Маленькая книга счастья. Где прячется радость и как ее найти
Шрифт:
Научившись замечать цвет и свет, я увидела, что мир вокруг меня изменился. Яркие оттенки в городском пейзаже, найденные на уличных знаках и велосипедных дорожках, на цветочных горшках и граффити, стали для меня маленькими подарками – небольшими ручейками тепла и жизни. Энергия дает вам силу, которая позволяет создать собственный очаг, свое солнце.
2
Изобилие
Бородатый мужчина с улыбкой покачал головой, наблюдая, как два мальчика стрелой пронеслись мимо него, сжимая в руках целлофановые пакеты. На их зеленых рубашках Маленькой лиги расползлись кляксы. «Зак, твоя мать убьет меня!» – крикнул он вслед старшему мальчику. Это было похоже на попытку призвать к порядку. Но Зак даже не обратил внимания на замечание отца и уже петлял между прозрачными пластиковыми банками с конфетами. В банках были насыпаны шведские карамельные рыбки, шоколадные шарики и мармеладные куриные ножки. Мальчик ощущал себя словно на Хеллоуине,
Выражение «как ребенок в конфетной лавке» – одно из самых типичных для описания в нашей культуре: оно обозначает необузданное, умопомрачительное удовольствие от возможности оторваться в мире изобилия. Когда я впервые задумалась о местах, которые дарят людям радость, я поняла, что многие из них вызывают это легкомысленное чувство изобилия: карнавалы и цирки, магазины, где все по доллару, блошиные рынки, а также гигантские старые отели, такие как в фильме «Отель “Гранд Будапешт”» режиссера Уэса Андерсона. Похожее чувство возникает и в условиях меньших масштабов. Например, рожок мороженого, покрытый разноцветной обсыпкой, похож на конфетный магазин, который можно подержать в руке. Душ из конфетти, разноцветное одеяло, простая игра в бирюльки – все эти вещи имеют непередаваемое очарование. Даже язык радости полон изобилия. Мы говорим, что мы вне себя от радости или что мы переполнены счастьем. Мы говорим: «Чаша моя полна до краев» [1] . Это очень похоже на сильное чувство радости, когда наше восхищение настолько велико, что, кажется, не может удержаться в границах тела.
1
Русским эквивалетом выражения «чаша моя полна до краев» (my cup runneth over) может считаться фраза «радости полные штаны». – Здесь и далее, если не указано иное, примеч. ред.
Но почему, подумала я, мы получаем такой прилив радости от изобилия? Почему нас так захватывает желание иметь больше, чем нужно? Именно этот вопрос привел меня в главный магазин сети Dylan’s Candy Bar, который может похвастаться ассортиментом в более чем семь тысяч различных сортов сладостей. Я выбрала для посещения именно то время, когда в школах заканчивались занятия. Конфеты взлетали в воздух, когда дети носились по магазину в погоне за сахарным удовольствием.
Я сделала шаг назад, спасаясь от этого безумия, и почувствовала хруст под ногой. Разнесся живительный запах перечной мяты, смешанный с ароматом шоколада. Я наблюдала, как дети пробираются среди всей этой радуги предложений: вот они притаились, прыжок, захват – и добыча в руках. Удивительно похоже на сцены первобытной жизни. Это напомнило мне случай, произошедший со мной тем же летом. Я шла по проселочной дороге в северной части штата Нью-Йорк, когда увидела заросли кустов с темно-фиолетовыми ягодами. Я попробовала одну: это оказалась ежевика, совершенно зрелая. Я стала собирать ягоды, быстро набрав целую горсть. Некоторые ягоды росли глубоко в кустах, другие были окружены зарослями, которые выглядели подозрительно, как ядовитый плющ. Но я не могла остановиться. Я чувствовала себя окрыленной, и в то же время меня охватило дикое чувство голода. Я собирала и собирала ягоды, пока они не начали падать из рук. Я увидела ту же ликующую жадность на лицах детей в Dylan’s Candy Bar. Они не просто покупали конфеты. Это была их добыча.
Кондитерские магазины (а также супермаркеты и торговые центры) так широко распространены в современном обществе, что легко забыть, как до недавнего времени такое изобилие было редкостью. Для тысяч поколений первобытных людей, которые занимались собирательством и охотой для выживания, обычный магазинчик на заправке был бы невероятным богатством. Их жизнь проходила сквозь не поддающиеся распорядку периоды изобилия и катастрофической нехватки пропитания. Подобные качели повседневного существования развили в человеке естественное пристрастие к изобилию. Краткосрочный период достатка гарантированно обучал людей пользоваться удачей и делать запасы на черный день, который неизменно наступит. Те, кто радовался изобилию, имел большие шансы выжить, прочно кодируя в генах эту радость, чем те, кто был к нему равнодушен. И хотя мы живем совершенно в ином мире, чем наши предки, охотники и собиратели, мы несем в себе наследие их хрупкого существования. Нам сложно удержаться от переедания на фуршете или от покупки лишних вещей на распродажах. Наша тяга к сладкой и жирной пище, так же как и наше стремление к изобилию, есть не что иное, как отголосок биологического двигателя, призванного помочь нам ориентироваться в скупом и опасном мире.
Если у магазина конфет есть естественный предок, то это что-то вроде райского места с пышной зеленой растительностью,
Для меня была очевидной мысль, что радость изобилия имеет более глубокое объяснение, но я также осознавала, что эта радость имеет границы. На одной стороне находились ловко собранные коллекции, обеды в складчину и коробки с шоколадным ассорти. А на другой – переполненные мусорные свалки, ожирение и барахольщики. Хотя эстетики энергии много не бывает (я не думаю, что кто-то умер от слишком большого количества цвета!), изобилие по самой своей природе может выбросить человечество за борт. Наше стремление к переизбытку развилось в мире дефицита. Я задалась вопросом, насколько актуально искать эстетику изобилия в мире, который переполнен вещами. Может быть, нам больше не нужно изобилие.
Примерно в то время, когда я взвешивала плюсы и минусы изобилия, друг прислал мне фотографию дома, которую увидел в газете. Дом выглядел так, будто его нарисовал ребенок, только это был настоящий дом, построенный в реальной жизни. Каждая поверхность представляла собой яркую конструкцию: большие прямоугольники розового и пурпурного, оранжевого и синего цветов – и по меньшей мере три оттенка желтого. Одна дверь была зеленой, другая красной.
Внутри обстановка была такой же колоритной, с ярко-зеленым потолком и стенами всех цветов из коробки карандашей. В доме не было традиционной мебели – просто необычный наклонный пол и ряд столбов, окрашенных в основные цвета. Мне стало казаться, что с таким количеством цвета, форм и углов вся эстетика изобилия воплотилась в виде этого дома.
Он назывался Bioscleave House с необычной ремаркой «вилла, продлевающая жизнь». Я узнала, что его создала пара художника и поэтессы, Сюсаку Аракава и Мадлен Гинс. Они утверждали, что их дом не только может быть восхитительным местом для жизни, но фактически продлевает жизнь его обитателям. Я была заинтригована. Может быть, этот дом поможет мне выяснить, как извлечь все плюсы из изобилия, избегая недостатков.
Но оказалось, что дом находится в состоянии перехода прав собственности от одних владельцев к другим. Я не смогла его посетить. Но через несколько месяцев узнала, что Аракава и Гинс спроектировали апарт-отель в пригороде Токио. И я не только смогла его увидеть – мне удалось переночевать в одной из квартир!
Архитектура как лекарство
Когда я прибыла в Митаку, пригород на отшибе Токио, где Аракава и Гинс построили свой необычный дом, я была совершенно измотана сменой часовых поясов, поездкой на двух поездах и автобусе, а также прогулкой под дождем без зонта. Апрельское небо напоминало плоскую серую панель, и я пребывала в самом сварливом настроении, которое ухудшалось еще и потому, что я чувствовала, как ледяные ноги хлюпают в туфлях. Но когда я повернула за угол и вдруг увидела цель своей поездки, то невольно улыбнулась. Дом выглядел так же, как на фотографии: соединение ярких кубов и цилиндров, уложенных друг на друга, с окнами разного размера. Мое плохое настроение улетучилось даже прежде, чем я успела перейти улицу.
Открывая деревянные ворота, я обратила внимание, что они были инкрустированы разноцветным мрамором, который ловил свет, как витражи. Офис управляющего находился в холле, окрашенном в такое количество цветов, что я не смогла их сосчитать. Такеёси Мацуда-сан, генеральный директор, слегка уставший, но приветливый, был примерно моего возраста: лохматые волосы с проблеском седины, щетина на кончике подбородка. Он предложил мне чаю и предоставил стандартный договор аренды, а также папку с некоторыми общими сведениями об отеле, карту с указанием ресторанов поблизости и брошюры о других интересных местах. Затем, прежде чем повернуться и повести меня в мой лофт, он протянул мне загадочный серый пакет. «Это инструкции по проживанию в апартаментах», – сказал он. Я посмотрела на него вопросительно, ожидая разъяснений: «Аракава и Гинс считали, что архитектура производит на организм терапевтический эффект, – продолжил он, – поэтому и сделали такие инструкции – как аннотации для лекарств». Я взяла у него пакет и приготовилась к нескучной ночи.