Маловероятно
Шрифт:
ПРИМЕЧАНИЕ ОТ ГЛЕНА (МЕРТВОГО ОТЦА РОРИ)
Я накосячил.
Конечно, это обобщенное заявление, потому что такое случалось часто в прямом и переносном смысле. Я не могу припомнить, когда именно спустил все в сортир. Может, когда в одиннадцать лет впервые попробовал алкоголь. Дядя Пэдди оставил бутылку на кухне, а мои родители, которые всю ночь ругались, дрыхли без задних ног. Имело смысл попробовать то, благодаря чему взрослые в моей семье терпели
С тех пор я подсел.
Или, возможно, это случилось, когда я обрюхатил Элейн, мать Кэтлин. Все это было очень весело, пока у меня не родился человек, о котором нужно было заботиться, а я не знал как, потому что мои родители планировали, что мы вырастем как-нибудь сами. У меня было несколько братьев — шесть или семь, не помню. Но я был самым младшим. Когда я родился, родителям было за сорок, и они не выказывали ко мне ни малейшего интереса.
Может, это произошло, когда я сбежал от Элейн и Кэтлин, заперся в старом родительском доме и написал «Колокольчики Белль». Ни дня не прошло, чтобы меня не спросили об этой песне: на улице, в письме, фанат по электронной почте или настырный радиоведущий, который вспоминал, что я жив, и где-то в ноябре звонил ради короткого интервью.
Жаль, я не могу сказать, что песня про Элейн.
Или о девушке до нее.
Или девушке до нее.
Жаль, я не могу сказать, что песня про Кэтлин.
Но правда в том, что эта чудесная песня о любви, разбитом сердце, зависимости, тоске и всем, что заставляет людские сердца биться… об алкоголе.
О крепком напитке, который все стирает напрочь.
Вот почему до самого моего последнего дня люди строили догадки, о чем эта песня.
А вот Рори и Дебби вместе взятые — совсем другая история. Думаю, в Париже я действительно влюбился в Дебби. Когда она рассказала о беременности, мне моментально подумалось, что стоит предложить ей переехать со мной в Ирландию. Так я и поступил.
Дебби попыталась жить самостоятельно в Америке, но, поняв, что это труднее, чем она думала, наконец приняла мое предложение. К тому времени я был уже не артистом под хмельком, а конченым пьяницей. Большая разница.
Я мог бы сказать, что не переехал в Америку, потому что не мог оставить дочь, а потом и сына. Но и отличного папаши из меня все равно не вышло. Я был в депрессии и в полном раздрае, но винить мог только себя.
Я потерял надежду в день, когда ранил Рори. Сложно объяснить и найти оправдание отсутствующему папаше, но отпустить грехи тому, кто чуть не изувечил собственного ребенка, невозможно.
Из тюрьмы я вышел в худшем состоянии, чем когда там очутился, с одной-единственной разницей — я перестал пытаться связаться с Дебби, чтобы увидеться с Рори, и начал вкладывать силы в то, что у меня осталось.
Кэтлин знала, что я ужасный, жестокий алкаш, но с ней старался изо всех сил.
С Малом тоже. Сердце разбивалось оттого, что моя дочь сохнет по парню, который ждал большого бума. Она всего
Я знал, потому что и ее мать была временной звездой. А Дебби нет.
Но быть мертвым в стократ лучше, чем быть пьяным дураком, снедаемым чувством вины. Если вам интересно, как там, на той стороне, то скажу, что не так уж плохо. Погода хорошая круглый год, хотя вы этого не почувствуете. У меня нет тела, так что это немного грустно. Ни у кого нет. Я не парю над облаками, но и не лежу под землей. Здесь нет ни рая, ни ада. Я везде. В воздухе и в древесной коре. На крыльях бабочки, в коровьем дерьме и между трещинками в полу. Я на вершине небоскребов в Пекине и на одуванчиках в небольшом городке Небраски.
Мертвым вы не всегда чувствуете душу других мертвых людей. Только если хорошо их знали и они рядом с вами.
В эту секунду я чувствую Кэтлин. Она стоит рядом, спрашивает, стоит ли нам пойти на это. Не словами. Это не проговаривается вслух, как и значение поистине хороших песен.
Мы с Кэт постоянно делаем то, что нельзя. Запрещающей инструкции нет, а если и есть, то нам ее не давали, когда мы оказались по другую сторону.
Я отключил свет в пабе, чтобы Мал и Рори поняли намек.
Пустил снег.
Вырубил электричество.
Сделал все возможное, подавая Рори знак, что Мал тот самый, что он совсем на меня не похож.
Что он ее не подведет — он будет любить ее вечно.
Но я никогда не освещал целую улицу — особенно такую оживленную, как Друри.
— Думаешь, справимся? — беззвучно спрашиваю я Кэтлин.
Я ныкаюсь между кирпичами здания на Друри-стрит, а она наверху автобусной остановки. Я чувствую, как дочь кивает.
— Дадим им повод для паники.
(ЕЩЕ ОДНО) ПРИМЕЧАНИЕ ОТ КЭТЛИН
Я же говорила вам, что не злодейка.
П. С. Пусть даже не смеет обижать моего ребенка.
П.П.С. Да, безусловно, я жалею о том, как сказала Авроре-Рори, будто никогда не возьму на себя заботу о ее детях. Но уже поздно что-то менять.
П.П.П.С. Ладно. Они мило смотрятся. Счастливы?
(ЕЩЕ ОДНО) ПРИМЕЧАНИЕ ОТ САММЕР
Снова я.
Ну, то есть как бы да. Мне нужно расставить точки над «и» с лучшей подругой, правда?
Даже когда стало до боли очевидно, что Рори не вернется в нашу квартиру в Нью-Йорке. Нет, я все понимаю. Теперь она с любовью всей своей жизни, живет в своей очаровательной реальности, о которой всегда мечтала.
К тому же я наделала глупостей. Неважно, что она хотела расстаться с Каллумом, что никогда не чувствовала к нему даже толики того, что испытывает к Малу, что я на все сто уверена: их отношения и дня бы не продержались; или что мы оба напились.
Я совершила одну ошибку. И копиться ошибкам дальше не позволю. Чтобы двигаться дальше, мне нужно ее прощение.