Made in
Шрифт:
– Почему бы, например, не инсценировать нам подготовку к испытанию совершенно нового типа ракет?
– поясняя свою мысль, хитро улыбается Астахов.
Ночевать полковник устраивается в той же комнате, в которой уже обосновался капитан Уралов. Они решают лечь пораньше, с тем чтобы завтра подняться на рассвете. Заснуть, однако, долго не удается ни капитану, ни полковнику. Астахов часто переворачивается с боку на бок, проклиная шумные пружины своего дивана.
– Вы все еще не спите?
– негромко окликает его Уралов.
– Не спится, няня...
– кряхтит полковник.
– Может быть, поговорим тогда?
– Давайте попробуем.
Под Ураловым резко скрежещут пружины, и Астахов видит, как стремительно возникает на фоне оконного переплета силуэт его головы с всклокоченными волосами.
– А не могли мы прозевать все это?..
– безо всяких предисловий спрашивает он полковника.
– Не заметить, что нам "ежа" подбросили?
– Вначале и мне казалось, - признается Астахов.
– Я тогда думал ведь, что генерал случайно послал меня проверить состояние секретности на полигоне Загорского.
– А разве было не так?
– В том-то и дело, что это не было случайностью. Конечно, генерал и сам тогда ничего еще не знал конкретно, но у него уже были основания насторожиться. Ему, оказывается, было известно, что наша станция "Дельта-17", контролирующая эфир западнее полигона Загорского, трижды засекла какие-то подозрительные импульсы. Разгадать их назначение не удалось, но было все же установлено, что излучались они остронаправленной антенной. Удалось также совершенно точно определить их "трассу", так сказать. Тут-то и выяснилось, что начинается она на полигоне Загорского, так как станция "Дельта-16", расположенная несколько восточное, приняла только случайные отражения, "зайчики" от этих импульсов. Следовательно, даже до снимков полигона Загорского, появившихся в печати, мы заподозрили неладное и начали искать "электронного шпиона", хотя и не знали тогда, что он электронный.
– Да, теперь мне это ясно, - с облегчением произносит Уралов, и силуэт головы его так же стремительно опускается вниз, видимо, капитан снова ложится.
– И знаете, что еще меня убеждает в том, что мы все равно этого бы не прозевали? уже спокойным голосом продолжает он.
– Не только совершенство аппаратуры наших станций "Дельта", но и бдительность наших войсковых связистов. Старшего лейтенанта Джансаева, например...
– А ефрейтора Чукреева вы не считаете разве?
– Да, и ефрейтора Чукреева тоже, конечно, - соглашается Уралов.
– Вряд ли стал бы он охотиться за подобной кибернетической штукой, если бы думал, что это обычный еж. Я спрашивал солдат - ежей здесь сколько угодно, стало быть, никого этим не удивишь...
– Ну, а теперь спать!
– тоном приказа произносит полковник и натягивает на голову простыню.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Весь следующий день капитан Уралов усердно изучает фотографию полигона, сделанную почти три месяца назад. С помощью подполковника Загорского ему удается установить, что снимок этот был произведен в период между первым и пятым мая, так как на нем обнаруживаются первомайские плакаты и лозунги, висевшие в эти дни на стенах одного из зданий.
– Похоже, что время съемки определено правильно, - соглашается полковник Астахов, выслушав капитана.
– Ну, а каковы выводы?
– А выводы таковы, товарищ полковник, - с необычной для него торжественностью произносит Уралов, - теперь уже не остается никаких сомнений, что майские и июльские снимки нашего полигона были сделаны конструктивно разными "ежами".
– Объясните.
– Такой вывод напрашивается не только в связи с различной четкостью изображения, но и вследствие разности между временем фотографирования и опубликованием их в "Шварц адлере".
– Тоже не очень понятно.
Довольно улыбаясь, капитан поясняет:
– Снимок нашего полигона, на который мы впервые обратили внимание, появился в газете примерно через сутки, А тот, что был сделан три месяца назад, только через две недели.
– Ну, знаете ли, это еще не доказательство, - качает головой полковник.
– Могло быть множество причин, по которым майский снимок оказался опубликованным так поздно.
– А вы выслушайте меня до конца... Да, конечно, причин к тому могло быть немало. Но дело-то как раз в том, что тогда они и не могли доставить этот снимок в Западный Берлин так же быстро, как июльский.
Уралов умышленно делает паузу, ожидая удивленного вопроса Астахова, но полковник лишь поднимает брови.
– Да, тогда они не имели такой возможности, - убежденно повторяет капитан, - ибо тот "еж" вел передачи на ультракоротких волнах, устойчивый прием которых ограничен радиусом в сто - сто пятьдесят километров. Сверхдальние передачи на этих волнах случайны, спорадичны. Устойчивый прием их возможен лишь в периоды наибольшей солнечной активности, увеличивающей концентрацию ионов и свободных электронов в ионосфере.
– Это вы мне не объясняйте. Это я и сам знаю, - нетерпеливо говорит полковник.
– А не могли они разве вести передачу диффузно-рассеянными ультракороткими волнами?
– Едва ли. Для этого потребовался бы передатчик огромной мощности, а энергетические ресурсы "ежа", конечно, ограниченны. По этой же причине не могли они использовать и "метеорные следы" - облака ионизированных частиц, остающихся от сгоревших в атмосфере метеоров. Облака эти, как известно, являются идеальными зеркалами для радиоволн. В общем, все здесь упирается в мощность передатчика и в его габариты.
– Ну хорошо, - сдается Астахов.
– Допустим, что они действительно не могли тогда осуществить дальнюю передачу. А теперь?
– Теперь они используют более "дальнобойные" короткие волны.
Брови полковника опять вздымаются. Ему еще не известно ни одного случая телепередач на коротких волнах.
– Да как же удалось им втиснуть в коротковолновый диапазон частоту телевизионной передачи, составляющую сотни миллионов герц?
– удивленно спрашивает он.
У капитана Уралова необычный для него важный вид. Видимо, он очень доволен своей догадкой. Полковнику Астахову стоит большого труда сдержать улыбку, хотя он хорошо понимает чувства Уралова.