Мальтийское эхо
Шрифт:
Вера Яновна открыла коробку и достала брошь.
— Какое чудо! Где ты раздобыл такую прелесть? — она приложила брошь к груди, подбежала к зеркалу. — Нет, нужен другой свет! Естественный!
И подбежала к окну, забыв, что еще только светает.
Но какое-то невидимое излучение упало на жёлтые глаза «совы» и они будто бы прожекторы направили два мощных луча на башни Смольного собора. Это был миг! Яркий миг! В следующую секунду «прожекторы» погасли, но над одним из куполов в районе северного корпуса появилось светлое пятно!
— Иди скорее сюда! — воскликнула Вера. — Смотри! Над Собором опять пятно, светлое пятно на фоне тёмного неба. Ой, оно начинает вращаться!
Андрей вперил взор во вращающееся световое пятно. Это пятно обжигало и ум, и душу и высвечивало в памяти то другое пятно в катакомбах, тоже вращающееся. Подсказка! Снова подсказка!
— Это Павел, апостол Павел с нами разговаривает, — тихо, чтобы не спугнуть видение, сказал Андрей Петрович.
— Что он говорит? — также одними губами спросила женщина.
— А что ты слышишь?
— Там… там… Укладка! — с горячим воздухом, с хрипом из горла вырвалась догадка.
— Конечно! Конечно она! — торжественно подтвердил Андрей Петрович. — Ты опять о чём-то задумалась.
— Над цитатой апостола Павла из твоей повести: «Весь человек есть ложь». Гоголь в «Авторской исповеди» болел этой мыслью. И я болею мыслью, что я теперь Одетта — закалдованная в птицу девушка из «Лебединого озера». И ещё: в Большой Игре Бога и Сатаны наша Укладка может оказаться «ящиком Пандоры»… Давай ты отдохнёшь с дороги, примешь ванную и поспишь. И я тоже хочу… хочу… с тобой.
— Ты ведь не спала эту ночь? Ждала?
Да, ожидание и предчувствия. Хорошего! Сегодня воскресение, можно поваляться в постели подольше. А днём сходим в храм, в Смольный монастырь. Побродим, посмотрим.
— Извини, давай сначала съездим на могилу Г.Н.
Он задумался о Добре и Зле, вспомнилась притча о парне, переводящего инвалида через улицу. Парень доволен своим благородством, но инвалид просит что-то ещё, ещё… а парень вспоминает, как два года назад сбил машиной этого человека…
— Отличная мысль! А затем в Собор. Кстати, может быть на вечернее богослужение сходим?
— Хорошо. — ответил Андрей и, поцеловав подругу, отправился в ванную комнату.
Они лежали в постели. Андрей неумело, но с любовью и старанием делал Верочке успокоительный массаж пальцев ног, мочек ушей, ласкал языком затылок, между лопаток…
Проснувшись, пока Вера Яновна готовила завтрак, Андрей Петрович просматривал историю Смольного монастыря, заглядывал то в интернет, то в свои записи в тетрадях.
За завтраком Андрей подтвердил, что по воскресениям в правом Екатерининском приделе собора бывают богослужения. А вообще этот комплекс сейчас имеет статус объекта культурного наследия РФ и используется как концертно-выставочный зал. Смольный собор был закрыт в 1931 году, однако ещё в 1922 году из него было изъято всё церковное имущество. А вот… вот иконостас был демонтирован только в 1972 году.
— Может быть… Да нет… вряд ли? — невнятно проговорил мужчина.
— Говори же, — подталкивала его женщина.
Андрей задумался, опять просматривая свои записи.
— Понимаешь, в чём дело… До своего отъезда в Екатеринбург я разослал (от имени дирекции Гатчины) официальные письма-запросы в родовые имения Лопухиной и Нелидовой. Например в подмосковную усадьбу «Введенское» Лопухиной. Но сейчас там санаторий московской мэрии «Звенигород»…
— Что-что? Санаторий мэрии? — Верочка как-то сразу встревожилась.
— Да, а что ты так… «вспыхнула»? Андрей бросил на Веру внимательный взгляд.
— Потом расскажу! Продолжай!
— Ответов я пока не получил. Далее, после того как Нелидову заменила возле Павла I Лопухина, Екатерина удалилась в Смольный монастырь…
— Катя! Тя-тя– та! — опять перебила Вера Яновна, — Извини! Очень интересно!
— Дружба Нелидовой с императрицей Марией Фёдоровной продолжалась до смерти последней. Мария Фёдоровна доживала свой век в Павловске, ещё 25 лет. После убийства Павла. Сожгла все дневники, записки свои и мужа. Однако, будучи начальницей Воспитательного общества, часто бывала в Смольном соборе. В северном корпусе располагались Актовый зал и театр, в восточном — покои императрицы. И там же была квартира фрейлины Нелидовой. После смерти Нелидовой (в возрасте 82 лет, там же в Смольном) личные вещи её забрала любимая племянница, княгиня Трубецкая. И я думал, возвратившись в Питер, идти по этому следу, — Андрей сделал паузу. — Ты знаешь, мне почему-то не даёт покоя ещё один факт: в 1777 году после урагана сильно пострадал северный корпус. Фельтен перестроил бывшую здесь трапезную в актовый зал и театр. Но проходило немного времени и реставрацию приходилось возобновлять.
— Песок… — задумчиво сказала Вера. — У Павла I были 110 любимых пушечек. Сейчас на хранении лишь 7, остальные пропали. А уж дневники, записки…
На Смоленском кладбище было сыро и прохладно. Густые заросли в старой, лютеранской части кладбища добавляли мрачных красок в весь скорбный пейзаж. Готические декорации искосившихся и полуразрушенных надгробий и фамильных склепов были унылы и печальны. Андрей и Вера молча постояли у могилы профессора, прошлия к часовне Ксении Петербургской, помолились и направились к выходу с кладбища.
Возвратившись домой, переодевшись и пообедав, они решили отдохнуть и отправиться в Смольный монастырь, чуть позднее, к 17 часам. В городе было сухо, погода была ясной.
На площади Растрелли с трудом удалось припарковать машину. Неспешно они направились к корпусам ансамбля Собора. Прогулка и осмотр здания не могли, разумеется, дать серьёзных результатов. Как и предполагали наши исследователи большинство помещений было просто под замком: служебные комнаты, склады, ремонтные мастерские и прочее.