М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
Странно было снова ехать в коляске, сидя напротив
Муханова — the same, but how different *. Я все время
с трудом подавляла сильное желание засмеяться. Он
потом еще пил у нас чай вместе с Валуевыми, Вязем
ским, Лермонтовым, Репниным и Виктором Балабиным
и уехал ночным двенадцатичасовым поездом, пообещав
приехать на этой неделе, которую он еще пробудет
в Петербурге, где рассчитывает этой зимой поступить
на службу...
Царское Село, вторник утром, 1 августа
< 1839 г.>
...Господин Вигель давеча сказал мне: «Не иначе как
вы владеете неким притягательным талисманом;из всех
знакомых мне женщин вас любят больше всех — а меж
ду тем вы многих обижали, одних по необдуманности,
других по небрежности. Я не нахожу даже, чтобы вы
когда-либо особенно старались быть любезной. И что
же? Вам все это прощают; у вас такой взгляд и такая
улыбка, перед которыми отступают антипатия и не
доброжелательство, в вас есть что-то милое и привле
кающее всех». Не правда ли, очень любезно и очень
лестно, если это в самом деле так? Хотя, бог знает,
почему, я говорю «очень лестно»!Быть любимой всеми
означает в сущностине быть по-настоящемулюбимой
никем! Но я никогда не смотрю в сущностьвещей. Лишь
бы меня устраивала видимость. И еще есть книги,эти
добрые и дорогие спутники, которые <нрзб.> любить
бескорыстно (это тот прекрасный идеал,к которому
я стремлюсь в своей системе взглядов на человечество,
но которого я еще не д о с т и г л а ) , — а прогулки, а моя
лошадь! Как глупы люди, которые находят время
скучать в жизни! Извини мне, дорогая Катрин, это
длинное, философическое и капельку эгоистическое
рассуждение! Вернемся к повествованию. <...>
* то же самое, но какое различие ( англ.) .
285
В пятницу у нас были Катрин Спафарьева 41 со
своей племянницей, красавицей м-ль Траверсе, и Ми
шель Рябинин, более толстый и веселый, чем когда-либо.
Их мы тоже заставили совершить неплохую прогулку,
только не утром, а вечером, который был поистине
жарким, потому что за полчаса,минута в минуту, мы
пробежали(в полном смысле слова) через парк и сад
от арсенала до железной дороги, по которой дамы
должны были отправиться в Павловск, куда мы их
и проводили. В воксале мы съели много мороженого
и выпили множество стаканов холодной воды, чтобы
умерить наш внутренний жар, и в десятьчасов опять
по железной дороге вернулись домой с Вольдемаром,
Рябининым, Тираном и Золотницким. У нас мы застали
Полуектовых, Баратынских, Вяземского и Валуевых;
он (я разумею: Валуев) и Поль приезжали попрощаться
с нами, на следующий день они отплывали пароходом
в Гамбург и Нордерней, где Поль останется вместе
с моей тетушкой на морских купаньях. Я забыла упо
мянуть Лермонтова, который назавтра ездил провожать
этих господ на пароходе и потом нам рассказывал, что
во время переезда несчастного Поля успело вырвать
уже четыре раза. Мари проявляет героическое му
жество: она не плакала до самого их отъезда. С ней
оставили обеих девиц Полуектовых, чтобы те утешали
ее и скрашивали ее одиночество. В субботу я каталась
верхом с ней, Вольдемаром, Репниным, Виктором Бала-
биным и Икскюлем 42. <...>
Вечером у нас были Аннет Оленина 43 со своим
батюшкой 44, Мари, Балабин, Репнин и Лермонтов;
все они являли собой общество очень веселое, очень
говорливое и очень занимательное. <...>
Во вторник я обедала в Павловске у кн. Щербатовой-
Штерич. Ты меня спросишь: по какому случаю? Поня
тия не имею. Но я никак не могла отказаться, потому
что она настоятельнопросила меня об этом и сама
за мной приехала. Там были ее престарелая бабушка
с седыми волосами и румяными щеками, Антуанетт
Блудова 45, Аннет Оленина и Лермонтов (можешь себе
вообразить смех, любезности, шушуканье и всякое
кокетничание — живые цветы, которыми украшали
волосы друг у друга, словом, the whole array * оболь
щения, что мешает этим дамам быть приятными, какими
* все средства ( англ.) .
286
они могли бы быть, веди они себя проще и естественнее,
ведь они более умны и образованны, чем большинство
петербургских дам). Они были очень увлечены разгово
рами о вечере, который давала в тот же день Аннет Оле
нина и который назывался «вечером шалуний»;каждая
из них должна была изображать на нем один из москов
ских колоколов;что же до мужчин, то туда допускались
только мужья( а они не мужчины,говорили дамы),
вроде г. Ковалькова, г. Донаурова 46 и т. п.