Малец
Шрифт:
Дорога, дорога и дорога. Разная дорога, иногда прямая как стрела, пролегающая через степь, иногда виляющая змейкой между невысокими холмами, а иногда и не поймешь что это такое, так завернет на кручах, что дух захватывает, только одно придает сил, перед тобой многие караваны прошли по этому пути, а значит, и ты пройти можешь. Рядом со мной частенько на своей гнедой трясется Мартин Хайдеггер, молодой недоучившийся врач из германских земель, я даже не даю себе труда разобраться, откуда он конкретно, так там сейчас даже не лоскутное одеяло из мелких государств, а нечто типа крестьянских полей разделенных межами. На лошадь Мартин никогда раньше не садился и только сейчас осваивает сей универсальный транспорт передвижения, даже спустя две недели ему приходится несладко, может быть ему лошадь поменять? А то бывают такие особи, которые как специально в движении встряхивают седока, вынести путешествие на них может только очень подготовленный человек. Вообще-то я не хотел его с собой брать, но Патрик Гордон не оставил ему выхода, да и мне тоже, уж сильно старому наемнику хотелось чтобы я не остался без присмотра. Наивный. Хочешь повеселить Бога, расскажи ему о своих планах, насколько мне известно, Патрик Гордон скончается в следующем году, так же как и Франц Лефорт. Так что отрабатывать свои тридцать серебряников Мартину долго не придется, а мне он пригодится, ведь кто такие медики в конце 17-го века? Это, прежде всего подготовленные химики, и пусть их знания еще далеки от требуемых, лиха беда начало, натаскаем.
Чуть впереди место занял бывший сотник, Любим Коровков, жертва интриг князя-кесаря. Какая кошка пробежала между ними сотник не говорит, но я догадываюсь, скорее всего Любим стал нежелательным свидетелем темных делишек Ромодановского. Случайно встретил его в Москве перед самым отбытием, и когда он стал окольными путями выпытывать у меня контакты с сибирскими купцами, я просто предложил ему отправиться со мной в далекий иркутский острог, где его сам черт не достанет. Сообщать, что умудрился в последний момент вписать его в подорожную не стал, так он хоть немного сторожится, а если не будет бояться, станет свои командирские замашки проявлять, а нам того не надо. Еще позади трусят четверо стрельцов, вина которых состоит в том, что они не смогли вовремя сбежать из Москвы. Ну, то уж не моя заслуга, это уже какие-то хитрые ходы Шеина, спас служивых от дыбы, и понятно, что не за красивые глаза. Интересно, какое задание им дал молодой генерал? Вряд ли в него входит слежка за мальцом, скорее всего Шеин хочет составить конкуренцию Ромодановскому и создает свою сеть осведомителей. Ну и пусть его, какое мое дело?
Да, забыл сказать, Гордон от щедрот своих ссудил бедному, несчастному, убогому аж двадцать рублей. Жаль, я надеялся на гораздо большую сумму, возможно благодаря мне история пойдет по несколько иному пути, не знаю в чем тут дело, но Петр не стал строить дополнительные пыточные в Преображенском. Подозреваю, что где-то я задавил не одну бабочку, и Ромодановский не смог акцентировать внимание молодого царя на роли Софьи в последнем стрелецком бунте.
Что касается обещания царя прислать в Иркутск 'людишек', то тут все далеко не однозначно, недолго думая, выполняя распоряжение царя, Шеин сходу перенаправил в иркутские земли примерно шесть сотен молодых стрельцов, которые были непосредственными участниками июньского бунта. Шесть сотен! Ладно, разместить такую ораву мы сможем, и даже должны прокормить, но как потом решать житейские вопросы, где нам потом набрать столько женского пола, для создания полноценных семей? С женщинами при покорении Сибири была просто беда, когда казаки заселили эти пространства, то многие были вынуждены выбирать себе жен из местного населения. А кровь у местных гораздо сильнее, чем у европейцев, вот и смотришь теперь на казаков с узкими глазами, причем некоторые из них по прихоти природы гораздо больше походят на китайцев, чем на коренное население. Теперь вот опять прибудет армия молодых, неужто опять по бурятским родам невест искать? А и ладно, какая в конце концов разница? Главное чтобы люди осознавали себя русскими, а остальное от лукавого.
Не труд сделал из обезьяны человека, а лень и любознательность.
Пронизывающий ледяной ветерок пробирался под кафтан и холодил тело до дрожи, Иван Шибенин снова попытался согреться размахивая руками. Не помогло, да и как могло помочь, если сегодня кормили плохо, и не только сегодня, весь путь от самого Новгорода до Тобольска с кормлением были серьезные проблемы. И сильно чесалась спина, только недавно последние раны окончательно зарубцевались потому как палачи знали свое дело и за бунт стрельцов пороли не жалея, иногда рассекая мышцы спины до костей. Самому Ивану тогда повезло, с первых ударов он просто потерял сознание от боли и все остальную процедуру провел в беспамятстве. Да и палач не стал потом сильно стараться, зачем ему было напрягаться и сечь беспамятное тело, да еще безусого юнца. Скорей бы город, может быть там дадут отдохнуть от сибирских морозов.
– Ты сильно-то руками не маши, - дал ему совет, Гришка Леншин, месивший снег рядом, - все равно с голодухи не согреешься, а до Тобольска сил не хватит.
– Угу, - кивнул Иван, и снова согнулся, пытаясь сохранить остатки тепла. Только куда там.
До длинного бревенчатого дома на краю города добрались на остатках сил, люди уже просто отупели и не понимали, зачем и куда идут.
– Быстрей, быстрей заходи, - разорялся казак у большой двери при входе в дом, - тепло уйдет, сами себе хуже делаете.
За порог Иван ввалился одним из последних, и сразу сзади бухнула дверь, отделяя свет от темноты, пришлось остановиться и ждать когда глаза смогут хоть что-либо разглядеть внутри помещения. Ага, наконец-то прорезался свет от масляных светильников, развешенных на длинных цепях посередине прохода, образованного полатями в несколько этажей.
– Иван, давай сюда, - позвал его Гришка откуда-то из темноты.
Недолго думая, Шибенин двинулся на голос. Вот, где-то здесь.
– Хоть здесь тепло, - снова отозвался друг из темноты, - ты погоди не шебаршись пока, я тоже поначалу ничего разглядеть не мог, а сейчас глаза уже привыкли.
Спустя некоторое время глаза Ивана действительно пообвыкли, и он смог более или менее оглядеть помещение. Ну что сказать? По сравнению с тем, где им доводилось бывать раньше, это можно было назвать царскими палатами, и даже тюфяки, набитые соломой, лежали у стены. В избе действительно оказалось тепло, потому, как прямо посередине помещения была сложена небольшая печь, прошло немного времени и люди стали возвращаться к жизни, начиная потихоньку перебрасываться фразами. Вдруг снова открылась дверь и два мужика затащили в избу большой котел с исходящей паром едой:
– Значит так, страдальцы, - громко обратился ко всем в избе казак зашедший следом за мужиками, со стопкой деревянных чаш, - сейчас снедаете, чем бог послал, а потом дьяк придет и всех в грамотку впишет.
Ключевым словом в объявлении 'службы' было 'снедаете', остальное все дружно пропустили мимо ушей. Один мужик стал споро накладывать большой деревянной ложкой кашу в чаши, а второй тут же разносил эти чаши по полатям из расчета одна порция на пятерых. В животе у Ивана сладко заныло, на пятерых еды показалось вдоволь. Казалось бы, с такой голодухи люди сразу накинутся на еду, но нет, все неспешно расселись вокруг чашей, перекрестились, и степенно по очереди потянулись к каше своими ложками, причем не жадничали, хотя и не тушевались.
– Хорошо.
С чувством крякнул кто-то, и все сдержано хихикнули - действительно хорошо. А вот дальше произошло что-то совсем невероятное, в избу принесли взвар и раздали кружки из темно-красной глины.
– С чего это?
– Подозрительно покосился Гришка на едва парящую взваром кружку, протянутую ему.
– Ты бери, не сомневайся, - усмехнулся в бороду мужик, - это не от казны, от иркутского общества вас здесь кормят и поят. И не только это, дальше с обозами пойдете, тут до Тобольска можно как-то налегке добраться, а дальше все, без обоза только смерть принять.
– Ну, если так, - пробурчал бывший стрелец, принимая душистый напиток.
– А какой интерес иркутским нас кормить?
– Поинтересовался Иван.
– Вроде знакомства не водили.
Мужик пожал плечами и, наполняя кружки черпаком, ответил:
– А кто же его знает, недавно тут отряд проезжал, из иркутских, нас наняли, да троих казаков для охраны. Задаток оставили, наказали всех ссыльных кормить, и с купеческими обозами до Красноярска отправлять. До вас уже ватагу отправили, вы с последним караваном пойдете, остальные будут зиму здесь пережидать, до конца февраля обозов не будет.