Мальтийское эхо
Шрифт:
— Тебе недостаточно, неперспективно быть со мной? — занервничала Вера. — Я для тебя не путеводная ниточка?
— Мне нужно дело, интересное, серьёзная творческая работа. Ты ведь, дорогая, сама великолепно это понимаешь. А ты — моё путеводное созвездие в виде буквы «V», золотой иероглиф, плывущий по фиолетовому небу!
— Ох, хитрый! Уговорил. Поехали. — Верочка прищурилась. — Всё-таки в Гатчину наша шальная императрица таскалась к Орлову. Может и мы пошалим — примнём травку.
Когда они приехали и вошли на территорию Дворцового парка, Вере Яновне захотелось в первую очередь подойти к Дворцу. И пока парочка чинно прогуливалась по большому плацу вокруг памятника императору, на небе появились тучи. Солнце скрылось и жёлтый цвет известняка, которым был отделан дворец, превратился в серо-стальной. Статуя Павла I приобрела суровый вид командора. Быстрое движение туч создавало эффект движения памятника. Павел грозно шагал подобно своему прадеду Петру Великому! Андрей даже отшатнулся, схватив за плечи Верочку. Та удивлённо посмотрела на него, но ничего не сказала.
Они направились в парк. По дороге мужчина рассуждал, как нечаянно и удачно любимый архитектор Екатерины II Ринальди, начавший строить романтичный и суровый замок, ядро будущего дворца, угодил «принцу Гатчинскому» Павлу. А тот уже поручил своему любимому Бренна продолжить в архитектуре дух рыцарского охотничьего замка.
— Павел более любил Гатчину, а Мария Павловск? — спросила Вера Яновна.
— Да.
Они подошли к колонне Орла.
— От наших сов я хочу лишь пока, чтобы они отреагировали… дали знак на имена Мария, Екатерина, Анна, — тихо проговорил Андрей, осторожно исподлобья взглянув на подругу.
— Мне ведь нужны знаки, герметика, мне нужно в матрице подготовить ячейку…, а совы — это биоэнергетика, нужно Эхо от этих дам. Точно, именно, Эхо!
— Ну, вот видишь, — рассмеялся Андрей. — Ты уже и ответила на вопрос, нашла вектор поиска.
— Не поняла, — удивилась Верочка.
— Через два часа будет Эхо, — загадочно ответил мужчина. — А сейчас просто гуляем. Парк в Павловске мне нравится больше, но и здесь смена пейзажного и регулярного стиля, внезапная смена картин цепляют, помогают обнаружить скрытые от яви символы.
— Наоборот, знаки «цепляются» за проявленное. Как эхо рождается от реального звука.
— Не будем спорить о наших методах, — Андрей обнял женщину. — Важно, что мне ужасно нравится гулять с такой умной и обворожительной женщиной. Примнём травку?
Они добрались до Острова Любви и сели на траву рядом с Павильоном Венеры. Потом прилегли, понежились, пошли далее.
— Вот образец «скрытого и проявленного», — Андрей Петрович показал на огромную поленницу берёзовых дров.
— Я знаю, что за поленьями домик и весьма нарядный изнутри, — засмеялась Вера Яновна и вдруг, внимательно глядя на мужчину произнесла шепотом. — Мария, Анна, Екатерина.
Затем напевно ещё раз и ещё, будто тренируя своих молоденьких совушек.
За поворотом открылся вид на Приоратский дворец на берегу Черного озера.
— Ты сейчас подумал, как хорошо было бы там, в замке, остаться жить. Ведь так? — серьёзно спросила Вера.
— Да. Молодец. Увидела.
Когда они вновь подошли ко Дворцу, Андрей Петрович позвонил кому-то, им открыли двери, и мужчина быстро провёл свою спутницу к Подземному Ходу. Чаще всего к этому мистическому месту экскурсии не водили, но Андрей любил бывать там, размышлять в абсолютной тишине и мраке.
Вера как вкопанная стояла у Хода. Лицо её приобрело необычный вид: глаза потускнели, свойственный им блеск потух, щеки впали, побледнели, губы растянулись в брезгливом, равнодушном выражении. И только крылья носа привычно подрагивали. Они вынюхивали, а глаза пристально вглядывались в черноту тоннеля.
— Кричи! — хрипло и сдавленно скомандовал Андрей.
И женщина кричала:
— Мария-я-я…
И эхо:
— Ия, ия, ия…
— Анна-а-а…
— На-на-на…
— Катя-тя-тя…
— Тя…та…та…
Когда они молча покинули Подземный Ход, вышли из Дворца и парка, Андрей спросил:
— Что-то было?
— Будто бы. Нет… Не могу проявить! — она напряжённо, с тревожным видом смотрела перед собой.
Это её неприятное состояние нарушил телефонный звонок. Звонил А.В. Деев.
— Да, Александр Владимирович, здравствуйте! Рада звонку… А мы с Андреем Петровичем сейчас в Гатчине… Да, да, пытаемся работать… и отдыхать… Спасибо. Да, «колдуем». Собираемся выезжать… Хотели в усадьбу, но если вы… Да?! Что вы, я и бабуля будем очень польщены… Андрей Петрович тоже едет в усадьбу… И он рад будет знакомству… Хорошо, в 18:00 на Московском проспекте… Да, знаю это место… Да, созвонимся через 1 час 45 минут. До встречи!
— Александр Владимирович в Питере! Через два часа он собирается поехать с нами в усадьбу! — Вера Яновна вытащила из сумочки зеркальце и нервно стала поправлять что-то в причёске.
«Тусклые глаза. Фу, как некрасиво! Мне идёт яркий взгляд. Как бы эти игры с совами не довели меня до невроза!» — подумала молодая женщина.
— А что ты заволновалась-то? — спросил Андрей.
— Потому что мне под сорок! И моё тело трудно поддержать «на 25» фитнесом и салонами красоты. Особенно лицо. Еще три-четыре года — и к пластическим хирургам.
— А как проблема женского старения связана со мной? — снова недовольно спросил Андрей.
— Мне нужна ласка! — выкрикнула Верочка. — Ласка, больше нежности и праздников. Если я буду пахать… — она резко остановилась и виновато посмотрела на мужчину. — Извини, что это я?
Когда они уже сели в машину, Андрей сыронизировал:
— Ты изменяешь принципам своей французской подруги: жалуешься.
— Ах, дорогой, — рассмеялась Вера Яновна. — Это только в отсутствии близкого, родного мужчины можно не жаловаться, выглядеть свежо, холодно — насмешливо и равнодушно-недоступно.
Она абсолютно успокоилась, напряжение и раздражительность, обострившиеся в её душе после посещения Подземного Хода, растворились. Причем растворились они в невесть откуда взявшемся озере ожидания чего-то очень хорошего, большого, даже праздничного.
«Ах, да! Праздник. У бабули. В машине праздничный набор.» Она позвонила в усадьбу Анне Никитичне, попросила как-то понарядней приготовить ужин. Но бабуле о том, что будет высокий гость не говорить. «Пусть будет сюрприз на День рождения», — думала Верочка.