Маленькая незнакомка

Риверс Ли

Она все еще находится под действием наркотиков и далеко не в сознании, но ее бедра слегка покачиваются вверх, и она издает тихий звук, когда мой палец прижимается к ее клитору. Когда я провожу подушечкой большого пальца по ее клитору, медленно кружась, из моего рта вырываются короткие струйки воздуха.

Ей это нравится.

Я должен продолжать.

Другой рукой я раздвигаю ее киску, широко открывая ее для себя. Мое лицо ныряет между ее ног, и я вдыхаю ее запах, мой член, блять, жаждет освободиться от моих штанов.

Я

хочу сказать ей, как опьяняет ее киска, что ее блестящее возбуждение на кончике моего носа вызывает у меня бред, безумие, бушующее в моей голове. Если бы я мог использовать свой голос, я бы сказал ей, как она совершенна, что я хотел бы остаться между ее ног навсегда.

Я не могу говорить. Я едва могу составить предложение, даже когда тренировал свой речевой аппарат в камере, чтобы произносить четыре слога без пауз.

Жалко, если честно. Хотелось произнести имя Оливии, но я с трудом заставлял себя вбивать кулак в слишком много стен.

Я умею разговаривать. Умею. Но я просто... не могу без того, чтобы не выставить себя дураком. Я заикаюсь, и интонация у меня разная.

Одно или два слова - это нормально. Лишь бы они не были многословными или коверкающими язык.

Когда придет время, я найду в себе силы сказать ей, что я действительно думаю о ней - что я чувствую, когда смотрю на нее.

Оливия приподнимает бедра, пытаясь найти мой рот, когда я отстраняюсь. Моя девочка хочет меня. Она хочет, чтобы ее трахали во время сна.

Ее киска блестит от возбуждения, и я легко ввожу в нее средний палец, ее тугие стенки сжимают меня, когда я погружаюсь глубже, затем перестаю кружить вокруг ее клитора и заменяю большой палец ртом.

Я напротив нее, посасывая ее клитор, и ее бедра снова слегка двигаются, раскачивая ее киску навстречу моему языку и пальцу. Я добавляю второй палец, загибая их внутри нее, пока я щелкаю языком.

Восхитительно, именно так, как я помню. Я трахаю ее пальцами, посасывая, покусывая, разминая член о ее неподвижную ногу. Она тихонько вскрикивает, пропитывая мою руку своим возбуждением, и я останавливаюсь, услышав, как вода переливается через бортик ванны.

Вздохнув, я вытаскиваю из нее пальцы и встаю на колени, выключая кран и спуская часть воды в канализацию.

Моя злость не знает границ, потому что я хочу разбить ванну за то, что она нам помешала.

Я расстегиваю ремень и освобождаю свой член, сжимаю в кулаке его основание и провожу по нему пальцем, наблюдая, как на ее бедрах появляется влага, как ее дырочка зовет мой член, умоляя вернуться домой.

Мои яйца тяжелеют, требуют разрядки, и я снова глажу себя, мой пирсинг скользит по моей ладони, когда я подношу головку члена к ее киске, задыхаясь, когда я проталкиваюсь в нее.

Блять.

Она такая чертовски тугая - ее киска сжимает меня, как гребаный кулак.

Я сделаю так, чтобы он вошел, думаю я

про себя, проталкиваясь чуть глубже.

По подбородку Оливии стекает слюна. Я вытираю ее большим пальцем и убираю волосы с ее лица, вытаскивая на несколько сантиметров и снова вставляя до упора.

Ее брови сходятся вместе, и я прижимаюсь лбом к ее лбу, вдыхая воздух, пока трахаю ее, мои яйца шлепаются о ее бедра, тем быстрее я двигаюсь.

Такая мокрая, такая чертовски моя, даже когда она этого не замечает.

Я прижимаюсь ртом к ее рту, просовываю язык между ее губами и стону, вбиваясь в нее сильнее, быстрее, глубже, хватаю ее за ногу и поднимаю ее вверх, чтобы получить лучший угол, чем это миссионерское дерьмо.

Я чувствую вкус вина на своем языке, когда посасываю ее, и замираю, когда чувствую, как она целует меня в ответ. Или пытается. Она слегка покачивается на мне, но не так, как я вбиваюсь в нее, тяжело дышит, а ее глаза трепещут.

— Малакай.

Я делаю паузу, едва не выходя из ее тела от моего имени, вырывающегося из ее рта.

Ее глаза закрыты. Я легонько шлепаю ее по щеке, но она не просыпается. Значит ли это, что я ей снился?

Я отстраняюсь и вхожу в нее сильнее, заставляя ее внутренние стенки сжимать мой член.

Блять. У меня не было секса восемь лет, почти девять, и все это кажется естественным. Как я насаживаю ее на пирсинг, как бьюсь о ее сладкую точку, как вытягиваю из нее стоны, когда посасываю ее рот. Я опускаю голову и беру в рот один из ее напрягшихся сосков, и она полностью отрывается от пола, принимая меня глубже, испуская придушенный стон, когда она становится все теплее, влажнее, содрогаясь подо мной.

Она захлебывается воздухом, когда я впиваюсь зубами в ее сосок, сильно прикусывая, чтобы было больно, и от этого ее киска снова и снова сжимает меня, ее крик заглушается, когда я трахаю ее до оргазма.

Мне не нужно много времени, чтобы последовать за ней. Мои яйца втягиваются, ноги напрягаются, а позвоночник становится жестким, когда я наполняю ее своей спермой, оставляя свой член глубоко в ее сжимающейся киске.

Я позволяю ее соску выскочить из моего рта и оставляю след грубых поцелуев вверх по ее груди и подбородку к губам, когда она снова впадает в полностью бессознательное состояние.

Я вытаскиваю из нее член, освобождаюсь от одежды и поднимаю ее в ванну. Прижав ее спиной к себе, я лежу и слушаю музыку с закрытыми глазами, сердце все еще бешено колотится.

Это расслабляет. Обычно я лежу в таком положении и пытаюсь побороть желание прикоснуться к ней. Но раз это уже произошло, я могу просто... расслабиться.

Кожа Оливии всегда была нежной, несколько веснушек усыпали ее плечи, и я целую каждую из них, пока мою ее, намочив волосы и доставая шампунь с запахом клубники. Мне нравится, как ее волосы ощущаются между моими пальцами, как шампунь пенится в моих руках, когда я их мою.