Магистр ордена Святого Грааля
Шрифт:
Только через миг осознав смысл услышанного, бесстрашный досель поручик испуганным, каким-то вдруг детским голосом пробормотал:
— Боже, это конец!.. Сжалься над нами, Господи!..
Глава XXIII
Спасение, или Виват родинке!
— Вздор! — решительно сказал фон Штраубе.
— Карлуша, голубчик, объяснись! — все тем же детским голоском взмолился Двоехоров.
— Отчего же вздор? — спросил Бурмасов без обиды, а скорее с надеждой. — Я же логически…
Фон Штраубе
— Изъян в твоей логике, Никита, как зияющая дыра. Ты помнишь первое шифрованное сообщение в газете? «Барон скрывается во дворце…» Это что ж получается — лакей через газету сообщал престолонаследнику то, о чем великий князь сам прежде всех знал?
— Да, похоже, тут я маху дал, — радостно согласился Бурмасов, а Двоехоров, мигом приободрясь, проговорил:
— Просто жизнь ты в меня возвращаешь, Карлуша! Если венценосец будущий тут ни при чем, то я никоих супостатов не убоюсь!.. Кто же, однако, тогда все-таки?..
Фон Штраубе не торопился с ответом, ибо в его умопостроении также имелся пока немалый изъян.
Внезапно послышался какой-то непонятный шум, и комтур первым, догадавшись, воскликнул;
— Вода!
Действительно то была вода, откуда-то с шумом падавшая на пол. Не прошло и минуты, как она добралась до кромок их сапог и поднималась все выше.
— Неужто опять потоп? — пробормотал Христофор. — Такого не было, чтоб по два раза кряду…
— Увы, все еще хуже, — отозвался Литта. — В одном из мальтийских замков был такой каменный подвал. В любой миг его можно было затопить вместе со всеми, кто там оказался. Помнится, этим даже однажды воспользовались… Господи, настало, кажется, время помолиться в последний раз…
— Гм, весьма мудро, — сказал Бурмасов даже с некоторой одобрительностью. — Утопить вас здесь, а потом перебросить в Неву. И со временем выловят где-нибудь наши тела без всяких признаков насильственной смерти. Очень изощренный кто-то взял нас в оборот.
И тут фон Штраубе совершенно явственно услышал, как поодаль от них кто-то кашлянул. Явно они с самого начала были тут не одни.
— Граф, — обратился он к комтуру. — Когда дважды вспыхивал магний, мы смотрели на вас, но ваши глаза в это время были обращены в противоположную сторону. Наверняка вы что-то там видели; вспомните хорошенько — чту.
— Лучше всего, — вздохнул Литта, — я разглядел пистолетное дуло, готовое проделать дыру у меня во лбу… Но что-то еще и позади вас удивило меня несколько Ну да, конечны… Мгновения, когда ждешь смерти, не забываются! Там была надпись на латыни: «Gloria…»
— Прошу по-русски, ваше сиятельство! — взмолился Двоехоров.
— «Слава избравшим орден сей, достойным потому благодати Божьей…» — по-моему, так. А ниже не то семь, не то восемь имен, тоже на латыни. И первое имя — Уриил. Архангельское, кстати, имя…
— Да, архангел-хранитель и покровитель всех великих тайн бытия, — машинально подтвердил фон Штраубе. Мысли его были заняты другим.
О да, наконец отыскалось недостающее! Теперь-то он все знал!..
— Именно, —
Вода и вправду прибывала стремительно, ноги уже начинали неметь, ибо она перехлестывала через голенища ботфортов. Скорая гибель была вполне возможна, и все-таки на окончательную разгадку этой тайны еще хватало времени. Фон Штраубе обратился в темноту, в ту сторону, откуда недавно он расслышал кашель:
— Вам не зябко тут в воде, отец Иероним?
И оттуда донесся приглушенный шумом воды слегка насмешливый голос слепца:
— Я всегда знал, что ты похвально догадлив, сын мой. Впрочем, скоро все твои догадки станут достоянием одного лишь Господа. Однако все же я думал, ты раньше догадаешься обо всем.
— Отец Иероним? — возвысил голос граф Литта. — Как вы осмелились?! Что все это значит?.. Отвечайте, вам комтур ордена приказывает!
— С каких это пор, — так же насмешливо спросил слепец, — комтур может приказывать магистру?
— По-моему, вы не в себе, — сказал граф. — Наш магистр — император Павел.
— Он имеет в виду совсем другой орден, — пояснил фон Штраубе. — Орден, который он сам основал и где именуется Уриилом. И куда нескольких заблудших все-таки смутил вступить. Мне как раз этого и недоставало: не понимал, где он подручных себе мог взять. Не таков он, чтобы нанять в помощь простых разбойников.
— Да, именно так: Уриил, магистр ордена охранителей тайны, — величественно подтвердил отец Иероним. — И напрасно ты, сын мой, именуешь заблудшими тех, кто всецело отдал себя этой тайне во служение. Они дали перед Господом обет посвятить без остатка жизнь свою сохранению великой тайны сей.
— О какой тайне говорит этот безумец? — не понял комтур.
— О моей, — сказал фон Штраубе. — О тайне деспозинов и святого Грааля.
— О той великой тайне, — продолжал за него отец Иероним, — которую ты, комтур, за земные блага вознамерился передать владыкам земным, оставить ее в стране неверных.
— Это мы, что ли, неверные? — вполголоса немало удивился Христофор.
Между тем вода поднялась уже выше сапог и ледяными тисками сжимала бедра. Комтур сказал:
— Но ведь ты своим мечом однажды спас жизнь фон Штраубе, а теперь хочешь его погубить.
— Да, — ответил слепец, — мой меч не дал свершиться тому, чтобы деспозин пал от руки неверных.
— Вижу, к Моей крови ты относишься иначе, — произнес комтур. — Так все пытался подстроить, чтобы мою кровь пролили именно неверные, как ты ошибочно называешь этих благородных христиан.
— Во всяком случае, — сказал слепец, — я не хотел дарить тебе благо пасть от руки единоверцев. Пускай бы эти… — он усмехнулся, — как ты их называешь, благородные… сарацины пролили твою недостойную кровь, это было бы тебе наградой за предательство единственно верной Римской церкви. И я сожалею, что мой замысел не осуществился. Что ж, ты разделишь участь их всех.