Мадам Икс
Шрифт:
Полотенце, скрывающее моё тело, свободно свисает вокруг меня, и я придерживаю его одной рукой, а другой всё ещё отбиваю грязные и буйные приветствия Коко.
— Коко, сидеть, — его голос слаб, как будто он должен вспомнить, как говорить. — Сидеть, Коко.
Собака сидит... на моих ступнях. Мокрая шерстка на моих ступнях. Она воняет мокрой псиной, резким запахом.
Я раскручиваю полотенце, завёрнутое в тюрбан на голове, и даю его Логану, который, не отрываясь от меня, опускается на колени рядом с собакой, расстёгивает поводок и тщательно, с заботой вытирает её. Лапы, длинное тело, свисающие уши, снова и снова, пока она не начинает ёрзать, чтобы освободиться.
— Иди к себе в комнату, Коко. Иди ляг, — его голос всё ещё слаб, и он продолжает смотреть на меня. Я не могу двигаться, парализованная каким-то образом горячей синевой взгляда Логана.
Коко гавкнула ещё раз, и побрела в свою комнату.
Я всё ещё прижимаюсь к холодной стене голой спиной, мне нужно одеться, но я не в состоянии.
Логан стоит передо мной, всего в нескольких дюймах, и он тоже мокрый, но теперь он такой тёплый, что кажется от него может пойти пар. Я чувствую его запах, такой же острый, как от мокрой собаки.
Он поднимает рубашку и снимает её, обнажая торс, который представляет собой скульптурное чудо из сильных и накачанных мышц. Он не мамонт-медведь и его тело совсем не похоже на те, которые я видела в таком состоянии. Логан одет только в выцветшие синие джинсы, и кажется таким высоким — роста в нём более шести футов — но он человек с чёткостью бритвы, каждая мышца выделяется будто вырезанная на его теле, поджарая и накачанная. В нём нет ничего лишнего. Все линии жёсткие. У него есть шрамы. Тонкие белые линии пересекают его левую грудь, правый бицепс и левое предплечье возле локтя. Два круглых сморщенных рубца на его правом плече, один в центральной части его мышцы, другой выше на ключице и третий внизу, под его рёбрами.
Есть татуировки, украшающие кожу на его плече, почти неразборчивое сочетание изображений на левой руке от ключицы до области чуть выше локтя, так что они могут быть скрыты, если он наденет рубашку с коротким рукавом. Я вижу хорошеньких девушек из мультфильмов, пламя и Весёлого Роджера в виде ухмыляющегося черепа, винтовки и инициалы, написанные древнеанглийским шрифтом, почти скрытые в запутанных проводах, фразы, которые я не могу разглядеть в том же шрифте. Вся путаница татуировок начинается чуть выше локтя, спроектированная так, будто она вырастает как дерево, корни которого обёртываются вокруг его бицепса, смешение образов и конструкций, образующих сундук, и ветви, растягивающиеся в скелетных пальцах по его ключице и обратно к его лопатке.
Мои пальцы чешутся, чтобы поводить по изображениям, разобраться в них, дать им имя, узнать их истории.
Его футболка шлёпается на пол с мокрым звуком. Вода течёт ручьём по его лицу, по его шее и плечам, и следует по линии его груди, через диафрагму и в чёткие углубления его живота.
— На тебе грязь, — бормочет он, его голос, как гладкая бассовая лента, скользит по мне. Его пальцы проводят по верху моей груди, по следу от грязной лапы .
— Но я была чистой, — говорю я, из-за неимения сказать чего-то получше.
— Теперь нам придётся побороться за душ.
— Иди ты. Я могу это вытереть.
Он тянется вниз между нами, берёт полотенце за уголок, поднимает и вытирает грязь.
— Ну вот, как новенькая.
Конечно, подняв полотенце, он обнажил значительную часть моей кожи, от колена до живота. Я чувствую холод и дрожу. Или, может быть, Логан заставляет меня дрожать.
Я прижимаю руку к груди, хоть немного прикрывая себя. И повторяю его действия — поднимаю угол полотенца и использую его, чтобы вытереть капли воды на его груди.
Было бы так легко просто уронить полотенце на пол. Часть меня хочет этого, чувствуя, что я достаточно смелая, чтобы рискнуть. Позволить ему увидеть меня. Позволить дотронуться до меня, кожа к коже.
Интересно, может ли он прочесть мои мысли: его рука обхватывает меня вокруг спины и прижимает к себе. Я спотыкаюсь и охотно падаю на него, прижимаясь щекой к груди. Сердце бьется, как барабан: бам-бам-бам-бам-бам-бам. Его кожа такая тёплая, гладкая, твёрдая и влажная. Моя щека прилипает к его груди, но у меня нет желания отстраниться. Мои руки лежат на его груди, ладони плотно прилегают по обе стороны моей головы. Моя левая ладонь находится на правой стороне его груди, и я чувствую там сморщенные шрамы. Пулевые раны, предполагаю я. Пальцами я касаюсь шрамов и осторожно провожу по ним.
Логан бормочет мне на ухо:
— Это было не настолько плохо, как выглядит. В основном, задело мышцы и кость.
Он берёт мою руку, опускает её вниз так, что мои пальцы касаются его раны под грудной клеткой.
— А эта почти убила меня. Вернувшись домой, мне понадобилось почти шесть месяцев, чтобы поправиться. Была задета нижняя часть лёгкого, и чуть не задела парочку важных органов.
Кто эта сумасшедшая женщина, обитающая в моём теле? Не я, точно не та, к которой я привыкла. Эта женщина, она дикая, смелая. Она обхватывает его рёбра обеими руками, чувствуя твёрдые мышцы под чувствительными, исследующими кончиками пальцев. Эта женщина, это я, это Икс? Её губы касаются его кожи. Проходя над татуировками, пересекают солнечное сплетение, целуют, целуют, целуют и касаются этих злых шрамов. Мои губы, его кожа — взрывная химия. Нежное прикосновение, просто дыхание, движение по коже, этого достаточно, чтобы возбудить меня. Чувствую, как он дрожит под моими руками, под моим ртом. Я целую каждый шрам. Не знаю почему. Каждую давно зажившую часть на его коже.
— Близкие встречи с осколками, — бормочет он. Поцелуй. Огонь оставил след на его предплечье, блестящий, слишком гладкий, словно рябь. — Слишком близко подобрался к горячему стволу винтовки, — шёпотом объясняет он, получая мой поцелуй.
Каждый раз когда мои губы касаются его кожи, он резко вдыхает, как будто мои губы его опаляют, как будто мой язык раскалён и обжигает его.
Обнаженная кожа под моими руками, твёрдые мышцы... Я зависима. Пьяна им. Я прекращаю поток поцелуев, мои губы рядом с его ключицей, просто прикасаюсь к его коже. Мои пальцы лежат на его лопатках, касаясь ярких чернил, которые я вижу с закрытыми глазами, затем мои руки скользят вниз, чтобы коснуться его талии чуть выше пояса джинсов, после этого мои ладони поднимаются вверх по его бокам, чтобы кончиками пальцев провести по рёбрам. Поэма о прикосновениях, песня поцелуев.
— Икс, ты должна остановиться, — его голос напряжённый, нервный, и слова звучат медленно от его решимости.
— Почему?
Я никогда не чувствовала такой необходимости, не испытывала такого удовольствия от прикосновений. Я наслаждаюсь тем, к чему мне позволено прикасаться, как я желаю, чтобы не было никакого руководства, никаких команд, никаких указаний. Только прикосновения, как я того хочу, чтобы губы двигались по собственному желанию, а мои маленькие руки исследовали произведение искусства.