Маленький Большой человек
Шрифт:
Ночевал я в типи Старой Шкуры. А на следующее утро встретил ещё одного старого приятеля. Я как раз возвращался после купания в речушке, когда увидел какого-то индейца, который, как мне показалось, то ли слепой, то ли нарочно не пропускает на своём пути никаких зарослей полыни и кактусов. Присмотревшись, я пришёл к выводу, что верно последнее, потому что такой трудный путь можно было выбрать только умышленно. Но мало-помалу он добрался до речки, где и принялся мыться. Но не водой, а — грязью на берегу!
Я сразу узнал его. Это был Младший Медведь. Так что когда он закончил свои странные процедуры, я подошёл к нему. Считает ли он меня своим врагом, как и раньше, или нет, я не знал. Но мне казалось, это было так давно, что я об этом вовсе и не думал.
На мое приветствие он ответил вовсе не враждебно, но вместо того, чтобы по-шайенски сказать «здравствуй», говорит «до свидания». А потом точно так же как человек после купания сядет высохнуть на берегу, он заходит в воду и сидит в речке. По-моему, после того, как он умылся грязью, это имело смысл. Тут я сообразил, что он делает всё наоборот, и тогда стало ясно, почему он так себя ведёт.
Позже мою догадку подтвердил Лошадка, который отложил в сторону своё рукоделие — он вышивал бисером — и покинул толпу женщин, с которыми обычно околачивался, чтобы посплетничать.
— Так и есть, — подтвердил он. — Человеком Наоборот Младший Медведь стал в прошлом году, когда у Белого Человека Наоборот купил Громовой Лук.
Я должен кое-что объяснить. Вы знаете, что обычно Шайену-воину трудно найти ровню. Но Человек Наоборот заходит ещё дальше. Он воин до такой степени, что во всём, кроме как в бою, поступает наоборот. Так, он не ходит по тропам, а предпочитает ломиться через заросли. Моется он грязью, а сохнет в воде. Если вы его попросите о чём-нибудь, то он сделает наоборот. Спит он на голой земле, главным образом в самых неудобных местах, а вот на подстилке — никогда. Не может он и жениться. И живет он сам, один, на некотором удалении от стойбища; и, сражаясь, он сражается в одиночку, а не с основными силами Шайенов. А в бою он несёт Громовой Лук, к верхнему концу которого прикреплен копытообразный наконечник. И когда этот лук у него в правой руке, то он не имеет права отступать.
Ну, кажется, в этом деле существует ещё целый миллион прочих правил, потому-то он и является таким не похожим на других, и в любом стойбище таких «человеков» раз-два и обчелся…
— Так ты помнишь Койота? — говорит Лошадка. — Его убили Поуни. Юты убили Красную Собаку… — Он продолжал перечислять новости, которые оказались довольно-таки кровавыми. Потом он, взглянув не без игривости и лукавства на меня, добавил:
— А сам я подумываю перебраться в вигвам Желтого Щита его второй женой.
Я поздравил его и подарил ему маленькое зеркальце для бритья, которое брал с собой в дорогу, чему он был безмерно рад, и после того, как мы с ним попрощались, он, наверное, часами смотрелся в это зеркальце.
Но перед этим я спросил у него о своей бывшей подруге Ничто.
— А на ней женился Белый Человек Наоборот, — рассказал он. — И она сейчас ждёт ребёнка.
Немного попозже я её и сам увидел — она сидела перед своим типи и толкла какие-то ягоды. Просто удивительно, до чего эта девушка изменилась всего за пару лет. Даже без беременности она была бы довольно-таки тучная. Нос у неё расплылся по лицу, и я не мог припомнить, чтобы прежде у неё был такой злой взгляд. А то, что раньше было блестящими чёрными волосами, теперь смахивало на хвост лошади, только что продравшейся через заросли терновника.
Но самые большие перемены произошли в её характере. Когда я проходил мимо, она с таким ором напустилась на собаку, что прежде мне не приходилось слышать, а когда из типи вышел её муж, то вся эта брань обрушилась на его голову. Шайенские женщины — прекрасные жёны, но иногда они бывают до того сварливы — сварливей не найдёшь.
Мне кажется, можно смело сказать, что та сабельная атака на Соломоновой протоке спасла меня от того, чтобы все это слушать до самой смерти.
Ну, через некоторое время Шайены принялись сворачивать стойбище, готовясь откочевать на север. Мы со Старой Шкурой Типи стояли и смотрели как женщины разбирают вигвамы, делают из жердей волокуши и грузят на них скарб. На голове у вождя красовалось сомбреро, которое из-за разницы в размерах наших голов сидело несколько высоковато на его косицах. Ну, а поскольку это сомбреро было всего лишь вместо того цилиндра, который я потерял, то я по сути ещё ничего ему не подарил, так что теперь мне показалось, что ничего другого не остаётся, как подарить ему свой «Кольт» драгунской модели. С одной стороны, это был довольно-таки небольшой подарок. Но, с другой стороны, я оставался без лошади, без какого-либо оружия, без шляпы, без куртки — свою я подарил Горбу — а взамен я получил одеяло, каменную трубку, нитку бус и тому подобное, с чем мне предстояло вновь присоединиться к неприязненно настроенным погонщикам и преодолеть остаток пути до Денвера.
— Дедушка, — сказал я. — Я не смогу податься с тобой на речку Паудер…
— Я тебя слышал, — ответил Старая Шкура. Вот и все, что он сказал.
Однако я всё же не мог просто так уйти. А, может, мне самого себя надо было убедить, потому как на второй день у Шайенов я заметил, что они уже не столь непривлекательны для меня. Да и с запахами стойбища я вновь стал свыкаться. Похоже, что со временем я, возможно, вернулся бы к тому себе, каким был прежде.
А, может быть, и нет. Но я почувствовал, что есть определенный риск. Ведь немаловажным было то, что в Денвере дела мои шли совсем неплохо. Да и честолюбивые замыслы к тому времени мне уже были ведомы, потому что в мире белых без честолюбия ни черта из тебя не выйдет. Но ведь по-Шайенски это не передать — там и в помине нет такого понятия.
Оно, конечно, индейские мальчишки мечтали стать великими воинами, а некоторые даже чувствовали призвание вырасти в вождей, но это всё сугубо ЛИЧНЫЕ цели, потому что ни у какого вождя нет власти в нашем понимании этого слова. Индейский вождь ведет за собой только личным примером. Так, если взять вот этот переход на Пороховую речку, то Старая Шкура Типи не отдавал своим людям никаких приказов туда идти. Всё, что он сделал, так это только решил, что ОН туда пойдет, обязательно пойдет. И Горб решил, что Он пойдет, и так далее. И другие пойдут с ними лишь только потому, что считают их мудрыми людьми, а если кто не считает, тот не пойдёт, вот и всё. Ну, а Горящий Багрянцем все ещё никак не мог решить, он по-прежнему сидел на том самом месте, где недавно ещё было жилище Горба и его жёны, а дочери Горба разбирали вигвам как раз вокруг Горящего Багрянцем.
А, с другой стороны, что я ещё собирался делать, когда вел этот караван в Колорадо, как не заняться самому торговлей? Я говорил уже, что коммерсант я никудышний, у меня нет нужной жилки, но при всем при том я себе втемяшил в голову, что она вовсе и не нужна, что и так разбогатеть ничего не стоит в таком совершенно новом месте, каким был Денвер. И уже предпринимались кое-какие шаги, чтоб сделать Колорадо Территорией. А через пару-тройку лет, заработав достаточно денег, я вполне мог бы выдвигаться в губернаторы, ведь я умел читать и писать, чем едва ли могло бы похвастать большинство тогдашнего населения этих мест.
Но как мне объяснить, хоть малость намекнуть об этом индейцу, скажем, Старой Шкуре Типи?
И тут мне помогло появление Младшего Медведя, который ехал как раз в нашу сторону. Само собой, сидел он задом наперед, лицом к хвосту, однако, как раз это и делало его команды-наоборот и подергивания уздечкой нормальными. Он давал лошади команду «влево», имея в виду «вправо», а так как он сидел, поворотясь к лошадиному крестцу, то в этом был опять же здравый смысл, поскольку лошадь шла вперёд, что и надо было.