Мальтийское Эхо
Шрифт:
Мысли об одеяле услужливо подняла из подвала памяти ещё одно Верочкино стихотворение:
Оберните меня счастьем,
Просто оберните.
Напоите меня счастьем,
Просто напоите.
Окуните меня в счастье,
Глубоко и сладко,
Отпустите меня в счастье,
Где дорога гладка.
Полетит пичужка,
Побежит девица,
В маковое поле,
Где от всех укрыться.
Надышусь я счастьем,
Насмеюсь я вдоволь,
Но объятий ложных
Не хочу я боле!
На обочине дороги стояла машина, в которой дремал уставший Андрей Петрович. Он был за рулём уже пять часов. Нужно поспать минут сорок и снова в путь. Ему снился сон о том, что они с Верочкой гуляют по тёплому песку на закате у кромки моря.
Она спрашивает: "Тебе правда понравились мои стихи? Они ведь очень грустные!" Он отвечает: "Очень грустные! И очень понравились! Но есть, есть в них... отражение солнца... есть остров надежды, где "улыбается печаль". "Она говорит: "Мне стыдно признаться, но я снова хочу замуж... За тебя..." "Да, да, разумеется", - неопределённо протянул он, неожиданно увидев поразительную картину: из моря на крепеньких ножках, но ещё неуверенной походкой, выходит на песок... мальчуган, возрастом чуть за годик и направляется к ним. И улыбается, и тянет ручки. И над головой мальчугана светлое пятно и оно вращается, всё увеличиваясь и увеличиваясь в размерах. И наконец, это пятно превращается в рассветное небо.
Андрей Петрович не мог знать, что этот сон окажется вещим! Когда через 42 часа, в нетерпении, не дожидаясь рассвета, он позвонит в дверь квартиры на Смольной набережной, он также не будет ведать, какие две ошеломительные новости ждут его. Точнее одна новость и одно открытие. Ещё точнее предчувствие, знак открытия. Но сначала. Новость.
– 33 -
Вера Яновна открыла дверь. Часы показывали половину четвертого утра, но вид у неё был не заспанный, будто она и не ложилась спать.
– Доброе утро, Верочка! Я вернулся!
– выпалил мужчина.
– Доброе утро, Андрей! С возвращением!
– выдохнула молодая женщина.
Андрей крепко обнял и поцеловал Веру. Слишком крепко, потому что та, прикрыв рот рукой, убежала в ванную. Вернувшись, она, виновато улыбаясь, промолвила:
– Я побаиваюсь своих сов, Андрей. Они не дают заснуть. За ночь они... они успевают и поклевать, и нагадить... Извини...
– Чего ты извиняешься? Посмотри-ка на меня, родная!
Пауза.
– Ну и причём здесь совы?
– прищурился Андрей.
– Когда кого-то с чем-то нужно поздравить!
– Всё-то ты Видишь! – улыбнулась уже радостно Верочка.
– Да, я беременна. Ты рад?
– Да! Тебе очень подойдёт быть матерью, а мне отцом! Это такой... такой... Прирост смысла!
Он поцеловал нежно в губы свою женщину, свою Нежную Королеву и воскликнул:
– Слушай! А ведь не зря ты заговорила о совах! Он открыл свою сумку и достал футляр с брошью.
– Это что? Укладка? У тебя такой значительный вид!
– Пока нет. Это подарок тебе!
Вера Яновна открыла коробку и достала брошь.
– Какое чудо! Где ты раздобыл такую прелесть?
– она приложила брошь к груди, подбежала к зеркалу.
– Нет, нужен другой свет! Естественный!
И подбежала к окну, забыв, что еще только светает.
Но какое-то невидимое излучение упало на жёлтые глаза "совы" и они будто бы прожекторы направили два мощных луча на башни Смольного собора. Это был миг! Яркий миг! В следующую секунду "прожекторы" погасли, но над одним из куполов в районе северного корпуса появилось светлое пятно!
– Иди скорее сюда!
– воскликнула Вера.
– Смотри! Над Собором опять пятно, светлое пятно на фоне тёмного неба. Ой, оно начинает вращаться!
Андрей вперил взор во вращающееся световое пятно. Это пятно обжигало и ум, и душу и высвечивало в памяти то другое пятно в катакомбах, тоже вращающееся. Подсказка! Снова подсказка!
– Это Павел, апостол Павел с нами разговаривает, - тихо, чтобы не спугнуть видение, сказал Андрей Петрович.
– Что он говорит?
– также одними губами спросила женщина.
– А что ты слышишь?
– Там... там... Укладка! – с горячим воздухом, с хрипом из горла вырвалась догадка.
– Конечно! Конечно она! – торжественно подтвердил Андрей Петрович.
– Ты опять о чём-то задумалась.
– Над цитатой апостола Павла из твоей повести: "Весь человек есть ложь". Гоголь в "Авторской исповеди" болел этой мыслью. И я болею мыслью, что я теперь Одетта - закалдованная в птицу девушка из "Лебединого озера". И ещё: в Большой Игре Бога и Сатаны наша Укладка может оказаться "ящиком Пандоры"... Давай ты отдохнёшь с дороги, примешь ванную и поспишь. И я тоже хочу... хочу... с тобой.
– Ты ведь не спала эту ночь? Ждала?
Да, ожидание и предчувствия. Хорошего! Сегодня воскресение, можно поваляться в постели подольше. А днём сходим в храм, в Смольный монастырь. Побродим, посмотрим.
– Извини, давай сначала съездим на могилу Г.Н.
Он задумался о Добре и Зле, вспомнилась притча о парне, переводящего инвалида через улицу. Парень доволен своим благородством, но инвалид просит что-то ещё, ещё... а парень вспоминает, как два года назад сбил машиной этого человека...
– Отличная мысль! А затем в Собор. Кстати, может быть на вечернее богослужение сходим?
– Хорошо.
– ответил Андрей и, поцеловав подругу, отправился в ванную комнату.
Они лежали в постели. Андрей неумело, но с любовью и старанием делал Верочке успокоительный массаж пальцев ног, мочек ушей, ласкал языком затылок, между лопаток...
Проснувшись, пока Вера Яновна готовила завтрак, Андрей Петрович просматривал историю Смольного монастыря, заглядывал то в интернет, то в свои записи в тетрадях.