Мальтийское эхо
Шрифт:
«Домой?!» — опять тревожным эхом отозвалось в душе мужчины. — «Хорошо, что не к нам домой».
— А в остальных двух?
— Секрет. Кое-что сразу покажу дома, другое — позже, — она поцеловала горячими губами Андрееву щеку.
А в остальных двух сумках были: халат и тапки для Андрея, наряд для восточных танцев. Вера занималась ими в университете, имела призы на студенческих веснах.
— Сон был интересный, — задумчиво произнес мужчина.
— Расскажи, — Верочка устроилась на диване, и пока Андрей Петрович рассказывал свой сон, жадно «уплетала» купленные сладости.
— Ночь. Огромная луна. На высоком холме среди черно леса дом. В окнах яркий свет. Проливной дождь. От дома вниз к озеру сбегает широкая длинная лестница. Поток воды буквально водопадом стремительно стекает по лестнице к озеру. Ветви близлежащих ив свисают над ступенями. Двое, мужчина и женщина, поднимаются по скользким ступеням, оступаются, хватаются за ветви, падают. Внизу в озере из тумана «вырастает» город, похоже, византийский. Порыв ветра распахнул створки окна в доме. Вот разбилась ваза, вот ветер разметал стопку бумаги на столе. Длинные белые шторы вылетают из окна наружу…
— Подожди! — вскрикнула Вера, — эти шторы несет к падающим путникам огромная сова. Они хватаются за них. И… они в доме. Ветер мгновенно стих, ливень прекратился. Листки бумаги тихо плывут по лестнице к озеру.
— И туман рассеялся. Исчез город.
— И запела птичка-невеличка.
— Поразительно! Все точно! Опять совпадения, — воскликнул Андрей.
— Я скажу больше: это проникновения! Что-то твое сокровенное вошло в меня. В плоть и душу. С этими ранами…
— Подожди. Какими ранами? Ты про царапины? — удивился мужчина.
— Ну вот, ты ничего не замечаешь по утрам… Я позже тебе кое-что скажу и… покажу… А сова и птичка-невеличка мне не приснились… Я только минуту назад… Увидела твой сон!
Когда они вошли в салон самолета, Вера Яновна попросила:
— Пожалуйста, Андрей, позволь мне сесть с краю, у прохода. Я, кажется, переела сладкого. Мутит.
— Пожалуйста, конечно, — ответил мужчина и сел на среднее место в ряду.
У окошка оказалась молодая турчанка, лет двадцати, одетая по-европейски. Через некоторое время после взлета соседки Андрея начали дремать, положив руки на подлокотники. Он невольно обратил внимание на обнаженные до плеч руки восточной красавицы. Кожа была белая, мраморная, с мелкими темными точками у корней черных волосков.
«Красиво. Привлекательно», — подумал Андрей и, повернув голову, посмотрел на загорелые со светлым пушком руки Верочки.
«Красиво. Привлекательно. Если вертеть головой, можно заметить и увлечься многим», — иронично-философски умозаключил Андрей Петрович.
Верочка открыла глаза, желудок больше не беспокоил. Она взяла руку Андрея и положила себе на бедро. Хоть и следовало перед посадкой пристегнуть ремень безопасности, в голове у молодой женщины отстегнулся «карабин сдержанности».
Когда они направились к стойке заказа такси, Андрей спросил:
— Поскольку я впервые еду к женщине домой на ночь, я должен спросить…
Вера поняла его и быстро ответила:
— Я совершенно свободна. Последний мой «бой-френд» вернул мне ключи два месяца назад. К счастью, — крылья носа чуть задрожали.
— Почему к счастью?
— Я бы сейчас мучилась от раздвоения… Как Гомпеш, — рассмеялась она.
Андрей заметил, что в глазах её не сверкали обычные огонечки, в них отображались стальной цвет невской воды и петербургского неба.
Такси двигалось по Невскому проспекту.
— Остановитесь у «Севера», пожалуйста, — попросила шофера Вера Яновна. — Я хочу купить пирожное «Белые ночи», — это уже Андрею.
— У тебя куча восточных сладостей! — удивился мужчина.
— Это я оставлю тебе. Ты же любишь восточных женщин с матовой или глянцевой мраморной кожей?!
«Вот это да!» — подумал Андрей Петрович — «Ведь вроде спала…»
Они уже ехали по Смольной набережной. Темнело. Серо-оранжевые тучи все сгущались, чернели, предвещая грозу.
Друзья поднялись в квартиру Веры на семнадцатом этаже. Пока они ехали в лифте переглядывались как старшеклассники.
— Покажи, что обещала, — с порога заявил мужчина.
— Что я обещала? — смутилась женщина.
— Смольный монастырь.
— Ох, Господи! Я уже подумала… Вот, иди сюда.
Они подошли к окну. Небо совершенно почернело, вдали уже сверкали молнии. Через миг небо с землей соединилось завесой ливня. Нити струй в этой завесе выделяли десяток оттенков серого. Лучи прожекторов мягко и выразительно «обнимали» монастырь. Купола башен четырех церквей по углам архитектурного ансамбля были на уровне глаз Веры и Андрея.
Верочка горячим взволнованным шепотом прочла:
— Это небо в порезах тревоги,
Как глаза человека, что близко.
Я хочу рассмотреть у дороги
Красных маков, как шрамов, полоски.
— Что это? Твои стихи? — спросил мужчина.
— Да, сейчас на ум пришли. Подражание Вознесенскому. А посвящаю тебе!
И в этот момент оба широко открытыми глазами удивленно стали наблюдать, как над куполами центрального Собора проклюнулось и быстро разрослось большое, чистое и светлое пятно! А вокруг гроза!
Мужчина и женщина в одном порыве сцепили пальцы рук друг друга.
— Удивительно! И здесь чудеса. Хороший знак! — Андрей вспомнил светлое пятно в катакомбах.
— Повенчаны! — еле слышно выдавила из себя Верочка.
— Что? Я не расслышал.
— Так.
— А почему у тебя не стеклопакеты? И в усадьбе тоже. Правда, в дорогих красивых рамах из красного дерева.
— А ты догадайся! — задорно ответила молодая женщина.
— Нравятся такие…
— А чем особенно? В какое время года?