Мальтийское эхо
Шрифт:
— Вы намерены искать трещины и в наших стенах? — неуверенно спросила директор.
— Главным образом. Но и историко-архивные исследования тоже, — сказал Андрей Петрович.
— Вряд ли вас ждут открытия в архивах. А вот трещин и каких-то вмурованных в стены камер у нас предостаточно. Так или иначе ваша работа очень нам нужна. Очень. Я даже сразу вослед вашим работам намерена просить Министерство культуры организовать большие ремонтно-реставрационные работы. Но на это уйдёт не месяц и даже не год, — грустно заключила она.
— Хочется предупредить вас, что у нас узко-специальные цели и никаких итоговых документов мы через месяц не сможем представить. Мы же не специалисты в ремонтно-реставрационных работах, — сказала Вера, сделав вежливо-холодную гримасу.
Андрей поспешил смягчить тон подруги:
— Список опасных трещин и таинственных камер с кладами мы обещаем передать вам. В меру наших способностей, разумеется.
Вера Яновна бросила на него насмешливый взгляд и затем, мгновенно обратив этот взгляд в доверительно-детский, спросила Викторию Евсеевну:
— Как же мы решим вопрос с нашим режимом работы у вас?
— Я в течение двух дней согласую этот режим с начальником охраны, с главным бухгалтером и прочими. Вы же понимаете, что в бухгалтерию, в отдел кадров и ещё ряд помещений я не вправе… Многое в субаренде… Чужое имущество…
— Да, мы понимаем.
— Попытаемся сделать так, чтобы охранники открывали вам двери и ждали за ними. Но кое-где возможен досмотр… Извините… Я всё попытаюсь организовать… В меру моих возможностей, естественно. В субботу утром, часов в 10 я позвоню и подготовлю новые пропуска. Я, между прочим, работаю часто и по субботам. Так что милости просим.
Парочка изыскателей поблагодарили Викторию Евсеевну, и, обнадёженные её заверениями, отправились домой. В машине Вера, поглаживая андреево бедро, весело сказала:
— Большего я и не ожидала. Но как ты сумел вовремя и точно про ключицу!
— А ты про голеностоп! — подхватил Андрей и тоже положил руку женщине на бедро.
Когда они легли в кровать, и чувственность завибрировала и была готова перейти в страсть, Верочка не смогла удержаться от вечной женской привычки попросить о чём-нибудь мужчину перед этим:
— Обещай поговорить с Борисом Ильичом и в пятницу закончить с работой в Гатчине. У вас ведь был договор на месяц.
Андрей сбросил руку с её груди и жёстко проговорил, медленно, разделяя слова:
— Я начинаю часто увольняться. Я также не хочу приобретать привычки зависимого человека. Не хочу, чтобы и ты приобретала привычки…
Верочка не дала ему договорить. Положила ладошку мужчине на рот и проворковала на ухо:
— Прости мой бабий тон. Но мы ведь одна… семья, — она неуверенно выговорила последнее слово.
Андрей примирительно положил руку обратно:
— Мне больше нравится тётушкино словечко: «банда», — он улыбнулся и ласково поцеловал Веру — давай не будем играть высокими словами, смысл которых больше их обычного значения. Конечно мы — семья, двое на крохотном необитаемом острове.
Верочка уже горячо дышала ему в ухо.
— Бабуля назвала себя «старой разбойницей»… Ха! Давай Иришку звать «маленькая разбойница». Тебя… тебя… «Большой Гребень»… вон он уже совсем большой… меня… не знаю…
— Как принято — Нежная Королева — она у тебя припухла и стала влажной…
— Подожди… это слишком по-доброму. Не годится для… военных действий.
Она подумала секунды три.
— Лучше «Гончая Собака». Она сейчас хочет помчаться во весь опор. Давай же, Большой Гребень… давай… — Верочка закрыла глаза и спина её упруго выгнулась.
Какой примирительной бывает ночь любви, как целительно действует она на душу и тело, подизношенных дневными житейскими заботами.
Разговор с Борисом оказался простым.
— Не нужно ничего объяснять. Я рад, что ты в Питере надолго. Рад тому, что у тебя появилась любимая женщина. Уверен, что хорошая. Только вот, брат, работать с женой в одной организации — это перебор.
— Мы с ней умеем договариваться: она тоже — странник.
— Очень любопытно. Может в гости позовешь, познакомишь со своей странной странницей. И ко мне заходи запросто. Если по твоим поискам в Гатчине мне что-нибудь сообщат — обязательно передам тебе. А захочешь прокатиться туда — всегда пожалуйста. Сотрудники, а особенно сотрудницы полюбили тебя, как родного. До встречи. И удачи!
— И тебе удачи, Борис. До встречи!
Но удача — сестра случая и дитя любви. Ни большой талант, ни большие знания, ни огромное трудолюбие, ни даже искренняя вера и преданность не гарантируют её: так скромная и красивая девушка может предпочесть яркого пошляка глубокому интеллектуалу.
Более трёх недель ежедневных упорных трудов в Смольном, почти месяц изматывающего напряжения всех сил не дали результата. Ни умение видеть, ни построение хитроумных расчётов обоих искателей — ничего не помогало. Сатана отводил глаза. Берёг, берёг свою Укладку. Андрей нервничал, передавая свою нервозность Вере. Он повторял:
— В нашем намерении нет истиной чистоты и полноты помыслов. Нет Божьей Любви. Нас ведёт практический результат — сохранить родовое имение.
— Ты вовсе свихнулся в этом монастыре. Ты мешаешь сакральное с религиозным, — возражала Вера.
— Это одно Целое — упирался доцент Цельнов. — Сакральное — подперчённое мистикой и эзотерикой религиозное. Тебе ли это объяснять.
— Допустим. Но что значит — сохранить имение?! Это — наш истинный, чистый и правый помысел. Иначе… — она готова была разрыдаться.