М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
бросился ко мне на грудь и нежно меня обнял и об
лобызал.
На дворе дома, нами занимаемого, во флигеле, посе
лился Тиран, по фасу к Машуку подле нас жил Лермон
тов с Столыпиным, а за ними Глебов с Мартыновым.
С галереи нашей открывался великолепный вид: весь
Пятигорск лежал как бы у ног наших, и взором можно
было окинуть огромное пространство, по которому
десятками рукавов бежал Подкумок. По улице, которая
спускалась от нашего
вару, напротив нас, поместилось семейство Орловой,
жены казачьего генерала, с ее сестрами Идой и Полик-
сеной и m-me Рихтер (все товарки сестры моей по Ека
терининскому институту), а ниже нас виднелась крыша
дома Верзилиных, глава которого, также казачий гене
рал, состоял на службе в Варшаве, а семейство его, как
старожилы Пятигорска, имело свою оседлость в этом
захолустье, которое оживлялось только летом при
наплыве страждущего человечества.
Семья Верзилиных состояла из матери, пожилой
женщины, и трех дочерей: Эмилии Александровны, из
вестной романическою историею своею с Владимиром
Б а р я т и н с к и м , — «le mougik» *, как ее называли, бело-
розовой куклы Надежды, и третьей, совершенно неза
метной. Все они были от разных браков, так как m-me
Верзилина была два раза замужем, а сам Верзилин был
два раза женат. Я не был знаком с этим домом, но го
ворю про него так подробно потому, что в нем разыгра
лась та драма, которая лишила Россию Лермонтова.
В то время Пятигорские минеральные воды усердно
посещались русскими, так как билет на выезд за гра
ницу оплачивался 500 рублями, а в 1841 году сезон был
одним из самых блестящих, и, сколько мне помнится,
* мужик ( фр.) .
270
говорили, съехалось до 1500 семейств. Доктора Рожер,
Норман, Конради и многие другие успешно занимались
практикою, и я видел в Пятигорске многих людей,
по-видимому, неизлечимых, которые в конце кур
са покидали целительные воды совершенно здоро
выми. <...>
Раз или два в неделю мы собирались в залу ресто
рации Найтаки и плясали до упаду часов до двенадцати
ночи, что, однако, было исключением из обычной во
дяной жизни, потому что обыкновенно с наступлением
свежих сумерек весь Пятигорск замирал и запирался
по домам.
Помню приезжавших на время из экспедиций гвар
дейских офицеров: Александра Адлерберга I, кирасира
Мацнева, которому я проиграл 500 рублей на 12 000 им
заложенных и которые заманчиво разбросаны были
в разных видах по столу в одной из комнат гостиницы,
носившей название chambre infernale *.
Тогда же я отыскал и, можно сказать, познакомился
с дядею своим Николаем Ивановичем Лорером, кото
рый за 14 декабря 1825 года был сослан в Сибирь,
провел на каторге восемь лет, на поселении в Кургане
десять лет, а в описываемое время служил рядовым
в Тенгинском пехотном полку и в этот год был произ
веден в офицеры. Дядя жил в слободке с Михаилом
Александровичем Назимовым и Александром Ива
новичем Вегелиным, товарищами своими по ссылке,
и у него я часто встречался с двумя братьями Беля
евыми, также членами «тайного общества». Не знаю за
что, только они все очень меня полюбили, обласкали,
и я весело с ними проводил все свое время.
Начальник штаба Кавказской линии А. Траскин,
Сергей Дмитриевич Безобразов, командир Нижегород
ского драгунского полка, и толстый Голицын (вечный
полковник) оживляли от времени до времени пятигор
ское общество. <...>
Я часто забегал к соседу моему Лермонтову.
Однажды, войдя неожиданно к нему в комнату, я застал
его лежащим на постеле и что-то рассматривающим
в сообществе С. Трубецкого и что они хотели, видимо,
от меня скрыть. Позднее, заметив, что я пришел не во
время, я хотел было уйти, но так как Лермонтов тогда
же сказал: «Ну, этот н и ч е г о » , — то и остался. Шалуны
* роковой комнаты ( фр.) .
271
товарищи показали мне тогда целую тетрадь карикатур
на Мартынова, которые сообща начертали и раскра
сили 10. Это была целая история в лицах вроде француз
ских карикатур: Cryptogram M-r la Launisse и проч., где
красавец, бывший когда-то кавалергард, Мартынов был
изображен в самом смешном виде, то въезжающим
в Пятигорск, то рассыпающимся пред какою-нибудь
красавицей и проч. Эта-то шутка, приправленная часто
в обществе злым сарказмом неугомонного Лермонтова,
и была, как мне кажется, ядром той размолвки, которая
кончилась так печально для Лермонтова, помимо тех
темных причин, о которых намекают многие, знавшие
отношения этих лиц до катастрофы... 11
В первых числах июля я получил, кажется от
С. Трубецкого, приглашение участвовать в подписке