Маленькая незнакомка
Шрифт:
— Нет, - кричу я.
Он ударяет кулаком по полу рядом с моей головой, и мое тело замирает.
— Скажи, что любишь меня. Скажи, что ты чувствуешь ко мне то же самое, что и я к тебе!
Я наклоняю подбородок вверх.
— Я не люблю тебя, Малакай. Я никогда не смогу полюбить такого человека, как ты.
Он напрягает челюсть.
— Потому что я не могу говорить? Потому что я не могу сказать тебе, как чертовски восхитительно ты выглядишь каждую секунду каждого дня? Потому что я не могу дышать, не
Он поднимается на колени, его руки сходят с ума, когда он быстро показывает, его глаза красны от смеси душевной боли и ярости, которую я не знаю и понятия не имею, как он это держит в себе.
— Верь мне или не верь, но ты единственный человек в моей жизни, и так было всегда. И когда ты сделаешь свой последний вздох, или я сделаю свой, это ни хрена не изменится. Ты.. Моя. Моя чертова собственность, ты поняла?
Проходит мгновение. Еще одно. И еще одно, и я задыхаюсь, издавая тихий всхлип.
— Ты даже не можешь чувствовать любовь, так что все, что ты говоришь, - очередная ложь.
Я закрываю лицо, тело сотрясается от рыданий, сердце разбито из-за брата, которого у меня никогда не будет.
Я не смотрю на него, чтобы не видеть, что он показывает, потом он бьет меня по рукам, чтобы я посмотрела, но я отказываюсь и плачу еще сильнее.
Пока этот крик не переходит в стон, и Малакай не накрывает своим ртом бугорок моей киски, просовывая язык в мой вход. Я все еще не убираю руки от лица, даже когда я гонюсь за его ртом, когда он отстраняется, вздрагивая, когда он плюет на мой клитор и сосет нежную плоть моих складок. Он раздвигает пальцами мои губы и просовывает свое лицо между моих ног, перекрывая доступ кислорода.
Моя спина прогибается, и я вскрикиваю, обливая его язык своими соками, пока он трахает меня им, а его рука раздвигает мои ноги, чтобы еще больше открыть меня для него.
— О Боже, - стону я, дрожа от нахлынувшего оргазма. — Ты заставишь меня кончить, Малакай. Блять. Блять, блять, блять, - хнычу я, пытаясь двигать бедрами, но он удерживает меня на месте, захватывая мой клитор между зубами и сплевывая, посасывая, мои глаза распахиваются, когда он вводит палец в мою задницу одновременно с двумя пальцами в мою киску.
Я напрягаюсь, когда он освобождает свои пальцы и обхватывает мои бедра, а его язык проникает в мой вход, впитывая все мои соки, пока мои внутренние стенки трепещут.
— Ангел?
Голос моего отца доносится с нижней площадки лестницы, и мне каким-то образом удается приподняться на локтях, в то время как Малакай сжимает мои бедра, пот покрывает мою кожу, в то время как мой отец стоит с моими сброшенными джинсами в руке, на его лице написано унижение.
— Папа?
– шепчу я, мои глаза закатываются, я откидываюсь назад, по спине пробегают мурашки, грудь
Он бросается вверх по лестнице, останавливаясь, когда видит, кто уничтожает киску его малышки.
— Малакай!
Отец хватает его за плечо и пытается оттащить от меня, но хватка брата не ослабевает, как и движения его языка, и мы оба волочимся по полу, пока отец пытается оттащить его от меня.
Брат не останавливается, и я закрываю глаза, когда отец повторяет попытку. Его рот отсоединяется от моей киски, и я хнычу от потери, а в следующее мгновение Малакая оттаскивают от меня, и папа бьет его.
Из носа Малакая идет кровь, когда он встает, набирает что-то в рот, прежде чем схватить отца за челюсть и плюнуть ему в лицо.
— Твоя дочь чертовски вкусна,– говорит он. — Жаль, что она вся моя.
Осознание приходит, и отец гримасничает и вытирает лицо.
— Ты отвратительный кусок дерьма!
Он бросается на Малакая, который, ухмыляясь, снова и снова бьет кулаком по лицу нашего отца.
Я подгибаю колени, чтобы спрятаться, и прижимаюсь к стене, когда он хватает воротник пиджака отца и с такой силой бьет его головой в лицо, что он падает назад.
— Она твоя чертова сестра!
– кричит отец, пытаясь подняться, размазывая кровь по лицу, а Малакай тихо смеется, вытирая тыльной стороной ладони рот, размазывая кровь, капающую из носа, а затем бьет его ногой по лицу.
— Прекрати, - рявкаю я. — Не смей больше его бить.
Он переводит взгляд на меня, и я замираю на месте.
Но тут он сжимает руки в кулаки, его челюсть напрягается, как будто в его вены впрыснули жидкую ярость. Он хватает отца за волосы и бьет его коленом в лицо, отбрасывая назад, а затем набрасывается на него, обрушивая на его лицо кулак за кулаком, удар за ударом.
— Остановись!
– кричу я, пытаясь оттащить Малакая от него, но он отталкивает меня и тащит нашего отца к лестнице, поднимая его и пиная на каждой ступеньке.
По дороге он ударяется головой, и когда я пытаюсь подбежать к нему, Малакай хватает меня за волосы на затылке, заставляя спуститься следом за ним. Я бью его по рукам, царапаю, кричу, чтобы он отпустил меня, но когда мы добегаем до нижней ступеньки лестницы, мой отец лежит на полу, из его головы течет кровь.
— Нет!
Я бросаюсь к нему, и Малакай меня отпускает. Я зажимаю щеки отца между ладонями, кровь заливает его лицо.
— Папа? Папа, ты меня слышишь?
Присутствие позади меня заставляет меня замереть, и я оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть Малакая, стоящего на коленях позади меня и поглаживающего свой член от основания, вверх по всем его пирсингам, подкручивая кончик. Его нижняя губа зажата между зубами, и я задыхаюсь, когда он задирает мою рубашку вверх и на задницу.
Я пытаюсь сесть, но он хватает меня за волосы и удерживает на четвереньках, прижимая мою голову к груди отца. Его сердце бьется так быстро, как барабан, когда Малакай подносит головку своего члена к моему входу.