Made in
Шрифт:
– Если передавать по телевидению все точки изображения, для этого действительно потребуются большие частоты, - солидно объясняет Уралов.
– Но в этом и нет необходимости, так как не все точки телевизионного изображения движутся. Гораздо проще передать полным только первый кадр, а из каждого последующего "вычитать" все, что уже было передано, и посылать в эфир лишь "остаток". Это дает возможность вести передачу специальным кодом, сообщая только о том, как и что меняется в кадрах.
– Так, так, - оживляется Астахов, начиная понимать идею Уралова.
– Возможно ведь, что они вообще передают только отдельные неподвижные кадры. Тогда им и вычитать ничего не нужно.
– Ну конечно же, товарищ полковник! Таким образом резко сокращается частота сигналов, что дает возможность осуществлять телепередачи на коротких волнах. Вот почему последние снимки, сделанные "ежом", попадают прямо в Западный Берлин, а не через резидента их разведки на нашей территории...
– Считайте, что вы меня окончательно убедили!
– весело восклицает полковник Астахов.
– Попробуем в таком случае запеленговать "ежа" на коротких волнах. Узнайте, кстати, все ли готово у подполковника Загорского. Думаю, наше "представление" должно привлечь внимание хозяев "ежа" и вынудить их вести более частые передачи.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Но и на коротких волнах запеленговать "ежа" оказывается не просто, хотя "приманка" для него уже пущена в ход: на полигоне идет энергичная подготовка к запуску "новой" ракеты. Роль "новой" играет прошлогодняя, не оправдавшая себя, но внешне очень эффектная конструкция. Ее привозят из зоны заправки на гигантских транспортерах и не торопясь устанавливают на стартовой площадке.
На центральном контрольном пункте весь день суетятся кинооператоры, устанавливая свою аппаратуру. Радиотехники приводят в боевую готовность ажурные антенны спаренных локаторов. Вся эта напряженная деятельность умышленно затягивается до позднего вечера, чтобы создать впечатление, что запуск ракеты будет осуществлен ранним утром.
– Ну, удалось вам что-нибудь засечь?
– без особой надежды спрашивает Уралова Астахов, как только утихает суета на полигоне.
– Пока все по-прежнему, - спокойно отвечает капитан. Теперь он уже не теряет надежды на успех, и это радует полковника.
– Я не сомневаюсь, что "еж" все уже отснял, а передачу будет вести ночью, когда лучше распространяются короткие волны.
– Вы связывались с "Дельтой-17"?
– Связывался, но они засекли пока только один очень короткий импульс, пришедший с запада. Видимо, это какая-то команда "ежу".
– На какой волне?
– На короткой, как я и предполагал.
– Частота известна?
– Известна, но едва ли это нам пригодится. Не думаю, чтобы "еж" вел передачи на такой же волне.
– Ну что же, наберемся терпения и посмотрим, что принесет нам ночь, - с напускным спокойствием произносит Астахов, хотя Уралову известно, что утром ему предстоит не очень приятный разговор с генералом.
После жаркого дня ночь оказывается неожиданно холодной. Астахову, страдающему хроническим бронхитом, полученным еще на фронте, приходится надеть шинель. Уралов набрасывает плащ-накидку. Медленно разъезжают они по степи от одной пеленгаторной установки к другой, различая их в темноте лишь по цветным точечкам сигнальных фонарей.
Резко пахнет травами и полевыми цветами. Звонко стрекочут кузнечики. Трепетно блещут крупные южные звезды в темном небе. Клонит ко сну... Чтобы не заснуть, Астахов спрашивает Уралова, запрокинув голову:
– А как вы по части астрономии, Василий Иванович?
– Кое-что смыслю, - улыбается1 Уралов.
– Физика и астрономия в наши дни продвинули свой фронт дальше всех других наук - как же этим не интересоваться?
– Читал я где-то, что американская радиообсерватория "Грин Бэнк" уже второй год ведет наблюдение за какими-то звездами, в надежде принять оттуда сигналы разумных существ.
– Такие наблюдения действительно ведутся, - подтверждает Уралов.
– И не только американцами, но и нами. Звезды эти тау Кита и эпсилон Эридана. Это соседи нашего Солнца.
Облокотившись на руль медленно двигающейся автомашины, капитан пристально всматривается в сигнальные огоньки пеленгаторных станций, разъезжающих по полигону. Потом замечает с глубоким вздохом:
– Вот бы на что направить все усилия ученых! А мы чем занимаемся из-за этих негодяев?..
Слышно, как он плюет в темноте и даже скрипит зубами.
– Радиогалактики, квазизвездные источники радиоизлучений, поиски нейтронных звезд - ведь это же черт знает как интересно! А мы выслеживаем тут каких-то паршивых шпиков, пусть даже электронных...
Уралов снова умолкает, а Астахов напряженно ждет, что он скажет дальше. Что это с ним такое - результат усталости, перенапряжение или в самом деле ему все надоело, стало казаться ничтожным?..
– Вы не подумайте только, что я разочаровался в нашей работе, - словно угадав мысли Астахова, продолжает капитан. Я знаю, что это очень нужно. Это нужно потому, чтобы позже, может быть уже после нас, люди могли спокойно смотреть на небо, изучать звезды, покорять космос...
"Значит, я не ошибся в нем", - тепло думает Астахов и хочет сказать Уралову что-нибудь ободряющее, но замечает вдруг частое мигание сигнального огонька одной из самых дальних пеленгаторных установок.
– Смотрите-ка!
– толкает он в плечо капитана, но Уралов уже и сам выруливает машину и прибавляет газу.
– Ну что?!
– почти выкрикивает полковник, как только они останавливаются возле газика Джансаева.
Старший лейтенант, поднявшись во весь рост, официально докладывает:
– Товарищ полковник, координаты "ежа" засечены! В течение пятнадцати секунд он излучал импульсы на частоте девять и двадцать пять сотых мегагерца.
– Это где примерно?
– взволнованно спрашивает Астахов, пристально вглядываясь в темную степь.
– Вон в том направлении, только сейчас не разглядишь ведь ничего. Но у меня есть точный план территории полигона. Вот, взгляните, пожалуйста.
Полковник некоторое время сосредоточенно рассматривает ватман, который развернул перед ним Джансаев. Рослый лейтенант-связист подсвечивает им электрическим фонарем.