Мальтийское эхо
Шрифт:
— Чудесная! И цвет слоновой кости я люблю, — радовалась она.
Поздно вечером уже дома на Смольной набережной Вера Яновна разбирала чемодан.
— Андрей, мы забыли раскрыть коробку с картиной Игоря, той, что он подарил нам перед посадкой на паром, — воскликнула молодая женщина, доставая картину.
Она с картиной подсела к мужчине в большое плетеное кресло. Сердце Андрея забилось громче, и он не сдержался от удивления:
— Я сегодня днём представил тебя точно в таком виде!
— Ты думал обо мне?
— Да, ты… стала мне… дорогой…
Верочка поцеловала мужчину в губы:
— И ты…
— А знаешь: я рад, что не все мои совы покинули меня.
— И я рада, что не вся моя матрица растворилась в моей голове.
Они молча начали рассматривать картину. Парусник, закат, огромная луна. На носу корабля стоят двое: мужчина и женщина. Женщина в широкополой шляпе, в длинном платье. Стоит в профиль, смотрит на мужчину. Верочкины черты лица очевидны. А мужчина стоит спиной к зрителю. Одной рукой он опирается на трость, другой держит руку дамы. На плече у него сова?! Желтые глаза смотрят в душу зрителю.
— Поразительно! Как он, этот Игорь, смог заглянуть в нас… — прошептала Вера Яновна. — Сова… И почему у меня такой большой живот?
— «Рисуя ветку, надо слышать, как свистит ветер», — значительно произнес, не обратив внимания на последние слова Веры, Андрей одну из своих любимых цитат. — Просто когда Игорь там в «Караваджо» внимательно рассматривал нас, наши совы проявились в его подсознании. Кроме того подсознанию явлена была и моя любовь к творчеству Фридриха Каспара Давида. И вот некий коллаж из тем трёх известных картин: «Двое, созерцающие закат», «На паруснике» и «Странник над туманом». Романтика, символизм, экспрессионизм.
— Я помню его, этого Фридриха. В Эрмитаже «На паруснике» мне очень нравится.
— Тем более, Игорь все это и «считал». Это легко, — Андрей посмотрел на подругу своими мудрыми глазами. — А вот любить поздней любовью нелегко.
Когда на другой день все формальности с приобретением машин были закончены, путники начали собираться в обратный путь, в усадьбу. Дмитрий Платонович тоже был в отличном настроении. Он успел договориться о покупке нового катера.
— Я тебе, дочка, должен сказать про твои коробки, которые ты оставила в моем багажнике еще по прилету в Питер. Стал укладывать свои покупки и обнаружил.
— Какая я дура! Забыла про эти подарки из Венеции. Но ничего, — Ирина задумалась на секунду. — Я планировала устроить карнавал на Новый год, а мы устроим его сегодня. И на Новый год тоже. Там знаменитые венецианские маски. Мы их наденем перед встречей с бабулей, выходя из машин! Маскарад! Класс!
Она достала из коробки женскую маску: белая, с золотыми губами, в ажурных очках. Сверху черная шапочка с павлиньим пером.
— Эту мне подарил Сергей, — Иришка любовно приложила маску к лицу. — А вот две мужские: одна — головной убор дожа. Её наденете вы, Андрей Петрович. А эту вот, страшную: черная накидка на плечи, черная треуголка, маска со зловещим огромным клювом, наденет дядька.
— А бабуля не «дрогнет»? — спросил моряк.
— Мы позвоним, подъезжая. Попросим быть готовой к сюрпризам. Она обожает сюрпризы!
— Ты бы лучше тельняшку и белую соломенную шляпу гондольера привезла на маскарад, — хмыкнул Платоныч.
— Конечно, дорогой капитан! Я купила это и хочу подарить Сергею в Питере на первой прогулке по Неве и каналам.
Капитан беспокойно поглядывал на свою принцессу. О Сергее он уже знал, и немного ревновал:
— Врежем мы с твоим Сергеем 140 на новом катере. Не слабо будет?
Ирина нахмурилась, но Андрей Петрович как всегда умело и вовремя пошутил.
— Главное, телефон у него заранее забрать. А то выронит, как на Гранд — канале.
Это нужно было видеть! Снять бы на камеру! К парадному входу усадьбы сначала подъехала одна незнакомая «Volvo», из которой с поклоном и вальяжным достоинством вышел венецианский дож.
— Buonasera, dona Maria.
Следом другая «Volvo», из которой вышла венецианская аристократка и сказала:
— Salve, бабуля!
И наконец из «уазика» вышел двухметровый человек-ворон и громовым голосом спросил:
— А где моя Анна? Надо бы её подпугнуть для порядка.
И действительно, появившаяся Анна Никитична чуть не выронила из рук поднос с кувшином морса и стаканами.
— Ну, мой-то чисто чёрт носатый! — охнула женщина.
За ужином Мария Родиславовна подняла бокал с брусничным морсом и произнесла:
— Выбор авто одобряю, легких дорог желаю!
Вера Яновна также поздравила по телефону Андрея и Ирину с приобретениями.
Прошла неделя. Мужчины занимались строительством. Наступил август. Погода стояла чудесная: не особенно тепло, но и дождей унылых пока нет.
Андрей, оказавшись в Питере, позвонил Борису Ильичу. И попросил съездить с ним в Гатчину. Он как раз забрал у ювелира брошь и был очень доволен работой.
— Привет, Андрей. Гатчина у меня прямо сегодня. Сейчас 10. Ты может успеешь к 11:30?… Хорошо, жду.
Андрей буквально засыпал Бориса вопросами.
— Слушай, дружище. Поскольку твои вопросы не праздные, заостренные в одну, пока не ясную мне точку, я делаю вывод, что у тебя есть какой-то личный, мучающий тебя интерес к Павлу. Или Марие Фёдоровне? Или к Анне Лопухиной? Или к Екатерине Нелидовой?
— Есть интерес! Но точка и мне не ясна. Но чувствую: «Шерше ля фам». Во всех смыслах, — Андрей улыбнулся. — Я имею в виду, что кроме перечисленных дам, мне необходимо с твоей помощью установить деловые контакты с работниками музеев, особенно с хранителями музейных предметов.
— Ты пишешь некие предметы? Один предмет?
— Да, один, но не могу его описать точно. Это какая-то шкатулка, или пенал, футляр…
— Я в Гатчине всех знаю, работал там. Познакомлю. Помогут, чем могут. А вот в Павловске сложнее. Ты ведь сейчас тоже странник, сталкер? — Взгляд Бориса Ильича был пронзающим Андрея.