в нём однако никогда не слышится. – Ой, дурак! А я ведь говорила тебе!..

Визитёр не уходит и даже не садится пить чай, а маячит у Евы Павловны за спиной, чем очень её раздражает.

– Я перезвоню, – обещает она и кладёт трубку. Потом медленно, словно боящийся спугнуть жертву хищник, поворачивается ко входу. Не исключено, впрочем, что медлительность её обусловлена лишним весом.

У закрытой двери в подсобку раскачивается девушка, на бейдже у неё значится: «Надя». Ей тоже больше подошло бы пребывание в болоте в качестве нечисти, хотя на Еву Павловну Надя не походит: она худая, если не сказать тощая, с глубоко запавшими мёртвыми глазами и осунувшимся лицом, спрятанным под длинной чёлкой. Можно назвать её сиреной, можно – кикиморой, можно вообще никак её не называть, а просто посоветовать бедной девушке высыпаться хотя бы изредка и закусывать свой чай без сахара пряниками.

– Что? – рявкает Ева Павловна. Лицо у неё такое, словно она делает подчинённой большое одолжение, обращая на неё внимание.

– Там ещё одна, – отвечает Надя, кивая головой на дверь, – на собеседование.

Ева Павловна понимающе кивает и начинает шарить по столу в поиске анкеты. Надя неслышно удаляется.

«Опять баба! – думает Ева Павловна с нескрываемой досадой. – Хоть бы один мужик пришёл! Кто коробки тяжёлые таскать будет?»

Словно кто-то мог бы слышать её мысли, в их подтверждение Ева Павловна толкает носком ботинка коробку. Она ни на миллиметр не сдвигается – тяжёлая, стало быть. Удовлетворённая собственным доводом Ева Павловна натягивает дежурную улыбку, которая, впрочем, совсем её не красит, и выходит из подсобки.

Посетителей немного: две девчонки копаются в блокнотах и тетрадях, время от времени умиляясь рисунку – скорее всего, ничего не купят; беспрерывно облизывающий губы мужчина листает «Драконов летнего полдня» – красивое новое издание, весьма недешёвое; стажёрка, заполнившая анкету чуть больше недели назад, помогает сухонькой молодой женщине найти что-то на полке с детективами. Вот и всё, больше никого. За исключением разве что вернувшейся за кассу Нади и мнущейся в дверях совсем юной девушки с огненно-рыжими волосами.

– Здравствуйте! – улыбается она ещё шире, завидев Еву Павловну. Без лишних слов понятно, что главная тут именно она, как самая заметная и до времени отсиживавшаяся в подсобке.

– Здравствуйте! – Ева Павловна пытается улыбнуться в ответ, но внушительные щёки ей мешают. Отчаявшись изобразить приветствие, она протягивает рыжей бланки. – Давайте я вас сейчас сфотографирую, а потом вы заполните анкету…

Сидевшая на корточках, наконец отыскивает нужный детектив, протягивает его женщине и встаёт. Когда она замечает огненноволосую, лицо девушки омрачается. Ева Павловна не обращает на это недовольство никакого внимания: она что, нанялась сюда, чтобы внимание обращать? Вот уж сказки! А чай сам себя, по-вашему, выпить должен? Нет, чай сам себя не выпьет!