Мальчуган
Шрифт:
Размышляя таким образом, я было подумал, не выступить ли и мне?… Но выступать, так нужно выступить красноречиво – так, чтобы всех удивить. А я если начинал говорить, когда злился, то обязательно на втором либо на третьем слове спотыкался – и конец! Взять хоть «Барсу-ка» или «Красную рубашку»: ведь каждый из «их как человек хуже меня, но поговорить – на это они мастера! А тут начнешь да еще запутаешься – радости мало! «Попробую-ка в уме составить в общих чертах план», – подумал я и принялся про себя сочинять фразы. Но тут, к моему удивлению, неожиданно поднялся сидевший против меня Нода. Шут-то шут, а разговор повел весьма развязно!
– Поистине недавний инцидент с кузнечиками и боевыми криками является прискорбным событием, которое вызвало у всех нас, преподавателей, вдумчиво относящихся к школьной жизни, тайные опасения относительно дальнейшего будущего нашей школы, – по обыкновению, скороговоркой начал Нода. – Все мы, преподаватели, должны теперь особенно внимательно оглянуться на самих себя, а также должны строгими мерами укреплять дисциплину во всей школе. Поэтому я полагаю, что предложения директора и старшего преподавателя, которые мы здесь слышали, являются вполне уместными и касаются самой сути дела; я целиком и полностью с ними согласен и прошу, чтобы меры наказания были бы как можно мягче.
В речи Нода были только слова, а смысла не было; к тому же из-за книжных выражений, которыми он все время сыпал, вообще ничего нельзя было понять. Единственное, что я уловил из его выступления, – это что он «целиком и полностью согласен».
Что говорил Нода, я не понял, но почему-то ужасно разозлился и встал, так и не составив себе никакого плана.
– А я целиком и полностью против… – начал я, и вдруг меня застопорило. Потом я еще добавил: – Такие несуразные меры мне абсолютно не нравятся!… – И тут все присутствующие дружно расхохотались. – Ученики все поголовно виноваты! Их обязательно нужно заставить извиниться, а не то это войдет у них в привычку. Хоть из школы исключайте, им наплевать!… – Еще я сказал: – Что за хамство! Решили, что раз учитель – новичок… – И сел на место.
Тогда Естествознание, сидевшее справа от меня, робко произнесло:
– Виноваты-то ученики виноваты, но слишком строго наказывать их не следует. Это, наверно, вызовет обратную реакцию. Я, в соответствии с тем, что излагал здесь старший преподаватель, тоже за снисхождение.Сидевшая слева от меня Китайская литература в плавных выражениях сообщила, что она тоже – за. История также сказала, что она одного мнения со старшим преподавателем. Проклятые! Почти все они принадлежат к партии «Красной рубашки». И если такая компания будет верховодить в школе, то остается только махнуть на все рукой. Я решил, что одно из двух: или ученики вынуждены будут извиниться передо мной, или я уйду из школы; и если «Красная рубашка» одержит верх, то я немедленно иду домой укладывать вещи.
Во всяком случае, одолеть эту шайку своим красноречием мне явно не удалось!
Проситься к ним в компанию – это уж слуга покорный! А когда меня в этой школе не будет, не все ли мне равно, что тут случится? Скажи еще что-нибудь – они, конечно, опять захохочут. Нет уж, хватит с меня! И я сидел с видом полного безразличия ко всему происходившему.
В это время «Дикообраз», который до сих пор молча слушал, решительно поднялся с места. Негодяй! Тоже, поди, будет выражать свою солидарность с «Красной рубашкой»! Ну и пусть себе говорит сколько угодно, с ним-то я во всяком случае разругался.
«Дикообраз» заговорил голосом, от которого, казалось, задрожали оконные стекла:
– Что касается меня, то я совершенно не согласен с мнением старшего преподавателя и прочих выступавших. Инцидент, о котором идет речь, с какой точки зрения па него ни смотри, состоит в том, что пятьдесят школьников из общежития, издеваясь над новым учителем, хотели сделать его посмешищем; ничего другого в их поступках усмотреть невозможно. Причину этого старший преподаватель хочет, как мне кажется, отнести за счет личных качеств данного учителя! Простите, но я думаю, что он, наверно, просто обмолвился. Этот учитель был назначен на ночное дежурство вскоре после его приезда, и с того момента, как он впервые соприкоснулся со школьниками, прошло менее двадцати дней. За этот короткий двадцатидневный срок ученики не имели возможности оценить его как образованного человека.
Если бы имелись существенные причины для насмешек и учитель принимал бы эти насмешки, тогда, может быть, нашлись бы еще основания для более снисходитель-ного отношения к поведению учеников, но прощать таких легкомысленных школьников, которые просто издеваются над новым учителем, – это, я полагаю, подрывает авторитет школы. Я считаю, что педагогический дух заключается не только в том, чтобы обучать школьников наукам, но и в том, чтобы прививать им благородные, честные, добрые стремления и в то же время изживать у них дурные наклонности. Если и сегодня говорят о полумерах, опасаясь обратной реакции и усиления беспорядков, то вообще неизвестно – удастся ли когда-нибудь исправить эти вредные привычки. А ведь мы все работаем в школе именно для того, чтобы искоренять подобные привычки у наших учеников. Если же упускать это обстоятельство из виду, то, по-моему, лучше с самого начала не идти в учителя.
Так вот, я считаю, что всех школьников из общежития нужно строго наказать и, кроме того, заставить их публично принести свои извинения в присутствии учителя, по отношению к которому они так вели себя. Вот что я понимаю как надлежащие меры! – Этими словами он закончил свое выступление и шумно опустился на прежнее место.
Все молчали. «Красная рубашка» снова принялся протирать свою трубку. А я почему-то очень обрадовался. Получилось так, что все, что я хотел сказать, все полностью за меня высказал «Дикообраз»! Я такой бесхитростный человек, что сразу же начисто позабыл о недавней ссоре и с искренне благодарным лицом обернулся к «Дикообразу», но «Дикообраз» сделал вид, будто ничего не замечает. Немного погодя он снова поднялся.
– Да, я забыл тут сказать. В тот вечер дежурный преподаватель ушел с дежурства и отправился, кажется, на горячие источники. Это недопустимо. Коль скоро человек принял на себя обязанность присматривать за школьным помещением, то воспользоваться тем, что его некому упрекнуть, и уйти принимать ванну – это серьезный проступок. Школьники школьниками, а по поводу этого случая, я надеюсь, директор особо укажет лицу, на котором лежала ответственность за помещение школы.
Странный тип! Только что, казалось, похвалил, и тут же сразу выставляет напоказ твою оплошность! Конечно, я пошел на источники без всякого умысла, – просто язнал, что прежние дежурные уходили, и думал, что здесь это в порядке вещей. Но теперь, когда меня так отчитали, я понял, что и в самом деле виноват. Ничего не скажешь – получил по заслугам! И я еще раз встал и сказал:
– Это верно, я во время дежурства уходил на горячие источники. Это очень нехорошо. Извините! – и снова сел.
Все снова расхохотались. Что ни скажу – они все равно смеются. Ну и люди! А вы-то сами могли бы так решительно при всех признать свою вину? Нет, не могли бы! Вот потому, наверно, и смеетесь.
Потом директор школы сказал:
– По всей вероятности, других мнений нет, так что я хорошо все обдумаю и приму меры.
Кстати, расскажу здесь и о результатах этого заседания: школьников из общежития на неделю посадили под домашний арест, и, кроме того, они передо мной извинились. Если бы они не извинились, я хотел тогда же уволиться и вернуться в Токио. Однако все вышло так, как я рассказываю, и из-за этого в конце концов получилась ужасная история.