Малиновка поёт лишь о любви...
Шрифт:
Появились главный судья, королевский прокурор, брат обвиняемого и лорды, входившие в состав суда. Ждали защитника Адалмера, но он почему-то опаздывал. Главный судья нетерпеливо посматривал на часы и уже готовился огласить начало судебного разбирательства без участия защитника, как вдруг двери распахнулись, и в зал ворвался Адалмер – красный, запыхавшийся, в сбитой набок шапочке. Он тащил за собой какую-то нищенку – старуху в обносках, вонючую – как дохлая крыса из сточной канавы. Нищенка закрывала лицо, натянув головной платок почти до носа, и что-то
– Что это значит, господин адвокат? – спросил королевский прокурор, закрывая нос и рот белоснежным платком. – Что за чучело вы привели.
Адалмер смерил его высокомерным взглядом и обратился к судье:
– Ваша честь! Эту женщину зовут Энн Хоуп, и я заявляю ходатайство, чтобы ее допросили и приобщили показания к делу, как показания свидетеля защиты.
По лицу судьи было видно, что допрашивать запашистого свидетеля ему не хотелось, но секретарь суда уже внес имя в протокол, и пришлось следовать обычной процедуре.
– Займите свидетельское место и назовитесь, - сказал судья кисло.
– Куда мне встать? – спросила старуха хриплым низким голосом с таким ужасным простонародным акцентом, что судья поморщился.
– Вот сюда, пожалуйста, - Адалмер подвел старуху к столу, на котором лежала толстая книга в переплете из бычьей кожи. – И поклянитесь на священном писании, что будете говорить только правду.
– Клянусь, - проворчала старуха и вытянула грязную руку, ладонью вверх.
– Вы должны положить руку на книгу, - подсказал прокурор, разглядывая нежданного свидетеля со смешанным чувством опаски и презрения.
– Сначала пусть этот щенок мне заплатит, - заявила старуха. – Я же не зря сюда тащилась.
Послышались отдельные смешки, а прокурор скептически хмыкнул.
– Так вы пообещали заплатить ей, господин адвокат?
Адалмер покраснел, как рак и поспешил оправдаться перед судьей:
– Я обещал ей деньги не за показания, ваша честь, а чтобы она явилась сюда. Она ведь и идти не хотела!
– Плати или слова не скажу, - подлила масла в огонь старуха.
Вызвав уже явный смех Адалмер задрал хламиду, выудил из поясного кошелька монетку и положил ее в протянутую ладонь. Рик посмеялся бы вместе со всеми, но Адалмер нашел его взглядом и ободряюще кивнул, а это было уже поводом к тревоге. Мальчишка мог разыскать и привести какую-нибудь нищенку, что разглядела Дьюллу, входящую в дом Клодвина.
– Так-то лучше, - проворчала тем временем старуха, пряча монету, а потом неторопливо похлопала книгу по переплету и повторила клятву говорить только правду и ничего, кроме правды. – Кому говорить? – спросила она, не поднимая платка. – Кому тут нужна правда?
– Я протестую, - сказал Рик, вскакивая, и цепи на его руках зазвенели. – Мне не известны намерения моего защитника, я не знаю, что скажет свидетель, поэтому прошу дать время, чтобы я мог поговорить с адвокатом.
– А что вы так переполошились, сэр Босвел? – спросил прокурор. – Вы не доверяете своему адвокату?
– Прошение отклоняется, мы и так потеряли слишком много времени, - объявил судья. – Сядьте, обвиняемый. А вы, госпожа, назовитесь.
– Энн Хоуп, - сказала старуха и добавила: - Для тех, кто глухой, могу еще раз повторить.
– Нет необходимости, глухих нет, - отрезал судья. – А теперь откройте лицо.
Старуха хихикнула:
– Может, лучше не надо, господин хороший? Не такая уж я и красавица.
– Это обычная процедура, - судья начал терять терпение. – Откройте лицо, ибо свидетелю нечего стыдиться, если он говорит правду, или покиньте зал суда.
– Как скажете, - Энн Хоуп сдвинула платок на макушку и повернулась из стороны в сторону, чтобы все могли ее разглядеть.
Присутствующие в зале ахнули, и уже все благородные господа похватали платки, а судья закричал, тыча пальцем в сторону двери:
– Уберите ее немедленно! Вон!
Лицо женщины было невероятно грязным, к тому же обезображено страшными нарывами – гнойники покрывали щеки, лоб, подбородок и были видны даже на шее. Глаза у нее тоже были страшными – черными, такими темными, что зрачок сливался по цвету с радужкой.
Среди всеобщего переполоха Адалмер вертелся, как заяц, призывая всех к соблюдению закона:
– Вы обязаны ее выслушать! Обязаны! Она не заразна!
Энн Хоуп наслаждалась всеобщим переполохом, а потом вытащила из складок своих лохмотьев какую-то бумагу и протянула ее Адалмеру, указав на судью.
Адвокат прочитал и радостно побежал к судье:
– У нее свидетельство от врача! Это не заразная болезнь!
Судья внимательно изучил бумагу, но в руки ее так и не взял, и ударил молоточком по медному колокольчику, призывая всех к тишине.
– Здесь свидетельство доктора Лоренса, это… laus stultitia… очень редкий случай, не заразно… Послушаем, что скажет эта женщина, - сказал он, закрываясь платком. – Только быстрее, уважаемая, не тяните.
Когда судья зачитал название болезни, Рик удивленно вскинул брови и посмотрел на свидетельницу внимательнее, но старуха уже натянула платок и приступила к показаниям.
– Значит, так, - бодро начала она. – Мне нет дела до ваших разборок, но этот юнец пообещал заплатить, поэтому я пришла. Когда грохнули этого лорда… забыла, как его там?.. осел такой спесивый, у него дом напротив Кассильды Цветочницы…
– Лорд Клодвин, - подсказал Адалмер.
– Ага, Хлодвин, - согласилась старуха. – Так вот, как его грохнули… - она выдержала паузу и закончила со смехом, - я не видела.
Рик облегченно перевел дух. Пусть не сказав в его пользу, но старуха ничего не сказала и против Дьюллы.
– Но ко мне подошла красивая леди в черном плаще… Вот умора – солнце светит, а она в плащ закуталась, совсем, как я. А зачем бы ей? Мордашка у нее, что надо – глазки зеленые, волосики такие… желтые… и платье на ней было красное, и все пальцы в бриллиантах! Вот не совру – огромные, как булыжники! Как только она такую тяжесть носит?