Магия вернётся в понедельник
Шрифт:
– Насколько раньше? – мне показалось, что ответ на этот вопрос откроет для меня что-то важное.
– Тысс покасс не поймёшьсс. – улыбнулся Марик. – Посжессс.
Я вздохнула. Марик сел, наклонил голову, затем вытянул хвост, сполз с кровати и исчез. Тишина легла на плечи меховым воротником. Значит Марик был здесь ещё до строительства кафе. Кафе построил Филипп Миляев сразу же после “смены”, то есть примерно сорок три года назад. Пашка говорил, что раньше здесь был пустырь. Зачем строить кафе на пустыре? Из-за особого места? Звучит глупо. Почему именно кафе? Филипп Миляев предполагал, что деревня превратится в город и подползёт вплотную?
Я упорно пыталась
Я вышла из комнаты, повернула направо, прошла до конца коридора и без стука толкнула дверь в комнату Павла. Она тихо открылась. Я вздохнула и вошла внутрь.
Кровать была заправлена, но смята, будто кто-то валялся на ней поверх покрывала. На тумбочке лежала книга. Я попыталась разобрать название, но не смогла. Тогда я подошла, подняла её и выронила. Слой пыли, потревоженный движением, поднялся в воздух небольшим облачком. На тумбочке остался чистый прямоугольник на том месте, с которого я подняла томик. Открытый рюкзак лежал на полу. В нём не нашлось ничего, кроме кроссовок и чистой футболки. Я прошла в ванную. Зубная щётка на месте, полотенце, которого я случайно коснулась, сбросило слой пыли. Я обернулась и увидела свои следы на полу. Пыль лежала на всех поверхностях толстым слоем. Сквозь ватную пелену страха, я осознала – в эту комнату уже давно никто не заходил.
Где же Пашка?
Моё нутро похолодело, я обхватила себя за плечи. Не помогло. Озноб бил меня крупной дрожью. Тогда я открыла окно, которое распахнулось с таким оглушающим скрипом, что я внутренне сжалась в ожидании, когда сюда прибежит персонал. Но никто не пришёл. Ветер тут же поднял пыль со всех поверхностей, погнал по полу серые комочки. Я прислонилась к косяку двери и закрыла глаза.
Пустая аудитория наполнилась солнечным светом, как стакан водой. Мы сидели на самом верху – я и Павел. За окном летели облака. Белые, как чистые листы, разложенные по столам. Нас попросили разложить бумагу для абитуриентов и мы, закончив задолго до срока, засели здесь, чтобы не маячить перед нервными преподавателями, которых мы раздражали своими шутками и хихиканьем.
– Смотри, здесь будет сидеть сын чиновника из столицы.
– Чванливый и зажравшийся, как индюк.
– Тогда рядом с ним пусть сядет девочка-заучка из деревни.
– Рыжая бестия с воооот такими формами.
– Да ну тебя. – я стукнула Пашку кулаком по плечу, и мы засмеялись.
– А в конце они поженятся.
– Ты душишь романтика в своей душе.
– Масло масляное.
– Помнишь, как мы поступали? Когда Василий Степанович бутылкой мух гонял на экзамене по физике.
– А потом он её из окна выбросил и попал секретарю учебной части по руке.
– Да, потом прибежала Ольга Сергеевна и устроила скандалище.
Мы прыснули и стукнулись лбами, из-за чего засмеялись во весь голос. В коридоре послышались шаги. Как только дверь начала открываться – мы спрятались под стол. Человек зашёл в аудиторию, постоял несколько минут перед преподавательским столом и вышел. Мы вылезли, весело переглянулись и медленно спустились к кафедре. На столе теперь лежал список абитуриентов и аккуратная стопка с билетами.
– Давай билеты спрячем? – спросила я.
– Не лучшая идея. – Пашка, как всегда, остудил мой пыл. Но не до конца.
Я пожала плечами, взяла со стола список абитуриентов, засунула его примерно в середину стопки с билетами, выровняла пачку, посмотрела на Павла с вызовом. Он улыбнулся, взял меня за руку, и мы побежали к выходу из аудитории. Пустой коридор встретил нас гулким эхом, по паркету пролетел пучок пыли. Мы прильнули к окну. Перед главным входом в здание столпились вчерашние школьники. Мы наблюдали за ними из другой жизни и радовались, что это испытание уже пройдено и немного завидовали тому, что ещё в самом начале пути.
Ольга Сергеевна стояла в дверях и громким, хорошо поставленным голосом, зачитывала имена и фамилии. Те, кого она называла подходили к преподавателю философии. Четверо других преподавателей стояли чуть в стороне, ожидая своей очереди. Они будут следить за поделенными на группы абитуриентами на вступительном экзамене. Рыжеволосая девушка из толпы подняла глаза и посмотрела прямо на нас. Мы, не сговариваясь, помахали ей рукой. Чистая радость наполнила эти воспоминания солнечным светом.
Тогда жизнь была простой и понятной. Не обременённой глухой тоской, которая давно поселилась в сердце. Не нагруженной неудачами, обманутыми надеждами и разбившимися мечтами.
Я открыла глаза. Мои мысли вернулись в пыльную комнату. Здесь Пашка не появлялся уже очень давно, но всё оставлено так, будто он вышел совсем недавно. Где же он? Крупная дрожь снова прошла по моему телу. Трясущимися руками я, не с первого раза, закрыла окно, потом неровной походкой вышла из комнаты, медленно закрыла дверь, бросив последний взгляд на пыльный комок, потревоженный движением воздуха, и наткнулась на горничную. Она поздоровалась, но отвела глаза и тут же шмыгнула в ближайшую дверь. Я зашла к себе, взяла куртку и, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, вышла из здания кафе.
Ветер выдувал тепло из-под куртки, морозил щёки и руки, играл с волосами, то бросал их вперёд, перекрывая обзор, то отбрасывал назад, бил в лицо, наполнял лёгкие свежестью. Периодически влажная взвесь, висящая в воздухе, проливалась моросящим дождём. Мы медленно шли по улице, болезненно наслаждались холодом, ветром и обществом друг друга.
Мы учились на четвёртом курсе и нас отправили за методичками, которые почему-то остались в типографии. Ехать было далеко, никто не хотел переться на другой конец города в такую погоду. Кроме нас.
Я в очередной раз поправила волосы, опустила руку и почувствовала, как мизанца коснулся мизинец. Обхватил его и не отпустил. Руки моментально заледенели, но пальцев никто не отнял.
– Может кофе? – спросил Пашка.
– А, давай! – я засмеялась, глядя на его покрасневший нос.
Кофейня встретила нас теплом и горячими булочками с корицей. Пашка бросил рюкзак с методичками в угол, ушёл к барной стойке, а вернулся с дымящимися чашками и ароматными булочками. Сел рядом, прижался плечом к плечу.