Мальчуган
Шрифт:
На источниках я принял ванну, потом в купальном халате спустился вниз, в бассейн, где опять встретил «Тыкву». В критические минуты, как, например, это было на заседании, у меня всегда горло перехватывает и я не могу и слова вымолвить, а вообще-то я разговариваю очень бойко, и здесь, в бассейне, я пустился рассказывать «Тыкве» разные истории. Почему-то он был очень печален. Я считал, что утешить человека, когда у него нехорошо на душе, – это долг эдокко. Жаль, что «Тыква» не поддерживал этого веселого тона. Он говорил только «да»… «нет»… – да и эти-то «да» и «нет» ему как будто тяжело было произносить. И я, наконец, отстал от него.
Наверху, где принимают ванны, «Красную рубашку» я не встретил. Впрочем, это могло быть потому, что там много ванн. И в бассейне его не было. Но, хоть мы и приехали тем же поездом, необязательно в одно время встретиться в бассейне. Так что ничего особенного я в этом не усмотрел.
Когда я вышел, в небе сияла луна. Улица по обеим
Как это жестоко, что не позволяют поесть рисовых лепешек, которых тебе хочется… Однако, если твоя невеста отдала свое сердце другому, это, пожалуй, еще более жестоко… «Да что там лепешки! – решил я, вспомнив «Тыкву». – Даже если дня три совсем ничего не есть – и то плакаться не стоит».
Вот уж верно, что нельзя доверять людям. Посмотришь на ее лицо – никогда и не подумаешь, что она способна на такой бесчеловечный поступок; однако на поверку выходит – человек с таким красивым лицом оказывается бессердечным, а вот Кога, похожий на водянистую белесоватую тыкву, – хорошим и благородным! Значит, нужно быть осторожнее. «Дикообраз», которого я считал честным и прямым, – по словам людей, оказывается, натравливал на меня школьников. Натравливал? Но он же заставил директора и наказать их. «Красная рубашка», вызывавший у меня неприятное ощущение чего-то скользкого, неожиданно проявил себя сердечным человеком и по-дружески намекнул, чтоб я был поосторожнее. Сердечный человек? Но он же обманул Мадонну! Обманул? Но говорят, что он не женится на Мадонне, если только Кога сам не расторгнет свою помолвку с ней. Икагин, придравшись к каким-то мелочам, выставил меня из своего дома. Он выставил? Но ведь это Нода сразу же и совершенно открыто въехал туда вместо меня. Словом, о ком ни подумай, никому верить нельзя! Написать обо всем этом Киё, вот бы удивилась! Наверно, сказала бы: «Да у них там, должно быть, одни оборотни собрались!»Характер у меня был такой, что я мало о чем беспокоился, и, что бы ни случилось, близко к сердцу не принимал. До этого времени все так оно и сходило, но за один месяц или того меньше, – в общем, с тех пор, как приехал сюда, – я вдруг с тревогой стал задумываться о жизни. Хотя я и не сталкивался еще с чем-нибудь особенно серьезным, мне казалось, что я повзрослел уже на пять-шесть лет. Самое лучшее было бы поскорее все здесь бросить и вернуться в Токио.
Думая обо всем этом, я как-то незаметно перешел каменный мост и вышел к насыпи у реки Иодзэригава. Река – слишком громкое слово; собственно говоря, это был просто быстрый ручей шириной меньше двух метров, он протекал вдоль насыпи на протяжении примерно километра с лишним, а потом спускался к селу Аиои. В этом селе был маленький храм богини милосердия.
Оглянувшись на городок, я увидел, как при лунном свете поблескивали красные огоньки. Слышались звуки барабана, – это, разумеется, где-то в публичном доме. Ручей был мелкий, но быстрый, и неспокойная вода его все время сверкала. Я не спеша шел по насыпи и прошел, думаю, метров триста, когда заметил впереди силуэт. При свете луны я рассмотрел, что это были двое. Наверно, какие-нибудь молодые люди ходили на источники, а теперь возвращаются в село. Но песен они не пели, шли необычно тихо.
Я продолжал идти и, видимо, шел быстрей, чем они, потому что тени постепенно увеличивались. Одна из них как будто была женская. Когда я приблизился к ним на расстояние метров в двадцать, мужчина, услышав звук моих шагов, быстро обернулся. Луна светила мне в спину. «Неужели?…» – подумал я, увидев его. Мужчина и женщина снова пошли дальше. Но у меня мелькнула одна мысль, и я пустился вдогонку. Ничего не подозревая, они продолжали попрежнему не торопясь двигаться вперед. Теперь до меня отчетливо долетали их голоса. Насыпь была шириной около двух метров, так что трое людей еле-еле могли пройти рядом. Я легко нагнал их и, задев слегка рукав мужчины, обогнал его на два шага, потом, круто повернувшись на каблуках, посмотрел ему в лицо. Лунный свет падал прямо на меня, освещая все мое лицо от коротко остриженных волос до подбородка. Мужчина тихонько ахнул, но тут же отвернулся и стал торо-пить свою спутницу: «Пора домой!» И они сразу же повернули обратно в сторону городка.
Хотел ли «Красная рубашка» обмануть
Глава 8
Из-за наговоров «Красной рубашки» после поездки на рыбную ловлю я стал с недоверием относиться к «Ди-кообразу». Когда же «Дикообраз» без всяких оснований заявил мне: «Съезжай с квартиры», я окончательно поверил, что это просто мерзавец. Однако, против моих ожиданий, на заседании «Дикообраз» горячо выступил за то, чтобы школьников крепко наказали. Тогда я задумался, – странно, черт возьми!… А когда от бабушки Хагино я узнал, что ради «Тыквы» он ходил уговаривать «Красную рубашку», я в восхищении воскликнул: «Вот здорово!» – и даже захлопал в ладоши. В общем получалось, что плохой-то, пожалуй, не «Дикообраз»… А вот «Красная рубашка» – наверно, человек бесчестный: разве он не старался придать правдоподобность шатким подозрениям и разными недомолвками вселить их в мое сознание? Я совсем было запутался в сомнениях, но тут помог случай: встретившись с «Красной рубашкой» у реки, когда он прогуливался там с Мадонной, я убедился, что он негодяй! Собственно негодяй он или еще кто, сразу не поймешь, – ясно только одно, что это скверный тип, двуличное существо. Человек – что бамбук: если не прямой, то ненадежный. С прямым человеком и подраться приятно. Но с таким, как «'Красная рубашка», с его вкрадчивостью, любезностью, с его «возвышенными интересами» и янтарной трубкой, которую он хвастливо выставляет напоказ, – с таким всегда нужно быть начеку, с ним просто так подраться нельзя. А если и подерешься, все равно это не будет настоящая, честная борьба. «Дикообраз», с которым мы, на удивление всем в учительской, препирались, перебрасывая друг другу одну сэну и пять рин, был все-таки куда лучшим товарищем, чем «Красная рубашка»! «Что за неприятный субъект!» – думал я на заседании, встречаясь с его гневными взглядами. Но потом, поразмыслив, нашел, что это все же лучше,нежели назойливый, вкрадчивый голос «Красной рубашки». Откровенно говоря, после собрания я даже подумал: «Хорошо бы помириться с «Дикообразом»… – и уже сунулся было заговорить с ним, но рн, грубиян такой, даже не ответил, только опять сверкнул на меня своими злыми глазами; ну, тогда я тоже разозлился, и все осталось, как было.
С тех пор «Дикообраз» не разговаривал со мной. Одна сэна и пять рин, которые я положил ему на стол, так на этом столе и лежали. Лежали и покрывались пылью. У меня, разумеется, рука не поднималась взять обратно деньги. «Дикообраз» тоже ни за что не хотел прикасаться к ним. Эти гроши легли между нами как барьер. Я все собирался заговорить с «Дикообразом», но не мог, а он упорно молчал. Оба мы проклинали эту сэну и пять рин. Наконец, уже стало тошно видеть их, приходя в школу.
С «Дикообразом» у нас все было порвано, но с «Красной рубашкой», напротив, я поддерживал прежние взаимоотношения. На следующий день после нашей встречи у реки Нодзэригава он первый подошел ко мне и завел разговор:
– Ну как, хорошо ли тебе на новой квартире? А не съездить ли нам снова поудить вместе русских писателей?
Меня это слегка раздражало, и я сказал:
– А ведь мы с вами встречались дважды.,, вчера вечером!
– Ах да, на станции… Ты что, всегда в это время ездишь? Не поздно ли? – заметил он.
Тут я нанес удар:
– Мы еще встретились у реки Нодзэригава!
– Нет, туда я не ходил; я принял ванну, а потом сразу обратно домой, – ответил он.
Хоть бы уж не скрытничал. Ведь на самом деле мы же встретились! Ну и лгун!… Если такой, как он, может быть старшим преподавателем в средней школе, то я, право же, гожусь в ректоры университета! С этих пор я потерял к нему всякое доверие. Но с «Красной рубашкой», которому я не доверял, я разговаривал, а с «Дикообразом», которым восхищался, не разговаривал. Удивительная все-таки вещь – жизнь!…
– Мне надо бы с тобой кой о чем побеседовать, – обратился ко мне однажды «Красная рубашка», – загляни ко мне домой.
«Экая досада», – подумал я, но все же не пошел на источники и часа в четыре отправился к нему.
«Красная рубашка» был неженат, но давно уже, только из-за того, что являлся старшим преподавателем, выехал из пансиона и снял себе дом с красивым подъездом. Говорили, что он платил девять иен пятьдесят сэн в месяц. Это был такой подъезд, что я подумал: «Эх, кабы я мог платить по девять с половиной иен в месяц, поселился бы я в таком доме и сразу вызвал Киё из Токио. Вот бы она обрадовалась!…»
На стук вышел младший брат «Красной рубашки». Этот младший брат занимался у меня по арифметике и алгебре, он плохо успевал да еще и бездельничал, так что учился даже хуже многих местных ребят.
Я спросил «Красную рубашку», какое у него ко мне дело. Выпуская из своей янтарной трубки вонючий табачный дым, он начал так:
– Видишь ли, с тех пор, как ты приехал, успеваемость учеников поднялась значительно выше, чем при твоем предшественнике; директор тоже очень доволен, что приобрел такого1 хорошего учителя. Словом, школа тебе доверяет, и хотелось бы, чтобы ты был поусерднее.